— Не ценишь меня, — скептично цокнул Хил и хмыкнул, завершая шутку.

— И что, многие были именно ‘очарованы’ твоим обаянием, чтобы рассказ о незамеченном, видимо, ранее поганом характере что-то изменил? — поинтересовался он. — По-моему, если человек рядом, ему либо плевать, либо и так хорошо. Или ты с некоторыми ангелочком прикидываешься?

Эштон скептически выгнул бровь:

— Разве похоже, что я буду с кем-то прикидываться тем, кем мне никогда не быть? — он закусил на мгновение губу. — Но… были те, с которыми я вел себя немного иначе. Точнее, это был Барри. Но я тогда просто не понимал, что лучше быть самим собой, — он хмыкнул. — Ладно, не о том речь. Просто у отца какой-то бзик на том, что я трахаюсь с парнями только из-за того, что хочу досадить им с матерью, а не потому что мне это нравится.

— Так многие внимали голосу Кайла и рвали с тобой? — повторил Виктор вопрос.

— Многие внимали его деньгам, — усмехнулся Эштон. — Увы, я не настолько низко падаю, чтобы предлагать деньги за то, чтобы со мной оставались.

Виктору такое отношение казалось странным и глупым. Купить удается лишь многих, но не всех. Виктора Кайл вообще бы не знал, если бы не больница, как и многих иных, с кем Эш спал. Надеяться, что парню попросту надоест терять партнеров из-за вмешательства отца — глупо; не тот масштаб перекрытия воздуха. Тогда смысл тратить деньги? Они разве что отсеивали меркантильный сброд, что лично Виктор бы оценивал только положительно, если опустить подлость самого поступка.

— Я не внял, — хмыкнул Хил, озвучивая очевидность. Он снова потер глаза. — О переводе я завтра расскажу, устал очень. Ты мне пока две вещи скажи: нужно ли что-нибудь тебе и чего ждать от приезда… — Вик припомнил имя, — Элен?

— Мама вряд ли приедет, — пожал плечами Эш. — Отец приехал уже, этого должно хватить. Каком переводе? — задал он более интересующий его вопрос. — Кажется, мы говорили о том, что я смогу справиться сам.

Он прямо взглянул на любовника.

— Я не буду переводиться в клинику.

— Ты и будешь справляться сам.

Виктор устало выдохнул. Пояснять, кажется, придется сейчас.

— Послушай. Доктор Шульц сейчас _обязан_ перевести тебя в наркологическое. Либо он делает это принудительно и в местное, либо это делаем мы и туда, куда нужно нам. В первом случае в твоих документах появится весьма неприятная строка о произошедшем. Плюс — придется терпеть врачей. Кайл не оставит тебя здесь, и тогда тем более придется пройти через все. В нашем переводе все документы подчистят, и всего этого будто и не будет. Тебе _придется_ пожить для этого в клинике. Врачей не будет, терапий тоже, будешь справляться сам. Я буду выводить тебя в город, куда захочешь, но в рамках адекватного.

Виктор зажмурился, прогоняя из глаз «песок».

— Всего три месяца неудобств ради чистого имени и того, чтобы отец тебя не дергал по этому поводу. Вероятно, даже меньше. Ты сможешь три месяца вне дома провести? Или это сложно для тебя? — уточнил Виктор, снова пробуя зацепить упертость. Перебарщивать не стоило, но немного можно было. — Либо можешь отказаться и выбрать то, что предлагает отец, — устало кинул Вик еще крючок, выбирать вариант отца, кажется, Эш не стал бы в любом случае, — принудительно и под вечным надзором.

— Ты о какой больнице говоришь? О той, где нет врачей? — Эштон скептически посмотрел на Вика. — Не дури мне голову. Никто не обязан меня никуда переводить. Обязанность Шульца была только в том, что ему нужно было меня откачать. И все. Никуда переводить он меня не обязан. С отцом я разберусь. Остаешься только ты, Виктор.

Эштон запустил пальцы в волосы и взлохматил их. Он не хотел в больницу. В любую. Какой бы она не была. Он не был зависим. Он мог и без больницы все это пережить.

— Врачи там есть, но тебя ‘промывать’ никто не станет, — Виктор выдохнул. Как с Эштоном было иногда сложно. Мужчина посуровел и мрачно выдал:

— Во-первых, любого наркомана — а человека, которого откачивают от передозировки априори им считают — ставят на учет. И тебя поставят, если документы не будут переведены в проплаченную клинику. Там не связываются с чистой “липой”, так что тебе нужно присутствовать в качестве “головы при подсчете”, но тратить время на «проплаченного» врачи не станут. Это формальность, необходимая, если ты не хочешь пятно на свое резюме. Плюс, это гарантия, что отец твой, отступившийся только из-за клиники, наведя справки, не примчится снова мыть тебе мозги и отправлять туда, где будет хуево. А он наведет, я уверен. Во-вторых: КАК ты с ним разберешься, Эш? Он упечет тебя уже по-настоящему и о разрешении не спросит.

Эштон насупился и молчал, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Он видел смысл в словах Виктора, но смириться с тем, что три месяца будет сидеть в клинике для наркоманов, просто не мог.

Парень потер виски руками — голова от наркоза еще не совсем отошла и была тяжелой, потому быстро соображать было трудно, потом вздохнул и сказал:

— Ладно. Я понял, что без клиники никак не обойтись.

Это осознание ему нравилось еще меньше, чем все остальное.

— Но я не уверен, что три месяца смогу быть паинькой в полной скукоте.

Виктор спустился с койки и подошел к Эштону, снова протирая глаза.

— Я постараюсь не дать тебе скучать, — пообещал он, склоняясь над любовником. — Например, по договоренности, я могу жить там же, рядом с тобой. Если хочешь, конечно.

— А твоя работа? — Эштон посмотрел на него. — Виктор, послушай, — он выпрямился, садясь. — Я не та эгоистичная сволочь, которой представляет меня отец. Я знаю, что ты любишь свою работу. И что лечение в клинике обходится не слишком дешево. Тебе нужна работа по обеим этим причинам.

Виктор взглянул на Эша с осоловевшей улыбкой, прикрыл глаза и снова их открыл.

— Я не говорю, что не буду работать, — пояснил он, садясь на край койки. — Я имею право ночевать с тобой и оставаться на свои выходные, как сопровождающее лицо и какой-то моральный фактор, — Хил поморщился, решив не вспоминать точную формулировку. — Оттуда не очень удобно ездить на конюшню, но я не могу оставить тебя в клинике совсем одного. Ты и так не в восторге, не хочу, чтобы тебя давило ощущение, будто ты и правда на лечении, — Виктор поймал ладонь Эштона в свою руку. — Мы ведь договорились, что это не так.

Эштон долго смотрел на Виктора, потом потянул его за руку на себя.

— Ложись спать. Ты уже совсем ничего не соображаешь. Поговорим об этом, когда… Позже.

Признаться, у Эштона была идея просто сбежать. Но Виктор был убедителен. И можно было немного подождать. И если все совсем будет плохо, то сбежать всегда можно будет.

Вик снова надолго зажмурился, а потом посмотрел на любовника.

— Здесь? — переспросил он. — Тесновато для двоих. Я могу лечь на соседнюю койку.

Хотя вариант Виктору понравился, даже очень.

— Где хочешь, — сказал Эштон. — Главное, спи уже. Мне смотреть на тебя страшно — будто ты из клуба не вылезал несколько дней, а не я.

— Я несколько дней из больницы не вылезал, — отозвался Виктор, все же сбрасывая обувь и забираясь рядом. Обхода быть не должно ни вечером, ни ночью, а утром он наверняка поднимется рано.

По привычке мужчина загреб Эштона, прихватив поперек тела и подтянув к себе.

— Ну так для чего тебе соседняя кровать, — Эштон хмыкнул. Он попытался устроиться удобнее, но было слишком тесно.

— Меня все два дня к тебе не пускали, — пояснил Виктор. — Было не до кроватей и даже не до стульев в приемной. Я все же перелягу, — решил он, почувствовав ерзание Эштона.

Сентиментальный бред. Но иногда какой-то нужный.

========== Глава 10. ==========

— Я так не могу, — наконец сказал он. — Давай уедем. Мое имя тут числится и дело с концом. Пусть даже если все отразится в моем резюме. Кто сейчас без черных пятен? — Эштон подошел к любовнику и вопросительно на него посмотрел. — Поехали отсюда.

— Если тебя тут не будет, имя твое они вписывать тоже не станут, Эш, — пояснил Виктор, притягивая любовника к себе. Плевать, что кто-то пройти может. — Дело даже не в пятне, хотя с ним, поверь, тебе будет хуже, чем три месяца пробыть тут. Твой отец тогда сдаст тебя насильно и не в такие тепличные условия, понимаешь?