Однако Дракула, немного подержав ее руку, поднес ее к румяным губам и поцеловал. Илона чуть не лишилась чувств, ощутив пальцами, как вчера ощутила ртом, прикосновение знаменитых усов, о которых даже спорили при дворе – не фальшивые ли они. Нет: усы оказались самые настоящие, как все в дикой наружности этого дикого человека.

А потом муж, так же держа за руку, молча вывел ее из комнаты и повел к королю. Матьяш был с утра свободен, если не считать группки придворных, которых он занимал разговором одновременно; увидев новобрачных, Корвин немедленно оставил своих собеседников и повернулся к ним. Так непринужденно, точно вчера они всего лишь потанцевали на одном из знаменитых придворных празднеств.

- А, дорогая кузина?

Матьяш Хуньяди помедлил и улыбнулся, взглянув сверху вниз своими большими бледными глазами в зеленые глаза Влада Цепеша.

- Кузен, - сказал он.

Король склонил голову, на которой так и не появилось короны, – но Дракула не шелохнулся. Тогда Корвин продолжил.

- Сегодня в вашу честь в большом зале дают обед… Надеюсь, вы будете присутствовать, кузен?

Корвин улыбнулся, как будто Дракула мог отказаться прийти на торжество, виновником которого был. Хотя Дракула – мог.

Но он сказал:

- Охотно, король.

Корвин рассмеялся. “Уж не дошли ли до него слухи о брачной ночи?” – со страхом подумала Илона. Но король только повернулся к ней и сказал:

- Кузина, почему бы вам не пойти прогуляться? Вы что-то очень бледны.

Илона вспыхнула, услышав такое замечание. Но она только молча присела обоим государям и пошла прочь. Лишь за дверью зала княгиня позволила себе заплакать, прижав к горящим щекам ледяные пальцы. До нее доносились голоса, среди которых она различала глубокий, ни на чей не похожий голос мужа – но не смела и не желала вслушиваться.

Плакала княгиня недолго – покусав губы, она утерла глаза и пошла в пустую спальню. Повиноваться судьбе – ее долг перед Господом.

До обеда князь так и не увиделся с ней; на обеде он был странно весел и невозмутим, учтив с нею и со всеми остальными, насколько это было возможно для Влада Цепеша. Казалось, он в упор не видит взглядов, которыми их так и ощупывали; не слышит альковных шепотков, которые веяли по всем углам. После обеда князь опять поцеловал жене руку и оставил ее.

А ночью не пришел к ней совсем – даже не проводил в опочивальню: он даже не считал нужным скрывать ее положение. Илона долго плакала в подушку, чувствуя себя покинутой всеми – и отчего-то преданной… Отчего-то ей казалось, что король предал ее. Как?..

Следующий день Илона провела в полном одиночестве – и третья ночь застала венгерку на коленях: она молилась Христу, пресвятой деве, чтобы такое положение хоть как-нибудь кончилось. Иначе у нее просто сердце разорвется от страха!

Илона была еще на коленях, когда услышала, как скрипнула дверь – вошел князь. Она вскочила, но Дракула даже не взглянул на жену. Он молча разделся и, стащив с брачного ложа одну из перин, в которых Илона утопала в одиночестве, улегся прямо на пол.

Несчастная легла в постель и укрылась шелковым одеялом до подбородка – как будто это могло бы защитить ее, вздумай князь пожелать осуществить свои супружеские права. Илона долго еще шевелила губами, молясь беззвучно, а потом уснула – не заметила, как уснула, рассматривая могучую спину мужа и гриву волос: он лежал к ней спиной.

Утром, конечно, Илона опять обнаружила себя в одиночестве. Она поняла, что больше не может терпеть – и, совершив туалет, даже не поев, вышла из своих покоев и быстро, яростно зашагала на поиски короля. Илона ярилась наедине с собой – а при встрече с кузеном с глазу на глаз, наверное, потеряется, как всегда с этим прехитрым монархом; но знала, что должна что-то предпринять.

Король принял ее сразу же, как только доложили о приходе княгини. Илона вошла к Матьяшу с пылающим лицом, со сжатыми кулаками. Сидящий Корвин устремил на нее взгляд своих больших лучистых глаз, улыбнулся – и Илона оробела: она знала, что король необыкновенно умен. Но, присев, она выпрямилась и сразу же заговорила: голос ее немного дрожал, но был полон решимости.

- Ваше величество, князь пренебрегает мною.

Между светлых бровей короля появилась складка.

- Что значит пренебрегает?

Илона замерла. Кузен в самом деле не знает – или лжет?

Она опустила глаза.

- Влад пренебрегает мною как женой.

Илона стиснула кулаки, спрятанные в юбках. Если король начнет выпытывать подробности, она умрет со стыда. Но он все понял и так.

- Ах… вот в чем дело.

Справедливый король мягко взял Илону за подбородок, чтобы встретиться с нею взглядом. Он улыбался, и был пленителен, как всегда в такие минуты.

- Дорогая кузина, неужели вам так не терпится вступить в брачные отношения?

Илона побледнела.

- Нет, - тихо сказала она, гадая - что Большой Ворон подразумевал под своими словами. Он никогда не говорил просто.

- Ну тогда подождите еще немного. Князь придет к вам, будьте уверены… положитесь на Господа.

Илона отпрянула от его участливой руки.

- Вам ли говорить о Господней помощи!

Любезность сошла с лица короля, как будто его заморозили; тонкие губы сжались в прямую линию.

- Что вы сказали, дорогая кузина?

У Илоны дернулись тонкие губы, но она промолчала. Едва ли Корвин наказал бы ее, даже если бы она ему надерзила; но желания вступать в схватку еще и с ним, имея такого мужа, у нее не осталось. Она спрятала лицо в ладонях… и почувствовала, как король коснулся ее плеча.

- Илона, прошу вас, потерпите еще… будьте снисходительны.

Илона улыбнулась, не глядя на короля, но чувствуя, что Корвин тоже улыбается. Они понимали друг друга – властители величайшей и самой просвещенной христианской державы против полудикого князя. Но не ошибалась ли Илона, думая, что понимает двоюродного брата?

Она присела, распустив по полу юбки, и, широко перекрестившись, удалилась.

Илона, не находившая себе места от тревоги, не знала, что король Корвин вызывал к себе новоявленного родственника днем ранее этого разговора – и учинил ему допрос. Он попенял ему на то, что и случилось впоследствии – но легко могло бы случиться еще после первой ночи: Корвин знал о положении кузины с самого начала.

- Кузен, ваша супруга приходила ко мне и проливала слезы, сетуя на свое положение. Она жаловалась, что вы совсем не уделяете ей внимания.

Дракула несколько мгновений молчал – потом губы его изогнулись.

- Вот как?

Корвин остался спокоен и холоден.

- Да, князь.

Дракула усмехнулся.

- Король, ты только что вмешался в дела моего государства, - сказал он.

Несколько мгновений государи впивались друг в друга взглядами. Корвин знал, что, пока Дракула у него, Дракула смирен; и, однако же, король венгерский отвел глаза первым.

- Я понял вас, кузен.

Дракула кивнул. Он теперь улыбался, не спуская глаз с короля-ворона.

- Вам не о чем беспокоиться, ваше величество. Я позабочусь о моей жене.

Корвин потупился.

- Хорошо, - сказал молодой король с какой-то внезапной усталостью. – Только не мучайте бедняжку слишком долго. Она уже истосковалась по вас…

Тут Дракула разразился смехом.

- Неужели?

Корвин усмехнулся, но смеха в этом звуке не было. Он покачал головой и отвернулся. Дракула молча вышел из королевских покоев.

Илона прожила в таком же положении еще неделю – и теперь ей не было позволено даже жаловаться. Но наконец мучительное ожидание кончилось.

Князь пришел к ней ночью – и Илона поняла, зачем, как только он отбросил ее одеяло и навалился на нее. Молясь про себя, она закрыла глаза и постаралась покориться.

Это было грубо, быстро – но не так ужасно, как венгерка уже успела вообразить себе за прошедшие дни. И когда князь наконец заснул, наконец-то подле нее, забросив ей на плечи свою огромную для человека такого роста руку, Илона ощутила даже какое-то удовлетворение. Нестерпимый груз свалился с ее души.