***

Роза недолго собиралась: у нее было с собой немного денег, сумка со сменным бельем и небольшим запасом галет и фиников. Но все равно англичанка сомневалась до последней минуты.

- Это похоже на предательство! - сказала она Аббасу.

- Ты больше не будешь нужна и будешь только мешать, - горячо ответил египтянин. - И ты не можешь ждать, - прибавил он, видя, о чем думает Роза. - Когда настанет ночь, ты заблудишься.

Роза вдруг оцепенела, глядя на него.

- Мне кажется, что я знаю тебя, - прошептала она. - Все это уже было: мы с тобой бросили наших хозяев, которые бросили нас… О боже мой. О боже.

Роза поникла головой.

- Мисс Меила снова умрет, и ничего нельзя изменить!..

Аббас обнял ее за плечи.

- Будет только то, что предопределено, - сказал он. - А ты должна вернуться, или ты погибнешь.

Он прижался губами к ее виску.

- Торопись, я успею тебя проводить, а потом вернусь к госпоже Меиле. Может быть, я смогу ее защитить, - юноша улыбнулся.

Роза кивнула.

- А потом… я буду тебя ждать!

Они покинули вагон и поспешили в сторону реки, никем не замеченные.

========== Глава 23 ==========

Спустилась ночь, когда Имхотеп и Меила снова уединились на берегу священного озера. Сумерки в пустыне были очень короткими, и времени для отступления у египтянки почти не осталось.

Имхотеп овладел ею и до сих пор не отпускал - чтобы ничто не помешало ритуалу, который наконец-то будет завершен. И тогда он станет неуязвим…

Имхотеп сидел у кромки воды, держа на коленях черную книгу, и Меила сидела рядом. Она смотрела на своего супруга в вечности, и он без труда завладел ее разумом и повел за собой. Египтянка вновь перенеслась во дворец Сети и вступила в потешный бой с царской дочерью, Нефертири… мистерия, которые даже в исполнении жрецов обычно значили не больше, чем спектакли для современных театралов. Но каждое представление сохраняло свой тайный смысл. Меила все еще оставалась Меилой, и могла отделить себя от тех живых картин, что возникали перед ее глазами.

Анк-су-намун повергла на мозаичный пол Нефертири, и принцесса открыла лицо, сдвинув на лоб золотую маску. Эвелин О’Коннелл. Вторая женщина тоже подпала под власть Имхотепа, и тоже зачарованно наблюдала за происходящим со стороны…

Царевна вскочила, разъяренная снисходительной насмешкой любимой наложницы отца, и вновь набросилась на противницу. Нефертири и Анк-су-намун сражались на коротких кинжалах-саи: во дворце у обитательниц женской половины было достаточно времени, чтобы виртуозно овладеть этим искусством. Сети и Имхотеп неотрывно следили за ними с тронного возвышения; все придворные аплодировали им, забыв о своей важности. Это была битва, достойная двух молодых богинь, из которых одной было предназначено стать демоницей, разрушительницей Маат!

Но кто осудил ее на это?..

Анк-су-намун во второй раз опрокинула свою противницу на пол, перебросив ее через плечо, и победа осталась за нею.

Нефертири отказалась принять руку своей наставницы, поднимаясь на ноги. Маленькая гордячка. “Ничего, твой отец не вечен, как все, кто был до него, - подумала Анк-су-намун, встретившись с царевной глазами. - Посмотрим, кому достанешься ты, когда этот Хор на троне умрет!”

Потом египтянка перенеслась на много дней вперед: она очутилась в опочивальне Сети, за тончайшими золотистыми занавесями. Она пришла на свидание к Имхотепу. Тот проклятый вечер, когда…

Имхотеп приблизился к ней, и они приветствовали друг друга. А потом руки жреца опустились на ее плечи, смазывая черный рисунок, нанесенный для удовольствия ревнивого фараона. Этот поцелуй был последним в их первой, самой настоящей жизни…

Их уединение нарушил фараон. Любовники услышали его шаги и успели разбежаться, но не успели придумать, что делать. И поспешно принятое решение стало роковым. Анк-су-намун ударила своего господина ножом, и это оказалось ее последней жестокой радостью.

Имхотеп и его любовница быстро расправились с Сети, орудуя ножом и собственным мечом фараона; они выпрямились, все еще опьяненные его кровью и своим торжеством.

Может быть, они успели бы бежать вместе с жрецами Имхотепа, а убийство старого царя во дворце приписали бы хеттам* или другим врагам из Азии! Как это было бы легко!.. Но царевна Нефертири успела натравить на них меджаев, и царская дочь не оставила Анк-су-намун выхода.

Когда в спальню Сети ворвались стражники с боевыми серпами, наложница фараона взмахнула ножом и ударила себя. Меила взмахнула ножом и ударила себя, полностью синхронизировавшись со своим древним “я”: ее ослепила разрывающая, невозможная боль, и оба этих женских “я” умерли, смешавшись и погрузившись во тьму.

Но небытие было коротким. Имхотеп громко прочел по книге заклинание, и к Анк-су-намун вернулось дыхание жизни. Та, которая была прежде Меилой, подняла голову и посмотрела на него.

Египтянка изумленно и радостно улыбнулась:

- Имхотеп!..

- Анк-су-намун, - откликнулся жрец, радуясь и торжествуя. Перед ним снова была та, ради которой он перенес муки, непосильные для человека. Та женщина, которая только что умерла, была его возлюбленной лишь наполовину. Но теперь… сбылись все его надежды, пронесенные через многие хенти*.

Египтянка изумленно осмотрела руины, где они находились. Да, она узнавала эти места, и знала, что она и ее возлюбленный находятся в бывшем храме Амона, - но и только. Почему святилище в запустении, сколько времени прошло с того дня, как его покинули служители, - Анк-су-намун не могла бы сказать. Она даже не могла бы в эту минуту сказать, что она и Имхотеп делают здесь.

Египтянка перевела недоуменный взгляд на Имхотепа, потом провела рукой по своей одежде, запятнанной кровью. Отголосок боли вверху и внизу живота еще ощущался.

- Что это?.. - спросила она на языке, который теперь был ей присущ.

- Я тебе напомню, - откликнулся жрец, внимательно следивший за нею и, по-видимому, вполне ожидавший такого поведения.

Имхотеп коротко обрисовал своей подруге то, что с ними случилось до сих пор, - затронул даже жизнь Меилы Наис, насколько успел заглянуть в нее. “Меила Наис”, - Имхотеп, конечно, запомнил имя нового воплощения Анк-су-намун и назвал его ей.

Египтянка встрепенулась при этих словах, подняв руку; Имхотеп смолк, видя, что к его подруге возвращается память Меилы. Но теперь эта память была далекой и еще менее понятной египтянке, чем Меила понимала события из жизни наложницы фараона.

Будущее может понимать прошлое и извлекать из него уроки - но кто когда-нибудь слышал об обратном?..

Имхотеп благодаря своим потусторонним способностям мог довольно быстро учиться у англичан двадцатого века: но Анк-су-намун оставалась простой смертной женщиной, пусть и одаренной, и наделенной острым умом. Язык британцев отныне был для нее недоступен, как и достижения их науки и культуры.

Может быть, опираясь на память Меилы, она смогла бы восстановить для себя и ее знания - и стать в конце концов воспитанной дикаркой, подобно тем, которым улыбаются европейцы, как ученым мартышкам?.. Но кто даст ей на это время?

Анк-су-намун осталось положиться только на того, кого она любила. К счастью, она могла на него положиться: и тогда, и сейчас. Всегда.

- Не бойся, - Имхотеп подал ей руку и помог встать. Приобнял свою жену, укрывая от всего мира. - Пойдем, тебе нужно сменить одежду. А потом мы продолжим путь.

Держа Анк-су-намун за руку, верховный жрец Осириса вернулся с нею к поезду. Египтянка издала удивленный смешок, окинув взглядом черную махину на колесах. Имхотеп сказал, что они ехали на этой повозке, которая движется сама, каким-то новым колдовством… Что ж, она ему поверит. В этом мире много нового и странного, как наложнице Сети смутно помнилось самой: и когда они завоюют его, у них будет целая вечность, чтобы разобраться во всех диковинах.

Анк-су-намун прошла в помещение, которое занимала Меила. Она ориентировалась все лучше, хотя названия многих предметов стерлись из ее памяти.