Албу прижимал к себе княгиню, пока ее тело билось в судорогах; когда тело обвисло на его руках, поднял Иоану и положил на постель.

- Валахия мертва, - пробормотал он, глядя на возлюбленную. Потом ворник склонился над госпожой и крепко поцеловал в губы. Слезы его сбегали на ее лицо.

Албу отошел от смертного ложа, наклонился и поднял меч Миклоша Кришана. Он услышал, как вздрогнула от удара дверь.

- Ну же, вперед, - пробормотал ворник сквозь зубы.

Последовал еще удар, потом еще; и, наконец, двери распахнулись. Турки ворвались в спальню княгини, торжествуя полную победу; но ворник успел зарубить нескольких победителей, пока не пал сам. Абдулмунсиф, державший в руке окровавленную саблю, впереди всех подбежал к ложу Иоаны; и застыл как вкопанный – отчаяние исказило его лицо.

- О горе мне, - пробормотал турок, выронив оружие; он упал на колени и закрыл лицо руками. – О горе!..

Абдулмунсиф царапал себе щеки и ничего больше не видел, не понимал, раскачиваясь из стороны в сторону. И тут вперед выбежал князь Раду Дракула, оттолкнув с дороги самого султана. Болезнь уже успела оставить неизгладимые следы и на лице его, и в его разуме. Раду чел Фрумош поднял меч.

- Прекраснейший из прекрасных, дозволь мне! – пронзительно крикнул валашский князь; и, извернувшись, с воплем нанес страшный удар, отрубив Иоане голову.

========== Глава 67 ==========

Василика, любимая прислужница княгини, сидела, сжавшись в комочек, в кладовой, и всхлипывала, закрыв голову руками. Она слышала, как по всему дворцу кричали и стонали женщины, ставшие жертвами турок. Девушка молилась, чтобы к ней поскорее пришла смерть, которая защитит ее от бесчестья; и желала скорой смерти своей княгине, для которой тоже не чаяла спасенья.

И вдруг дверь кладовой распахнулась; на пороге возник турок с безумными голубыми глазами, с расцарапанным в кровь лицом. Василика истошно закричала, отпрянув к стене; но турок схватил ее за шиворот и рванул к себе, зажав ладонью рот.

Василика попыталась укусить его, но враг приглушенно крикнул:

- Тихо! Я тебя не трону!

И тут Василика узнала его – это был один из придворных, крещеный осман.

- Что с княгиней? – вскрикнула она.

- Ты можешь помочь ей! – горячим шепотом ответил турок. – Только иди со мной и не болтай, если хочешь жить!

Он схватил служанку за руку и вытащил из кладовой; Василика впилась зубами в губу, чтобы не кричать. До нее издали, явственнее, чем прежде, опять донесся грубый турецкий говор и женский плач. Девица вся сжалась в страхе перед неотвратимой участью своего пола.

Абдулмунсиф и Василика вошли в пустую спальню государыни; и тут девушка застыла, ощутив, как ее колотит с головы до ног. – Господи Иисусе! – крикнула она, забыв обо всех опасностях.

На залитом кровью полу лежали груды трупов. Абдулмунсиф, крепко выругавшись на родном языке, потащил несчастную девушку вперед, заставляя натыкаться на мертвые тела. Когда же турок подтащил ее к кровати и рывком отдернул полог, Василика ахнула и едва не лишилась чувств. Она зажмурилась и схватилась за своего спутника; потом открыла глаза и уставилась на страшную картину, качающуюся перед глазами. А турок сурово воскликнул:

- Вот твоя княгиня! Если ты ее любила, будь ей верна и после смерти!

- Что же нам делать с ней? – дрожащим голосом спросила Василика, глядя на окровавленное тело и голову, которые так и остались лежать на кровати.

- Тебе – отыскать платье, в котором по вашим законам можно похоронить женщину - и большую госпожу! – отвечал Абдулмунсиф. – А мне - придумать, как вытащить вас из дворца! Беги и не болтай!

Василика кивнула, онемев от ужаса и горя, и убежала. У нее не было никакого понятия, почему вдруг этот турок так рискует ради мертвой православной княгини и отчего пожалел ее служанку; она заставила себя думать только о том, что ей приказано.

Валашка вернулась быстро, неся несколько драгоценных одежд, одна другой лучше, а также шелковые чулки. О том, что она наденет сама в зимний холод, девушка не подумала.

- Господин, - робко окликнула прислужница своего спасителя – или нового хозяина; но тут увидела, чем Абдулмунсиф занят, и собранная одежда чуть не посыпалась у нее из рук.

- Принесла? Хорошо, стой здесь! – бросил Абдулмунсиф сквозь зубы, заканчивая заворачивать тело и голову Иоаны в ее простыни и шелковые покрывала. На самом верхнем даже не видно было следов крови. Турок удовлетворенно кивнул.

- Теперь идем, - велел он, поднимая тело на руки.

Василика хотела воскликнуть: как они выйдут, как это можно? Но не посмела ничего сказать и только молча пошла за османом, который мог завлечь ее куда угодно. Хотя остаться во дворце еще худшая смерть!

Они быстро миновали несколько коридоров, которые были пусты – если не считать мертвых тел; потом вышли к дверям, перед которыми стояли два стража-турка. Василика закусила губу и стиснула кулачки, удерживаясь от крика; но Абдулмунсиф что-то спокойно сказал своим сородичам на их языке, и те спокойно кивнули и посторонились. Он вынес тело государыни на плече, точно это был ковер. Василика шла за ним как привязанная – к чему, сама не ведала!

На улице было темно и морозно; но Василика едва почувствовала холод. Турок завел ее в какой-то проулок и приказал:

- Сиди здесь. Я скоро вернусь.

Василика послушно села на мерзлую землю около трупа какой-то женщины в разорванной до пояса юбке. Девушка не могла даже думать о том, что станется с нею, если чудной спаситель не сдержит слова.

Но Абдулмунсиф скоро вернулся – и уже с пустыми руками; схватив девицу за руку, он поднял ее с земли и потащил за собой. Перед нею замаячила телега, прикрытая большой холстиной.

- Лезь, - велел турок валашке, показывая на телегу. Девушка схватилась за борта подводы и, перебирая закоченевшими ногами, с трудом забралась внутрь.

- Там внутри попоны, завернись, если холодно! – донесся до нее голос Абдулмунсифа. У нее даже не нашлось сил, чтобы благодарить; у Василики зуб на зуб не попадал.

Василика догадывалась, во что это она упирается ногами. Бедная госпожа! Куда этот сумасшедший неверный повез их обеих?

Василика ощупью завернулась в шерстяную попону, застарело пахнувшую лошадьми; потом еще одну. Потом девица закрыла глаза и принялась молиться – за себя и за душу мертвой княгини, лежавшей в возке около нее. Василика почувствовала, как телега качнулась; возница прикрикнул на коней, и они тронулись.

Василика умолкла, чтобы снаружи никто не услышал, и только надвинула попону на лицо по самый нос.

Они остановились перед городскими воротами, и Василика опять услышала громкий турецкий говор. Она зажмурилась, едва удерживаясь, чтобы не молиться вслух. Но беда миновала; Бог охранил их, должно быть, и они продолжили путь.

Василика даже не знала, сколько человек едет с ними, кто они по крови; а куда направляются, не смела и думать. Она задремала; и проснулась от толчка. Беглецы встали, должно быть, в чистом поле.

Отдернулась холстина, и мужская рука протянула ей черствую лепешку.

- Ешь!

- Спасибо, господин! Благослови Бог! – откликнулась Василика; тут же спохватилась, что с турком это, должно быть, неуместно. Но тот никак не ответил на ее слова.

Они поехали дальше, и Василика опять заснула; и была разбужена так же жестоко, толчком и окриком. Абдулмунсиф приказал ей вылезать.

У нее болело от холода все тело, и Василика почувствовала это, как только попыталась разогнуться. Турок подхватил ее, когда девушка вывалилась из телеги, поднял на ноги и встряхнул. Кругом царила кромешная тьма, только снег под ногами отсвечивал белизной.

- Смерть как холодно! – пожаловалась несчастная.

- Сейчас мы войдем в монастырь и обогреемся, - ответил Абдулмунсиф, избегая глядеть на нее, точно думал о своем. – Бери платья княгини!