— Слушай, я недавно встречался с другом, он буквально пару дней назад вернулся из Италии, — сказал Сомерхолдер. — Зная мою любовь к итальянским винам, он привёз бутылочку отличного «Бароло». С лазаньей идёт отлично. Хочешь попробовать?

— Ну… Если только чуть-чуть, — ответила Никки, и Йен, кивнув, вышел из кухни и вернулся через несколько минут с бокалами и бутылкой сухого красного вина. Рид тем временем раскладывала лазанью по тарелкам.

— Я не знаю, почему, но в квартире стало так уютно, едва здесь появилась ты, — сказал Йен, когда ребята сели за стол и приступили к ужину, выпив немного вина. — Знаешь, мне давно этого не хватало, — задумчиво проговорил он.

Никки почувствовала, как у неё зарделись щёки, и улыбнулась.

— Не уверена, что я причина этого уюта, но если тебе хорошо, то я счастлива, — ответила она.

— Знаешь, с годами я всё острее начинаю ощущать потребность в этом самом уюте и домашнем тепле. И ничего не могу с собой поделать. Многие отчаянно хотят меня женить, — рассмеялся Йен.

— А сам ты как к этому относишься? — спросила Никки.

— Важно не отвести девушку к алтарю, а как раз найти такую, с которой ты захочешь это сделать, — ответил Йен. — Но для меня официальное оформление отношений — это лишь бумажки. Человек, который тебе официально никем не является, может быть тебе ближе любого другого человека в твоём окружении, и такой союз — в разы крепче чем те, которые заключаются по принципу «уже пора».

— Как же я с тобой согласна, — сказала девушка. — Если бы ты знал, как меня раздражают люди, которые при встрече начинают упоминать возраст и обязательно задают вопрос: «а как на личном фронте?»

— Многие живут стереотипами, к сожалению, — ответил Йен. — Но жизнь меняется. Девушки какого возраста считаются сейчас старыми девами? Тридцатилетние? — Никки рассмеялась. — Но попав в наше время, Джульетта вообще грохнулась бы в обморок, потому что она в свои 13 сама стояла на пороге такого звания.

— Как можно вообще жениться или выходить замуж лишь потому, что «уже пора»? — изумилась Никки. — Какая к чёрту разница, сколько тебе лет, если ты не любишь человека, если ты не готов отдать за него последнее, если ты не хочешь встретить с ним старость?

— Порой очень трудно такого человека найти, — сказал Йен. — Может, в этом и проблема. Но мы живём ради любви. Клянусь, я всегда готов был обойти весь мир только ради того, чтобы встретить наконец «своего» человека. Это, чёрт возьми, стоит многих лет поисков и даже разочарований, но любовь — это то, что всегда приходит внезапно, и я убеждался в этом на собственном опыте не раз. Это словно огромная волна во время штиля — её появление неожиданно, нелогично, но, тем не менее, она есть — и она в следующее же мгновение накрывает тебя с головой. И ты сам понимаешь, как идёшь ко дну, даже не в силах сопротивляться. Человек всегда бессилен перед собственными чувствами. Он может думать, что способен справиться с эмоциями, но всё это фальшь. Их можно скрыть от окружающих, но убить в себе, только пожелав этого — никогда. Может быть, в какой-то степени это можно сравнить с болезнью. Мой разум-врач любовь мою лечил. Она отвергла травы и коренья, и бедный лекарь выбился из сил и нас покинул, потеряв терпенье. Отныне мой недуг неизлечим. Душа ни в чём покоя не находит…

Строки из сонета Шекспира Йен произносил медленно и достаточно тихо, так что где-то вдалеке даже был слышен разговор соседей не лестничной площадке и звуки улицы, доносившиеся из открытого окна в спальне Сомерхолдера. Но все эти звуки нисколько не мешали. Никки в этот момент казалось, что в целом мире сейчас существуют только два человека: она и мужчина напротив, от чьих бездонных голубых глаз, в которых плясали бесенята, отвести взгляд она была уже не в силах. Просторная кухня была залита ярко-оранжевыми лучами заходящего солнца, а из соседней комнаты доносился приятный сладковатый запах очень рано зацветшего жасмина. И Никки казалось, что этот свет, этот запах, этот весенний воздух — самые лучшие. Лучшие лишь оттого, что наполняют собой этот необыкновенный вечер.

— Шекспир? — улыбнувшись, спросила Никки.

Сомерхолдер кивнул головой.

— Порой всё же это бывает больно, — сказала девушка. — И боль эта остаётся в сердце на долгие годы. Любовь — это чудо, но порой она разрушительна.

— К сожалению, — сказал Йен. — Но она в любом случае, вне зависимости от того, ответны чувства человека или нет, пробуждает в нём лучшие качества: сострадание, умение видеть в этом мире кого-то, кроме себя самого, способность к самопожертвованию.

— Я искренне надеюсь, что в нашей с тобой жизни и в жизнях наших близких любовь была только той болезнью, которую не хотелось бы лечить.

— Звучит, как тост, — улыбнулся Сомерхолдер, наливая себе и девушке в бокалы немного вина.

Йен и Никки ещё долго беседовали о любви и о семье, о браке и о человеческих взаимоотношениях в целом. Йен был очень рад тому, что они с Никки сегодня не пошли в кафе: ему нужен был именно такой, тихий, уютный и тёплый, почти что семейный вечер. Он не сводил с Николь взгляд и чувствовал, как душа его наполняется невероятными чувствами: сладкого предвкушения чего-то — а чего — он и сам пока не знал, бесконечной радости от того, что в данный момент эта девушка находится рядом с ней и желания продлить это мгновение, ощущением гармонии и желанием обнять весь мир. «Диагноз» был очевиден — о нём Йен говорил сам пару часов назад, читая сонет Уильяма Шекспира. Трудно сказать, была ли это любовь — но это была, по крайней мере, влюблённость, и притом настолько сильная и головокружительная, что Йен с радостью поддался ей, устав от воспоминаний.

— Спасибо тебе за прекрасный вечер, — с улыбкой сказал Йен, когда, закинув грязную посуду в посудомоечную машину, они могли забыть о домашних хлопотах и перейти к вечернему отдыху.

— Я была рада провести его с тобой. Я, в свою очередь, уже не знаю, за что я могу благодарить тебя, — рассмеялась Никки. — Просто… Спасибо за то, что ты есть в моей жизни. Без тебя она потеряла бы краски и свет… И немного смысла.

Никки потянулась к Йену, чтобы обнять его. Он необычайно крепко прижал девушку к себе, так что она могла расслышать его сердцебиение, которое с каждой секундой становилось всё чаще. В этот момент она чувствовала себя такой защищённой, как никогда раньше. Вдруг Йен отстранился от Никки и взял её лицо в ладони, внимательно посмотрев в глаза. В следующее же мгновение, больше не в силах сдерживаться, Сомерхолдер впился в мягкие тёплые губы своей спутницы. Никки почувствовала, как в какой-то момент у неё перехватило дыхание, но прервать это мгновение она была не в силах. Одной рукой он смяла в руках футболку Йена сзади, а другой коснулась его щеки. Сомерхолдер на мгновение отстранился от девушки.

— Прошу, не останавливайся, — выдохнула она ему в губы, и Йену больше ничего было и не нужно. Он с нежностью покрывал влажными поцелуями плечи и шею своей спутницы, будучи не в силах оторваться от неё, чувствуя, как желание в нём разгорается с каждой секундой всё сильнее. Никки резким движением сорвала с мужчины футболку, отбросив её в сторону. В этот же момент Йен подхватил девушку на руки и, продолжая целовать в губы, унёс её в спальню.

На следующее утро Йена разбудил звонок в дверь. Спросонья он не понял, кто мог прийти к нему в столь ранний час, но, посмотрев на часы на экране своего мобильника, ужаснулся, вспомнив, что в 10 утра они с Ниной договаривались наедине отрепетировать одну из последних сцен пятого сезона: прощание Елены и Деймона. Совместные репетиции Нина и Йен даже после расставания устраивали довольно часто, так как вдвоём, без вмешательства посторонних, им было гораздо легче разобраться в особенностях отношений между их героями и понять, как всё это лучше показать на экране.

— Кто это? — сонно пробормотала Никки, до этого мирно посапывавшая на груди у Сомерхолдера.