Под конец рабочего дня Катя, на пару мгновений уже воспылав было слабой надеждой, когда детектив соизволил отмыть кровь от пола первой перевязочной (если, конечно, вялое мазюканье тряпкой по полу можно назвать мытьём), вскоре поняла, что судьба опять её жестоко наеб*ла. Потому что сразу же после столь героического подвига Эл каким-то одному ему известным способом умудрился развернуть ведро с водой, и поскольку Катя не сомневалась ни в уровне его интеллекта, ни в отсутствии в нужное время безалаберности, то справедливо решила, что сделал он это нарочно и никак иначе. Облегчение, пусть и небольшое, принесло то, что воды в ведре было на донышке, будто в этот день она была под запретом, и брюнету едва удалось сп*здить хотя бы эту малую каплю. В добавок, на этой самой луже едва не навернулась Зоя Иосифовна, в самый неподходящий момент решившая зачем-то заглянуть в перевязочную. Старшая санитарка едва смогла удержаться в вертикальном положении, в то время как Эл и работающая в перевязочной молоденькая медсестра Настя стояли у противоположной стены с такими шокированными лицами, будто видели эту лужу впервые и понятия не имели, откуда она вообще взялась.
Настя была хорошей приятельницей Кати и, хотя и носила строгую прическу каре и очки в узкой прямоугольной оправе, чем очень смахивала на строгую училку по математике, которая вот-вот заорет на нерадивых учеников, на самом деле была очень мила и доброжелательна. С самого начала она поняла, что Влад приходится Кате кем-то вроде друга, а также уж конечно отлично знала и то, что Зоя Иосифовна точит зуб на Катю. Поэтому именно её заявление о невиновности Влада и Кати помешало Зое Иосифовне наорать на молодых и непутевых санитаров и обвинить их в устроенном в первой перевязочной безобразии.
Правда в том, что Кате и без него на этой работе хлопот хватало. Каких только полных опасностей приключений ей здесь не довелось пережить! На неё из-за углов наскакивали бешеные медсестры; в неё врезались потерявшие управление каталки; её чуть ли не сбивали с ног старые коляски; ей холодили кровь стоны и вопли пациенты (и отрыжки конкретно тех, кого она водила на зонд); ей капали (слюнями) на мозги старшие санитарки; её всячески истязали и пытали поступающие больные; она преодолевала все сложности по перевозке тяжеленного лифта с этажа на этаж; её замучил до полусмерти ужасный главврач; из неё высасывало кровь вездесущее кровожадное начальство... Но больше всего Катю доставала уборка!
Поэтому Эл просто выбешивал её своим отношением. Действительно, он ведь такой офигительно крутой, чтобы снизойти до простых смертных и совершить грязную работу. Он слишком умный и особенный. Это она такая вся из себя простушка, вот и работает какой-то санитаркой. Великий L не станет марать руки, бл*ть.
Ну и черт с ним. Хоть поступивших больных до нужного отделения пару раз отвел, кровь в пробирке до лаборатории отнес, лист на больного оформит и печать поставит – и то ладно. Как он только, бедняга, от таких важных миссий не перетрудился? Это ж такая тяжкая работа, взять в правую руку печать, занести над листком и шмякнуть ей! Трындец!!! Эл так усердно делал вид, что он что-то делает, что Катя едва не прослезилась, мысленно мечтая поставить ему на лоб эту самую гребаную печать, сообщающую о том, что “ЗА ДЕНЬГИ И ЦЕННОСТИ НЕ СДАННЫЕ МЕДИЦИНСКИМ РАБОТНИКАМ ПРИЕМНОГО ОТДЕЛЕНИЯ АДМИНИСТРАЦИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НЕ НЕСЁТ”. А при взгляде на детектива, с начальственным видом сидящего за столом в санпропускнике на самом коронном месте, Катя сдерживала себя с огромным усилием. Устроился, сволочь!!!
Умом она понимала, что этому человеку на самом деле здесь не место. Это все равно что Ломоносова послать на прополку картошки, точно также и гениальному детективу нет абсолютно никакого дела до грязных полов в перевязочных, но все равно не могла ничего с собой поделать. Последнее время мысли о том, что она ему совсем не ровня, что между ними на самом деле не может быть ничего общего и что присутствие Эла здесь – всего лишь его собственное желание, доставали её всё больше, остро заставляя чувствовать свою собственную незначительность и какую-то неполноценность. Так убого, наверное, не чувствовал себя даже доктор Ватсон на побегушках у Шерлока Холмса. Потому что Холмс, несмотря на свою гениальность в сыскном деле, все же признавал талант Ватсона в области медицины, и уж тем более считал его своим другом, а не посторонним предметом, ползающим где-то там на заднем плане.
Что же касается Эла... Кате не хотелось знать, что он о ней думает. О Хоспади-и, из-за этого типа у неё скоро разовьется комплекс неполноценности. Надо поменьше думать о нем. Но вся беда как раз и заключалась в том, что последнее время она думала о парне постоянно. И это была еще одной из причин, по которой Кате хотелось заехать ему по морде.
Как бы это ни было странно, Кате еще ни разу в жизни не снились постельные сцены, тем более с её непосредственным участием. Вполне возможно, что она этого просто не помнила, но факт оставался фактом. Эл же, скотина, украл её первый эротический сон. Это как украсть первый поцелуй, Катя чувствовала себя так, будто он без спросу влез в её личную жизнь. Хотя, по правде сказать, он-то в этом виноват и не был. Причину стоило бы скорее поискать в самой Кате, но уж меньше всего ей хотелось это делать. Во всяком случае, поначалу. Но когда он приснился ей три ночи подряд, Катя всерьез задумалась о своем психологическом здоровье. Невольно на ум пришла одна шутка, когда-то прочитанная ею всё в том же обожаемом “Каламбуре”, которая называлась “К чему снится парень”. Катя не помнила ни одной приметы по поводу подобного сна в ночь на воскресенье или среду. Но запомнила только шутку в самом конце: “Если вам парень снится с понедельника по воскресенье, срочно обратитесь к психиатру...”. Кажется, ей на самом деле скоро придется обращаться к врачу. Тем более, что у неё в снах он вытворял такие вещи, что утром Катя стыдилась смотреть ему в глаза. И до потери пульса радовалась, что детектив не умеет читать мысли. Он же не умеет, правда?..
Катя даже потрудилась залезть в интернет, чтобы впервые почитать об эротических снах, ибо раньше данная тема её не интересовала в принципе. Узнав, что секс с кем-то во сне – это еще не признак влюблённости, а может быть лишь результатом подсознательного желания подчинить себе этого человека, она вздохнула с облегчением. Уж чего-чего, а согнать спесь со строптивого детектива ей хотелось больше, чем чего-либо еще. Даже больше, чем безлимитного высокоскоростного интернета «Домосед» от ByFly.
Но если бы L доставал её только ночью! Это еще можно было бы стерпеть. Но его лицо стояло перед глазами большую часть времени. Даже когда она засыпала, лежа в своей уютной кроватке, закутавшись в одеяло с прыгающими мишками-Пикачу, перед её мысленным взором то и дело стоял он. Детектив L, о чем-то сосредоточенно думающий и поэтому хмурящий свои чёрные брови; L, склоняющийся над конспектом; L, что-то ей говорящий, отчего его губы медленно двигались, а глаза смотрели прямо на неё; L, с рассеянным видом размешивающий ложкой свой кофе... Везде он, черт бы его побрал!
Да уж, а какие еще могут быть последствия, если ты видишь его рожу двадцать четыре часа в сутки? В университете, на работе, дома!!! Отдыха от него нет нигде, даже спит он в ЕЁ комнате. Хотя последние дни, к великой радости Кати, он спать не ложился, маясь по ночам какой-то своей хренью. Одну из ночей он вообще провел у Алининого дяди-следователя.
Однако, факт заключался в том, что была еще только суббота, экзамен по математике начинался максимум через минут десять, а Катя чувствовала себя, мягко говоря, хреновато и была немного не готова к проверке знаний по великому предмету Натальи Ивановны Тарелки. Хотя добросовестно готовилась к нему целых два часа подряд накануне вечером, пытаясь вспомнить матрицы, пределы, интегралы, логарифмы и прочую хрень. Остаток же вечера Катя честно провела за просмотром аниме “Озорной поцелуй”, где большую часть времени поражалась дебилизму главной героини, которая раздражала её с самой первой серии полнейшим отсутствием хотя бы малейшего намека на гордость и чувство собственного достоинства… и серого вещества в черепной коробке.
