— Йен, результаты теста пришли, — проговорила она, пройдя в гостиную.

Йен оторвался от ноутбука и подошёл к Нине.

— Ты чего-то боишься?

— Сама не знаю, — пожала плечами она. — Не могу описать своё состояние… Ладно, чёрт с ним, надо открывать.

Добрев открыла конверт по контуру и, достав несколько листов бумаги, помещённых в него, пробежала глазами по написанному там. Вместе с ней, стоя рядом с Ниной, читал и Йен.

Всего несколько фраз повергли ребят в настоящий шок и показали им, что их предположения были абсолютно неверны.

“Йен Джозеф Сомерхолдер

Вероятность родства – 0%

Вывод:

Отцовство исключено

Родство исключено

Николина Константинова Добрева

Вероятность родства – 99.6487%

Предполагаемая степень родства: близкое родство по женской линии

Вывод:

Родство практически доказано”.

====== Глава 42 ======

Когда Нина прочитала последние строки, на мгновение ей показалось, будто бы её парализовало: она на пару секунд задержала дыхание, а буквы перед глазами поплыли. Девушка, попытавшись привести дыхание в норму, дрожа, повернулась к Йену, стоявшему за её спиной, скрестив руки на груди, и читавшему документы вместе с ней. Сомерхолдер в упор посмотрел на болгарку, и в его взгляде читалось не меньшее удивление. Нина и Йен могли предполагать, что их имена в оставленной записке фигурировали неслучайно, но едва ли они верили в то, что кто-то из них действительно приходится Амели родственником: у ребят были не такие уж большие семьи, чтобы не знать о каких-нибудь дальних родственниках.

— Забавно, — проговорил Йен.

— Э-э-э-то… — Нина пыталась произнести фразу, но у неё мало что получилось. — Как?! — только и смогла вымолвить она.

— Ну что ж, зато стало одной загадкой меньше. Хотя, по сути, этот ответ на наш вопрос о том, действительно ли мы имеем какое-то отношение к Эми, породил ещё множество недомолвок.

— Ничего себе недомолвки, — пробормотала Нина. — Йен, это какая-то ошибка.

— Мы обратились в лучший генетический центр Луизианы. Они не ошибаются, — мотнул головой Сомерхолдер. — Нин, подожди, не переживай раньше времени, — сказал Йен, обняв девушку за плечи.

— Как не переживать? — внезапно воскликнула Нина, не дав брюнету договорить. — Это, — болгарка махнула листом бумаги перед его глазами, — означает только одно: у кого-то из моих ближайших родственников есть дочь, и я об этом даже не догадывалась всё это время! Более того: этот кто-то, совершенно не задумываясь, оставил ребёнка одного на улице, подбросив его нам, боясь сказать правду.

Нина схватилась за голову руками и быстро прошла в гостиную, усевшись в ближайшую софу и начав заново читать документы. Йен последовал за ней.

— Кто по генетическим законам является ближайшими родственниками? — вдруг спросил он.

— Родители, дети… Братья и сёстры, имеющие общих отца и мать, — пробормотала Нина.

— Тогда тут вариантов немного. Чисто теоретически — Микаэлла, Николай, Сандро. Ну, вариант с твоими родителями можно сразу исключить.

— Йен, мы были с тобой в Торонто несколько месяцев назад, — устало произнесла Добрев, отложив бумаги на тумбочку и потерев виски. — Про родителей я даже говорить ничего не буду — ты прав, это бред. А Сандро…

— А у Сандро есть девушка, и детей у них нет, — продолжил Йен мысль болгарки.

— Точно. Кроме того, я разговаривала с ним на эту тему. Спрашивала про отношения с бывшими девушками… Для него ситуация тоже послужила шоком. Йен, в Александре я уверена: если бы он что-то знал, он бы обязательно сказал мне.

— Я понимаю, конечно, — сказал Сомерхолдер. — Но что тогда всё это значит?

— Знаешь, пока я не улетела в Торонто… Завтра я съезжу в этот центр и выясню, нет ли какой-то ошибки. Она может заключаться не в самом анализе, а в интерпретации информации. Занимаются ведь этим люди, и человеческий фактор тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ошибиться может каждый.

— Фактически ситуация ведь от полученных результатов не поменялась, — вдруг проговорил Йен. — Родителей девочки по-прежнему нет, и пока ничто не предвещает того, что они могут появиться. Амели в любом случае осталась бы с нами.

— Я понимаю это, просто… Я не могу поверить, что в моей семье есть тот, кто связан с этой историей и долгое время это от меня скрывал, — призналась Николина.

Нина помолчала несколько секунд, но потом вдруг тихо произнесла:

— Теперь неудивительно, что Эми так похожа на меня в детстве… Я ведь думала, что это просто совпадение: карие глаза такого же оттенка молочного шоколада, как у меня, волосы абсолютно одинакового цвета и даже длины, те же черты лица. Я купала её вчера и заметила у неё на левом плече родимое пятно — такое же, как у меня. Эта девочка давно стала для меня родной, но я… Я просто не могла подумать, что это действительно так. Я всегда говорила тебе, что наши имена в записке указаны неспроста, но сама не так уж в это и верила.

Йен присел на корточки около софы и накрыл руки Нины свои ладонями, внимательно слушая девушку. Николина выглядела абсолютно растерянной и такой уязвимой, как никогда раньше, и сейчас он очень хотел поддержать её — если не поступками, то хотя бы словами и своим присутствием.

— Я не знаю, почему, но сейчас я чувствую себя какой-то… Обманутой, что ли, — призналась она. — И мне не хочется верить, что кто-то из близких и родных мне людей способен оставить собственного ребёнка.

— Мы ещё пока ничего не выяснили, — сказал Йен. — Не накручивай себя. Всё может оказаться совсем иначе, чем мы можем предполагать.

Нина наклонилась к Йену и крепко сжала его руки.

— Йен, Амели ведь останется с нами, если мы так и не найдём её родителей?

Для Нины появление детей в жизни никогда не было главной целью и самым важным явлением, хоть она и относилась к ним с теплотой. Поэтому она уже могла примерно представить, какой она будет матерью: безусловно, заботливой и любящей, но, тем не менее, не делающей из своего ребёнка центр вселенной и в своей жизни имеющей другие ценности, кроме его благополучия: любовь, карьеру, друзей. Однако именно с появлением в своём доме ребёнка Нина поняла, что повзрослела. Именно познакомившись с Амели, она почувствовала, какой ещё бывает любовь, кроме романтической, дружеской, братско-сестринской, и окончательно убедилась в том, что с человеком, с которым она сейчас жила и который делил с ней все заботы о малышке, она хочет встретить старость.

Сомерхолдер посмотрел девушке в глаза: он никогда не видел в них столько надежды.

— Конечно, — прошептал он. — Мы уладим все юридические вопросы и удочерим её. Обещаю.

— Я люблю тебя, — произнесла Нина и потянулась к губам Сомерхолдера.

Йен ничего не ответил ей, но за него всё сказал его поцелуй, в который он вложил необычайную нежность и теплоту, которую он готов был дарить только Нине.

Нина, как и планировала, на следующий день отправилась в генетический центр, чтобы проверить результаты ДНК-теста, однако это не дало ей ровным счётом ничего: сотрудники перепроверили информацию и пришли к выводу, что результат обладает 99%-ной точностью, что означало только одно: можно было смело утверждать о его правдивости.

В Торонто Нина улетала с неспокойным сердцем, но она знала, что работа поможет ей хотя бы на время немного отвлечься от переживаний последних дней.

Йен, оставшись в Ковингтоне с ребёнком, тоже погрузился в работу и бытовые хлопоты: после зимнего хиатуса возобновлялись съёмки восьмого сезона, и их Сомерхолдеру предстояло как-то совместить с заботами о годовалой малышке. Впрочем, Нина ошибалась, когда говорила, что оставляет Йена с Амели совершенно одного: на подмоге у него было как минимум двое человек в лице его родителей, и, хоть он старался проводить с девочкой максимум времени, Йен всегда знал, что может обратиться к ним за помощью. Сомерхолдер не хотел надолго оставлять девчушку, поэтому, договорившись с Джули и Кевином, иногда брал её с собой на съёмки. Дети на съёмочной площадке «Дневников вампира» уже не были редкими гостями с тех пор, как в сюжет были введены две маленькие героини — Джози и Лиззи, дочери Аларика, которых играли совсем юные актрисы — первым близнецам было около двух месяцев, а вторым девочкам, сыгравших сестёр в более сознательном возрасте, едва исполнилось четыре года.