— Когда ты наконец отпустишь эту ситуацию? — проговорила Нина. — Йен, я уже сполна расплатилась за свой проступок, поверь. Я почти исчезла из твоей жизни, нас связывает только работа. Что тебе ещё нужно? Поиграть в священника и припомнить мне все мои грехи? Тебе правда доставляет это удовольствие? — с болью в голосе спросила Добрев. — Я встречалась с тобой потому, что я видела в будущем семью с тобой. Я видела себя твоей женой и матерью твоего ребёнка. Через несколько лет.
Сомерхолдер ничего не говорил, а лишь пристально смотрел на Николину. В этот момент они поняли, что им уже совершенно безразличен вопрос, который они хотели обсудить: они оба вернулись к своей боли, полоснув бритвой по, казалось бы, едва начавшей заживать ране. Хоть разговор был не из приятных, прекратить его никто из них не пытался: и Нина, и Йен чувствовали, что всё произошло слишком быстро и оставило между ними тяжёлое гнетущее чувство недосказанности. Им обоим сейчас нужно было выговориться.
— Я думала, что за эти две недели ты хоть немного отойдёшь. Жизнь продолжается, Йен, Солнце по-прежнему светит. Я тоже, как видишь, живу. Попытайся и ты.
Вероятно, Нина не совсем точно выразила свои мысли. Йен понял её слова совершенно по-своему.
— Как у тебя всё просто, Нина, — усмехнулся он. — Не хочу детей? А, к чёрту, пойду, сделаю аборт, не скажу отцу ребёнка, это ведь такая ерунда, правда?
— Просто забудь. — сказала болгарка, уставившись в одну точку, смотря куда-то вдаль, будто бы сквозь Йена. Ей было больно слышать это от человека, при упоминании имени которого её сердце начинало биться так быстро и который сейчас словно всё глубже вонзал в него огромный кинжал. — Перестань мучить и меня, и себя. Освободи от этого нас обоих. Я сама отвечу за свои поступки перед тем, кто выше нас.
Йен опешил. Он несколько секунд, не моргая, смотрел на Николину.
— Забыть… — пробормотал он. — Знаешь… Ты была права, когда просила сказать тебе всё, что я думаю о тебе. Я никогда не сделаю этого за твоей спиной, я скажу тебе в глаза: Нина, ты не шлюха. Ты — сука. Самая настоящая.
Слова Сомерхолдера стали последней каплей для Нины. Она встала из-за стола, подошла к Йену и дала ему звонкую пощёчину, отчего на его щеке в следующую же секунду появился красный след.
— Теперь можешь говорить обо мне всё что угодно, — сказала она.
Нина отсчитала деньги за свой кофе и вышла из ресторана, оставив Йена наедине со своими мыслями.
Впереди их обоих ждало очень нелёгкое лето. Путь к прощению, пониманию, сочувствию и, самое главное, друг к другу Нине и Йену лишь предстояло найти.
====== Глава 14 ======
Для Нины было странным это осознавать, но после ссоры с Йеном она почувствовала какое-то облегчение. Впервые за долгое время она разозлилась на него действительно сильно, и это чувство отвлекло её от ощущения вины перед этим человеком и тоски по нему. Нина не знала, что её взбесило в поведении Йена больше: то ли тот факт, что он якобы рассказал Никки обо всём случившемся и сплетничал о Добрев за её же спиной, то ли то, что Сомерхолдер не преминул в очередной раз напомнить Нине о её проступке и получал нескрываемое удовольствие, видя, как ей больно снова и снова возвращаться к событиям последних дней. Так или иначе, неприятный осадок, оставшийся после конфликта с Сомерхолдером, давал Нине надежду на то, что вскоре она сможет отпустить его и спокойно с ним работать, не сгорая от ревности и не мучаясь от воспоминаний.
К произошедшей истории за всё время отпуска Нина вернулась лишь однажды, когда во время телефонного разговора Кэндис напрямую спросила её, что произошло между ней и Йеном. Нина на удивление спокойно рассказала всё лучшей подруге, чем немало шокировала Акколу: Кэндис, зная эмоциональность Николины, не думала, что она отнесётся к случившемуся так равнодушно, но быть навязчивой и донимать девушку расспросами ей совершенно не хотелось. КэндиКола догадывалась, что между Ниной и Йеном, кроме ссоры в мае произошло ещё что-то, заставившее Добрев пересмотреть своё отношение к нему, но, будучи близкой подругой для них обоих, она желала лишь одного: чтобы всё случившееся не повлияло на их дальнейшую жизнь негативно. Кэндис начало преследовать чувство вины перед Ниной за то, что она решила вмешаться и рассказать Йену о её беременности. Добрев не держала зла на подругу, прекрасно понимая, что та руководствовалась лучшими побуждениями, и в общении с ней показывала это. Однако по возвращении из отпуска Кэндис решила всё-таки поговорить обо всём с Ниной и попросить у неё прощения за то, что тогда поддалась эмоциям.
Два месяца, которыми располагала Нина, она решила использовать с максимальной пользой. Уже в начале июня она уехала на Гавайи с друзьями — Джулианной Хаф и её братом Дереком, времяпрепровождение с которыми отвлекало её от негативных мыслей. Обучение сёрфингу, поездки в самые отдалённые уголки райского острова, погружение ко дну океана с аквалангом, даже полёт на параплане — и это далеко не полный список развлечений, которые устроила для себя компания давних друзей этим летом, которое выдалось необычайно жарким. В аккаунтах Нины и Джулианны в инстаграме то и дело появлялись очень яркие, красочные, поражавшие своей красотой и динамичностью снимки, не оставлявшие сомнений в том, что жизнь у девушек просто кипит. В обществе Джулианны и Дерека Нина чувствовала более чем комфортно и могла по-настоящему расслабиться, не думая ни о чём плохом. Однако спустя некоторое время после их прибытия на Гавайи, девушка обратила внимание на одну закономерность: Дерек старался всегда держаться поблизости от неё. Они часто вместе готовили ужины, совершали дальние заплывы, Дерек обучал Нину азам сёрфинга, а иногда, когда компания проводила время в ночных клубах, показывал ей некоторые нехитрые танцевальные движения, зная, что к танцам Добрев неравнодушна и одно время даже планировала записаться в танцевальную школу. В конце концов, Нина и Дерек просто подолгу разговаривали обо всём на свете, делясь друг с другом переживаниями, планами и мечтами. С братом Джулианны Николина дружила уже давно — они были знакомы ещё до того момента, как она начала сниматься в «Дневниках вампира». Такие совместные отпуска для компании не были редкостью, но до настоящего момента Нина никогда так сильно с Дереком не сближалась. Сейчас же они большую часть времени проводили друг с другом, на что Джулианна со смехом заявляла: «Ребята, я всё понимаю, но вы обо мне хоть изредка вспоминайте!» Поначалу Нине было комфортно рядом с Дереком, и она радовалась тому, что им представилась возможность узнать друг друга получше. Но со временем к девушке пришло осознание того, что даже если она с Хафом дружит, то он с ней — точно нет. Он ожидал чего-то большего, и это было заметно в каждом его взгляде. Нина старалась гнать от себя эти мысли, думая, что всё преувеличивает. Однако чем больше она проводила времени с Дереком, тем яснее осознавала истинность своих догадок. Что делать в такой ситуации, она не знала, поэтому решила пустить всё «на самотёк» и просто наслаждаться отпуском в хорошей компании. До поры до времени Нине это удавалось, пока однажды не произошло кое-что, заставившее Добрев расставить все точки над «i» в отношениях с Хафом.
Flaschback.
Длинные летние дни сменяли друг друга с невероятной скоростью, очень быстро приближая август, а вслед за ним — и осень. Отпуск Нины подходил к концу. Случилось всё в один из душных гавайских вечеров, когда Нина, Джулианна и Дерек уже потихоньку начинали готовиться к отъезду.
— Да, Джулс, я сейчас всё принесу! — услышала голос Дерека готовившая ужин Нина и уже через мгновение увидела на пороге брата подруги. — Джулианна попросила огурцы и сметану, — со смехом сказал он.
— Делает очередную маску? — рассмеялась Добрев. — Можешь взять в холодильнике, там как раз осталось несколько уже порезанных огурцов. Думаю, их должно хватить.
— Не знаю, — буркнул Дерек, — может, решила приготовить салат в коем-то веке? А то маски — это уже как-то неинтересно.
