- Да, я в норме, дыхание только сбилось. Помоги мне подняться и пошли отсюда, а то как-то здесь жутковато. И холодно.
Кто бы мог подумать, что когда-то я вновь почувствую это, в целом хоть и неприятное, но в данный период времени столь блаженное чувство холода! Там, в пещере, мне было очень холодно. Вероятно потому, что я промок и слишком долго находился в прохладной воде чудо озера.
Спасшая меня девушка помогла мне подняться, и мы не спеша пошли к выходу из пещеры. Снаружи ощущалась уже привычная, терпимая ночная жара и слышались какие-то далекие, оживленные звуки, насторожившие меня.
- Что это? - спросил я.
- Это вечеринка. Раз-два в неделю мы устраиваем ночные вечеринки на вершине холма. Пойдем, там будет огромный костер, обсохнешь! А потом мы тебя накормим вкусной, горяченькой едой и ты со всеми познакомишься.
Она взяла меня за руку и потащила за собой по широкой дорожке, убегавшей долгой дугой к вершине холма, где среди деревьев виднелось сияющее пламя разведенного костра. Она вела меня туда чуть ли не бегом, и я еле поспевал за ней, попутно пытаясь рассмотреть виднеющиеся в темноте высокие дома, стоявшие по обе стороны от дороги и слегка освещенными тусклыми уличными фонарями. Хотя силы еще ко мне не вернулись, я, все же, увлеченный открывавшимся моему взору видами, даже не заметил, как быстро мы оказались на вершине холма у огромной, широкой поляны, окруженной невысокими искривленными деревьями и скалами. И поляна эта буквально светилась множествами разведенных костров, вокруг которых сидели толпы людей. Я слышал громкую музыку, пение, смех, радостные возгласы, звонкие голоса детей. Большинство просто сидело на траве вокруг огнищ, общаясь и закусывая всевозможной едой, которая, думалось мне, уже не должна была существовать в этом мире. Некоторые поселенцы танцевали вокруг костров, кто-то же находился поодаль от них и спокойно стоял у машин, попивая какие-то напитки и наслаждаясь отдыхом в относительной ночной прохладе и приятной компании радушных людей.
Мое сознание тогда было слишком шокировано и изумлено, чтобы я мог целостно охватить всю картину происходящего. Я в ступоре замер, когда вид поляны открылся передо мной, и стоял, глазея на мерцающие во тьме огни и людей, видневшихся в их свете. По сторонам, у краев поляны, местность освещалась ярким светом фар немногочисленных машин, которые тоже произвели на меня ошеломляющее впечатление. А музыка и песни... у меня было такое чувство, будто я умер тогда, в воде озера, и попал в рай. Но моя спутница не позволила мне долго простаивать, любуясь кипящей ночной жизнью поселения, и вновь потянула меня за руку в самую гущу веселья. Обходя группы сидевших на траве людей, в одной из которых я, кажется, заметил Ягодку, а в другой и чернокожую семью, рассказавшую нам об этом месте, мы дошли до центра поляны, к самому большому костру. Как только мы остановились, моя новая подруга, имя которой я до сих пор не знал, отпустила мою руку и сказала:
- Будь тут, у костра, обсыхай, знакомься с людьми, но никуда не уходи! Я сейчас быстренько найду чего-нибудь вкусненького, горяченького и сытненького и принесу тебе сюда!
Еще не успев договорить эти слова, она развернулась и, грациозно и быстро шагая, обошла высоченный костер, у которого велела мне оставаться, и скрылась в многочисленной толпе. И только тогда, в ярком свете огня, когда она обращалась ко мне, мне, наконец, удалось как следует рассмотреть ее прекрасное лицо, красота которого буквально лишила меня речи.
Здесь, у самого большого костра, было самое шумное веселье. Я находился в окружении многочисленной группы, по-видимому, подвыпивших людей, которые подпевали играющей из акустической системы одной из машин песне во все горло и танцевали так, будто танцуют в последний раз. Мне было крайне непривычно видеть людей в таком состоянии, учитывая то, что я прожил очень много лет в условиях, где и речи никакой не могло быть о веселье, а уж тем более об алкоголе и доверяющих незнакомцам людях. Все последние годы меня заботило лишь выживание, добыча пищи и воды, и это было основным занятием для меня и моих друзей, этому мы уделяли все свое время. Ведь только пол дня назад я все еще находился в совсем другом мире, суровом, думал о том, как бы не сдохнуть от проклятой жары и что мы будем делать, если не найдем поселение до того, как у нас закончатся припасы. И вот уже я нахожусь в цивилизованном обществе, где есть все, что необходимо для роскошной жизни, которое приняло меня просто потому, что я не показался ему одичавшим мародером, коими кишели все города и малые поселения. Из-за такой резкой смены обстановки я чувствовал себя как не в своей тарелке, сжатым и подавленным, и мне захотелось исчезнуть, а не слиться с окружением воедино. Что я и сделал. Не став дожидаться прекрасной девицы, вытащившей меня из воды и ищущей мне что поесть, я спешно, обходя костры и сидевших вокруг них на земле людей, дошел до края поляны, но вдруг, перед тем как скрыться в окружавших ее зарослях, неожиданно для себя остановился. Краем глаза я случайно заметил одну знакомую фигуру и просто не смог не проверить обманывает ли меня зрение. Я повернул голову в сторону нескольких человек, стоявших рядом с тремя автомобилями, и увидел среди них Дубину. Он стоял там, спокойно общаясь с какими-то парнями, держа в руках здоровенную кружку, вероятно, с пивом. Я решил не подходить к нему тогда, для меня было достаточно просто убедиться, что он в порядке и нашел себе место в этом чудесном обществе. Я был искренне рад за здоровяка, за Ягодку, за любезную семью чернокожих, благодаря которым мы оказались здесь. Но именно в тот момент мне не хотелось ни с кем из них общаться или даже показываться на вид, мне просто хотелось побыть немного наедине и переварить все, что случилось со мной за последние сутки.
Пройдя с десяток метров от поляны, я оказался на скалистом краю холма, резкий спуск с которого уходил далеко-далеко вниз, к земле, скрывавшейся от моего взора за плотным покровом ночной темноты. Взобравшись на самый высокий камень, я уселся на него и просто поднял голову, устремив взор к небу. Серп огненно-красной зияющей луны блистал на фоне миллиардов звезд, как чарующая картина, написанная рукой мастера на глубинно-черном полотне. Эмоции, переполнявшие меня после случившегося с нами тех пор, как мы впервые сегодня ступили на территорию поселения, потрясшие до глубины души, утонули в красоте неба, и я, наконец, ощутил долгожданный окрыляющий покой. Звуки бурной вечеринки здесь, конечно, слышались почти так же громко, как и в ее эпицентре, но они растворялись во тьме моего сознания вместе с тревогой, страхом и сомнениями. Музыка стала слышаться отдаленно, возгласы людей гасли, как и свет ярко горевших костров, остался только шепот моих мыслей, раздававшийся сейчас в моей голове громче любых звуков мира. Поток мысли поначалу был хаотичен: я одновременно вспоминал Ягодку и людей, с которыми он стоял тогда у пещеры, гадал, какое из желаний Дубины могло сбыться, размышлял над тем, сбылось ли мое желание вообще и что озеро сделало с Молчуном. Темные силуэты жилых домов поселения, окруженные неразборчивыми, тонущими в темноте очертаниями деревьев, тоже всплывали в моем сознании, закаляя желание увидеть их поближе при жгучем свете дня. И эта девушка, спасшая меня, в которую я влюбился сразу, как только увидел, заставляла биться мое сердце быстрее от одного лишь воспоминания о ней.
В скором времени мои хаотичные размышления обо всем слились воедино, образовав одну, главную, глубокую мысль, заставившую мое сердце сжаться от ядовитой, душащей тоски. Все эти люди, проживавшие здесь, они ведь тоже окунались в воды чудо озера, желание каждого из них воплощалось в жизнь. Очевидно Хейнскли знали, что озеро исполняет самые сокровенные желания людей не понаслышке, а исходя из собственного опыта. И ведь никто из них не возжелал, чтобы мир изменился... чтобы планета ожила, чтобы солнце вновь стало стабильным и не сжигало нас живьем.
Черт возьми! Осознание этого факта легло на мое сердце тяжелейшим грузом. А ведь и я, оказывается, не желал этого. Неужто истинно все люди настолько эгоистичны? Судя по тому, сколько их сейчас беззаботно веселилось там, на поляне у костров... а ведь все они разные. Кто-то, может, и не особо любил природу, редко задумывается об окружающей среде и проблемах, что разрушают экологию. Но должны же быть те, кому не все равно? Может, группа людей, живущих здесь, случилось так, что полностью состоит из тех, кто в первую очередь заботится только о себе? Всякое ведь бывает в этом мире. Даже можно взять в пример моих друзей, с которыми я прошел через самый настоящий ад, с которыми делил непосильным трудом добытую пищу и крышу над головой на протяжении многих лет - где они сейчас? Их уже нет рядом. Каждый имел теперь то, что хотел, и в первую очередь заботило их это, а не то жив ли я, хорошие ли люди были с Ягодкой, чем теперь будет заниматься Дубина или куда делся Молчун. Теперь у нас есть земля, где можно выращивать пищу, разводить скот, строить дома, прятаться от солнца, у нас есть целое озеро пресной воды, которое, вдобавок, исполнило наши самые сокровенные желания. У нас есть даже машины и, черт их дери, настоящие домашние собаки и коты! А то, что мир, находившийся за пределом аккуратненько выкрашенного блестящего забора, разваливался на части, буквально с каждым днем приближаясь все ближе и ближе к своей погибели, никого не заботило. Может, нам суждено было погибнуть? От рук мира, который мы и сами постепенно уничтожали. За то, что рубили леса, засоряли моря и океаны, загрязняли воздух, истребляли целые виды живых существ, держали животных в клетках ради своей забавы и растили их только для того, чтобы потом убить и съесть. Мы вели себя так, будто мир был что-то нам обязан, был в непомерном долгу перед нами, мы брали у него все что хотели, но не давали ничего взамен. И возможно, вот таким вот образом он нам отомстил. Что-то ведь стало с атмосферой, защищавшей нас от негативного влияния солнца, и самим светилом, сжигавшим нас теперь живьем. И куда делся мой друг? Не мог же Молчун вот так просто взять и испариться! Я видел Ягодку тогда у пещеры и сейчас у костров с теми неизвестными мне людьми, видел и Дубину, влившегося в группу любителей автомобилей, но Молчун... он просто бесследно пропал.
