- Это дело нашего повелителя, - согласился второй. – Пусть обуздает демона, и да помогут ему всемогущие Хор, Тот и Нут!
Оба воина несколько мгновений молчали. Рослые, сильные мужчины в эти мгновения уподобились детям – ибо они были малыми детьми рядом с существом, которое стерегли: детьми, которым так и не суждено повзрослеть. Ибо звездный демон никогда не дал бы людям ревниво хранимого им величайшего дара: истинной картины мира и знаний о мире.
И Менес, как ни возвышался над своими сородичами умом, никогда не смог бы вытребовать у своего пленника этого сокровища – потому что и он не знал, чего следует требовать.
Знания людям предстояло добывать тысячелетия – по крупинке, потом, кровью и слезами, поддаваясь самым фантастическим заблуждениям, сбиваясь с пути… и вдохновляясь и открытиями, и заблуждениями на дальнейший труд.
- Как ты думаешь, зачем нашему царю нужен этот… демон? – спросил второй воин первого.
- Это ведомо одним богам, - хмуро ответил тот. Он посмотрел на своего собеседника. – Тебе не приходилось состоять при… нем?
Воин кивнул в сторону темницы, не решаясь назвать демона по имени. И тем паче – именем Ра.
- Приходилось, - признал второй с неохотой: теперь такие воспоминания стали постыдными. – Я был его жрецом еще… пять, шесть… восемь разливов назад, - с трудом подсчитал на пальцах воин. – Я помню его привычки.
Он пристыженно ухмыльнулся, потом покачал головой, как будто сам не верил, что свободно рассуждает о таких вещах.
- Он ел, пил, принимал женщин, - понизив голос до шепота, поведал он своему товарищу. – Он мылся и менял платье по три раза в день… Но я никогда не слышал, чтобы ему было нужно…
Стражник поморщился, хрустнул пальцами, и оба фыркнули, поняв друг друга.
- И хорошо, - ответил первый. – Может, нам и вовсе не придется за ним убирать.
Оба замолчали: неожиданно чувство поруганной святости, подспудно возникшее у обоих при этом разговоре, достигло предела, замкнувшего их уста. Не глядя один на другого, воины угрюмо разошлись и стали на страже по сторонам коридора, начинавшегося от камеры.
Ра нуждался в отправлении естественных потребностей, как и в пище, - но, вселившись в человеческое тело, значительно усовершенствовал физиологические процессы в организме носителя. Теперь он мог выделять продукты обмена веществ преимущественно через кожу и дыхание – эти продукты не имели такого неприятного запаха, как человеческие испражнения, и сразу же перерабатывались в полезные или нейтральные вещества в особом помещении его дворца. Он также мог длительное время обходиться без пищи и воды – значительно дольше, чем любой человек. И потому сейчас Ра выносил свое заключение с божественным равнодушием: насколько получалось сохранять хладнокровие в ожидании пыток и смерти.
Ра знал, что его победитель убьет его, как только узнает у своего врага все, по его мнению, полезное. Сам он на месте Менеса не колебался бы ни одного мгновения. Стоило ли попытаться подчинить человека себе – или попробовать другие способы защиты? Степень внушаемости таури была различной, как и его собственная сила воздействия, в зависимости от психического и физического состояния. А таури наверняка намеревался морить его в тюрьме, пока Ра не станет неопасен. Менес догадывался, какая опасность может исходить от гоаулда: Ра удалось сканировать его эмоции, пока тот вел его сюда.
Ра неподвижно сидел на холодном каменном полу, прикрыв глаза. Его силуэт почти потерялся во мраке, только тускло отблескивало золотое шитье на мантии и широкие серебряные запястья. Лицо его не выражало ничего.
Стражники, заглянувшие за угол, чтобы проверить пленника, тут же с опаской отвернулись. Они чувствовали, что с Ра что-то делается, – и словно само это место изменялось под стать ему, своему бывшему и истинному хозяину; оба воина покрылись горячим потом. В воздухе как будто разливался невидимый жидкий огонь, обволакивающий самые мысли; каждого из мужчин словно бы лишили и воли, и тела. От узника, чудовища в обличье юноши, через решетку протянулись невидимые цепи, приковавшие к нему сознание стражников. Это было ново для обоих и так страшно, что не достало сил даже крикнуть; и даже переглянуться…
А потом вдруг все кончилось. Воздух остыл и прохладил тела людей, и они снова стали хозяевами своим телам и душам.
Караульные, сползшие вниз по стене, хватались за горло, за голову, ловили ртом воздух.
- Он нас пленил! – выдавил один из стражников, поймав взгляд второго. – Пленил, а потом отпустил!.. Нужно доложить господину!..
- И что ты сделаешь? Оставишь узника без присмотра? Господин – человек, - понизив голос, высказал второй воин то, о чем уже негласно запрещалось упоминать вслух, но о чем все помнили, хотя царь теперь и считался божественным.
Особенно хорошо природа их царя помнилась вот после этого.
- Что наш повелитель сделает против такого? – закончил стражник, ткнув пальцем за угол. – И разве можно кому-нибудь оставаться с этим демоном наедине?
Оба замолчали, крепче сжимая свои энергетические копья.
Люди были почти во всем правы – Ра на них воздействовал; но он не подчинял их, а прощупывал. Попытаться загипнотизировать обоих сразу, чтобы они его выпустили, было бы и слишком рискованно – люди были вооружены – и слишком нерационально. Ментальное воздействие требовало немалых энергетических затрат; а охрану, конечно, расставили по всему дворцу и предупредили. Ра не только рассуждал логически: он мысленно прощупал дворец, на короткое время словно бы выйдя из тела и мощно расширив сознание, - хотя и оставался привязанным к своему телу и телу носителя. И после этого усилия уже почувствовал себя опустошенным.
Гоаулд склонился к коленям, тяжело дыша. При таком расходе энергии надолго его не хватит.
А ему нужно поберечь силы для встречи с тем, в чьих руках его судьба.
Ра прислонился к стене и опять закрыл глаза, стараясь не тратить энергию даже на мышление. Гоаулд сидел бездумно и безвольно – он копил силы для страшной схватки, интеллектуальной и ментальной. Имей Менес опыт и мудрость учителя Неби, он десять раз подумал бы, прежде чем хотя бы приблизиться к своему пленнику; а еще вернее, при таком опыте и мудрости он бы сдался сразу.
Потому что такая схватка была не по силам человека.
Однако у молодого царя не было опыта учителя Неби – но был собственный опыт, опыт завоевателя, ни разу до сих пор не терпевшего неудач. Пока его воины боролись с неслыханной напастью, насланной Ра, Менес счастливо расписывал жене, какое благоденствие ждет их народ теперь, когда враг сражен, а его мудрость в их руках. Киа слушала мрачно, но Менес ничего не замечал – а может, просто не обращал внимания на недовольство и тревогу царицы. Ведь она женщина! Разве женщинам не свойственно видеть ямы на ровном месте?
- Он полон ужаса передо мной, - говорил Менес. – Он слаб духом, как ребенок! Я не понимаю, почему мы до сих пор боялись его, - чего в нем бояться?
Киа покачала головой.
- Дорогой брат, подумай – смог бы Ра править людьми несколько тысяч лет, если бы не был к этому способен? Для человека править и несколько десятков лет – много.
Она осеклась, поняв невольный оскорбительный намек.
Лицо Менеса сделалось упрямым и злым, и он угрюмо ответил, не глядя на жену:
- Пусть так. Но Ра мой, и всего его тайны теперь мои. Я достаточно узнал его - он испугается даже угрозы пытки, не то что самой пытки. Я подержу его без пищи и питья сутки, а на следующую ночь спущусь к нему… и тогда…
Менес прикрыл глаза и совершенно мальчишеским жестом хватил себя кулаком по колену, улыбаясь счастливой улыбкой.
- И тогда пусть только кто-нибудь встанет у меня на пути! – шепотом воскликнул царь. Киа со страхом поняла, что Менес подразумевает и ее. Она могла бы встать у него на пути. И ей пришлось бы очень себя пожалеть, как и любого, кто встал бы сейчас между Менесом и бессмертием – между Менесом и всевластьем…
