Впервые увидела я его на лекции по физике в колледже. Доктор Айно объяснял новый взгляд на теорию переменных волн, и в один момент когда он говорил, я заметила, что кто-то смотрит на меня. Знаете это чувство, когда волоски на шее поднимаются, когда ты знаешь, что кто-то на тебя смотрит. Я привыкла к нему. Люди много на меня смотрели. Я потеряла счёт преисполненным благими намерениями клоунам, говорившим, что в науке мне не место, что мне надо идти в модельное агентство или ещё какую-нибудь чепуху. Я никогда особо не беспокоилась о своей внешности. То есть, я заботилась о том, чтобы выглядеть прилично, но тщеславием не страдала.

Простите. Я отвлекаюсь. Так вот, я увидела, как он смотрит на меня с другого конца аудитории. У него было напряжённое выражение лица, и первой моей эмоцией был страх. На меня смотрело много мужчин. Но Гендо, он не "заценивал" меня или что-то такое. Он смотрел на меня так, словно решал задачу. И он не отвёл взгляд или покраснел от того, что его поймали. Он просто смотрел на меня. И как бы странно это не звучало, я была заинтересована.

Потом мы поговорили, и я была приятно удивлена. Он был умён, но так, как умён успешный бизнесмен. Он распределяет обязанности подчинённым и потом присваивает славу. Звучит немного зловеще, но у него было скромное обаяние. Он был целеустремлён. Очень целеустремлён. Не просто быть богатым или знаменитым, но быть кем-то. Кем-то важным, кто бы принимал решения, влияющие на весь мир. Меня это в нём восхищало. Когда я изучала тему, то была сконцентрирована на одном: выполнить определённую задачу. Но Гендо... он помог мне расширить поле зрения. Он помог увидеть, как моя работа изменит мир.

Влияние на остальных меня никогда не волновало. Но когда я узнала его, я стала одержима этим. И после Удара я поняла, что жизнь может оборваться в одно мгновение. Я не хотела умирать. Я хотела жить, хотела, чтобы плоды моих трудов существовали ещё долго после моей смерти. Я хотела показать людям, что надежда жива, что человек выживет в этом новом мире. Что наука будет господствовать там, где Бог покинул своих детей. Моей мечтой стало вечно оберегать человечество, в той или иной форме.

Меня словно окрылило. Ни одна задача не казалась непосильной. Я словно нашла свой истинный потенциал. Это воодушевляло. И всё благодаря Гендо.

- Ты... - Рицко втянула воздух носом. - Ты помнишь что-нибудь об Евангелионе?

- О чём? - спросил мальчик.

- Евангелионе, - доктор слегка наклонилась вперёд. - О любом из них. Что угодно.

- Я... простите меня. Я ничего такого не знаю.

- Ты помнишь Адама? Гиганта Света?

- Это персонаж? Простите, - сказал Синдзи, - я не знаю, о чём вы говорите.

Рицко захотелось выдохнуть с облегчением. Это действительно была не Юи. Казалось, эта личность защищала Синдзи от всего, что тот считал болезненным или страшным. Если так, то на лечение могут уйти годы. Мальчик просто не сможет восстановиться достаточно быстро, чтобы стать хоть как-то полезным в последних трёх битвах.

А это значило, что поражение им почти гарантировано. Без Евы-01... SEELE могло остановить их в любое удобное время. Учитывая отсутствие Гендо, конец, как и сказал Фуюцки, пришёл гораздо раньше. Все они жили в долг, теперь куда сильнее, чем когда-либо.

- Ты помнишь, что с тобой сделал Гендо? - спросила Рицко. Она взглянула на Мисато. Та смотрела на Синдзи, крепко сжав губы.

- Что он сделал? А, вы имеете в виду... это. - Мальчик покраснел. - Ну, я... я слышала, что в первые несколько раз будет больно, так оно и было. У меня пошла кровь и меня пришлось лечить. - Он замахал рукой: - Но это была не его вина! Я сказала, что хотела этого. Он говорил, что нам не следует, но я убедила его.

Рицко заморгала, отгоняя головокружение.

- Я убедила его, - повторил он, - потому что я... я люблю его. Я сказала ему это, но он всё равно сопротивлялся. Даже когда я рассказала ему, как мы встретились, и как много мы значили друг для друга, он говорил "нет". То есть, я имею в виду...

Он опять покраснел.

- ...но мы занимались... другим некоторое время, - он прикрыл глаза ладонью. - Поверить не могу, что рассказываю вам это.

- Это важно, - сказала Рицко, подавив все эмоции. - Продолжай, пожалуйста.

- Ну, иногда мы... знаете... делали всякое. Сначала просто обнимались или трогали друг друга. Порой он просто держал меня, когда мы говорили. Но потом... однажды ночью он сказал, что я нужна ему. Тогда мы впервые поцеловались. Мы болтали о нашем первом свидании... казалось, будто прошло уже куча времени... и мы смотрели этот ужасный фильм, но смеялись, потому что он был настолько плох. Вот что мы обычно делали - в последнее время. Он любил слушать о том, какими мы были когда впервые встретились. Мне тоже нравилось это слушать.

Но той ночью, он сказал, что я нужна ему, и обнимал так крепко, что было больно дышать. Но это было приятно. Он долго обнимал меня... и потом... и потом... потом он сказал... что любит меня.

Яркая краска залила его щёки. Улыбка источала незамутнённое блаженство.

- Мне стало так... легко. Я ликовала. Кажется, даже заплакала. Была так счастлива, что меня затрясло.

Потом он наклонился ко мне, очень медленно, положил руки мне на плечи. И мягко, нежно, он поцеловал меня, с такой заботой, такой чувственностью. Это было лишь лёгкое касание губ... это было невероятно. Это было не как по телевизору. Он не использовал язык, или срывал с меня одежду, или прижимал свой рот к моему. Лишь касание. Словно он не торопился. Словно у него было всё время мира. Это было идеально.

Я люблю его и он любит меня. Он так сказал. Теперь он любит меня.

Темноволосая женщина плакала. Блондинка была бела, как полотно.

- Пожалуйста... пожалуйста, не плачьте. Всё в порядке.

Они не слушали. Женщина в красной куртке рыдала, сотрясаясь всем телом. Она скрючилась на стуле, запустив руки в волосы. Доктор-блондинка, казалось, из последних сил сдерживала рвоту. Она прижала ладонь ко рту, её глаза были крепко зажмурены.

Юи добродушно улыбнулась им.

- Не плачьте, пожалуйста, - сказала она. - Всё хорошо. Он сказал, что любит меня. Это самое главное.

Её улыбка ни разу не дрогнула.

- Теперь он любит меня. Он любит меня.