— Не с кем-то, а со мной, — Барри поднялся и закинул руку на плечи Эштона. — Но приходил я и правда, в общем, за этим. Съемки послезавтра в Лотосе.

— Договорились. Я приеду к полуночи, — кивнул Эштон. Сейчас на любезности и почести Барри сил просто не было. Хотелось еще поспать перед очередным загулом по клубам. Без них ночи были не те. Слишком одинокими и бессмысленными. Конечно, в клубах тоже много смысла не было. Но там он хотя бы не был один.

Когда Эштон собирался в Лотос в день предстоящих съемок, он не был уверен, что это стоило делать. Он все еще сомневался. Да, ему нужны были деньги. И да, это были легкие деньги. Но… Порно? Серьезно?

Парень и сам не знал, как очутился возле подъезда многоквартирного дома, где жил Виктор.

Эштон понял это только, когда заглушил двигатель, а взгляд уперся в до боли знакомый подъезд.

Он все-таки искал в Викторе спасение. Он хотел, чтобы тот его остановил, потому что сам остановиться не мог. Из-за упрямства ли, из-за нежелания разозлить Барри… Эштон не знал. И не хотел знать.

Он просто хотел, чтобы его остановили.

И когда парень был уже готов выйти из машины, Виктор сам показался на горизонте. Но он был не один. Под руку с невысокой худенькой женщиной, которая что-то ему говорила, быстро и негромко.

Эш приоткрыл окно и до него стали доноситься голоса. Пара остановилась возле подъезда друг напротив друга, явно что-то решая.

— Мы давно не виделись. Я не знаю правильно ли это сейчас, — говорил Виктор. Женщина потянулась к нему, коротко целуя в губы.

— Все правильно. Так и должно было быть с самого начала.

Они скрылись в подъезде, а Эштон еще минут пять смотрел на закрывшиеся двери. Мозаика складывалась медленно, постепенно. И до него только спустя еще несколько минут дошло, что он только что, мать его, видел.

Жена Виктора. Бывшая жена-лесбиянка Виктора. Лесбиянка, видимо, тоже бывшая.

Двигатель взревел, когда Эштон сорвался с места. Он такой идиот, если надеялся, что все можно вернуть.

Виктор вернул. Да только не его, а свою жену, о которое едва ли не слагал песни.

Как глупо. Не для Виктора. Для Эштона.

Возле Лотоса он тоже припарковался с визгом тормозов. Показав секьюрити вип-пропуск, выданный Барри, он сразу же направился в бар.

Сначала выпить. Потом остальное.

Барри появился рядом много позже, опускаясь на соседний стул. Заказывать ничего не стал — и так был в полной кондиции.

— Аллоха, парень, — радостно, хоть и не очень активно, поздоровался он. — Чего такой загруженный?

— Ничего, — отозвался Эштон. — Пошли уже сниматься в твоей порнушке.

Барри пожал плечами и первым двинулся на второй этаж в давно снятую комнату. В этот раз она была увешана светлыми драпировками, на кровати лежало темное белье, по периметру располагались ответственные за свет и съемку.

— Зак, Ли, Джо, — кратко представил Барри двух парней и девушку.

— Все как договаривались? — Ли лопнула надутый из жвачки пузырь. Барри кивнул, подталкивая Эштона ближе к кровати.

— Съемка одним дублем, — напомнил он. — Таков формат. Так что не отвлекайся.

Эштон понимал, что делает глупость. Но он сжег все мосты. У него не было стоп-крана и он не хотел ничего другого. Виктор тоже сжег мосты, и теперь не нужно было хвататься за соломинку.

На ходу парень стянул с себя рубашку, а потом стянул и брюки. В жестах была порывистость и какое-то отчаянное безумие.

— Давай, Барри, — а вот в голосе полное желание поменять все настолько, чтобы никогда не вспоминать последние полгода. — Покажи всем, какая я блядь.

Барри словил движение рано, и камеры начали снимать парня еще в процессе снятия рубашки. Сам Лонгстейр лишь криво ухмыльнулся взбираясь на кровать и укладываясь на спину.

— Покажи мне, какая ты блядь, — пожал Барри плечами, расстегивая ремень.

Эштон опустился на его бедра. Глаза парня были совершенно адекватны, когда он смотрел на Барри. И сам он был совершенно адекватен, если не считать сотни грамм виски.

— Нет, Барри, ты не понял. Покажи всем, какая я блядь. И покажи _мне_, что я блядь.

Барри встретился с Эштоном взглядом: насмешливым, снова оценивающим. Он пытался понять причину такого срыва, и а общем, догадывался. Все ошейники сброшены окончательно.

Барри, приподнявшись, перехватил Эша за подбородок, с нажимом проходясь большим пальцем по губам, а затем внедряясь в рот.

— Тогда для начала соси, Эштон, — Барри выпрямился, стоя на кровати на коленях.

Эштон еще несколько секунд смотрел на парня, а потом перехватил его руку за запястье, не давая отнять ото рта. Язык прошелся по всем пальцам, а потом и по всей длине ладони.

Парень сам сдернул с бедер Барри джинсы, высвобождая его уже возбужденный член от одежды, и наклонился к нему, практически расползаясь по кровати — было не слишком удобно.

Зато было удобно для камеры.

— Шире ноги, прогнись, — почти скомандовал Барри, прихватывая пряди Эштона и сходу утыкая парня носом в пах, насаживая до конца. Сразу в дело, без особых прелюдий. Джо сместился с камерой, оказываясь позади Эштона и беря наиболее откровенные ракурсы.

То, что Эштон был адекватен прибавляло ко всему процессу гораздо больше эмоций, чем можно было подумать. Но парень сам этого хотел. Ему нужно было отключиться от правильного мальчика и стать тем, кем ему сейчас удобнее всего стать.

Парень едва успел расслабить горло, принимая член, одновременно с этим выгибаясь в пояснице и расставляя ноги.

Нужно будет обязательно посмотреть эту запись.

Барри был сосредоточен на процессе, насколько вообще можно быть сосредоточенным под веществами. Впрочем, Лонгстейру это удавалось лучше, чем на трезвую и тяжелую голову. Барри оставил движения Эшу, наклонившись над ним. Уперевшись основанием ладони на копчик, парень нажал пальцами на сфинктер, проник внутрь, шевеля пальцами.

— Больше инициативы, Эш, ты не бревно, — прокомментировал Лонгстейр, пока самостоятельно наталкивал парня на пальцы. — Шевели задницей.

Отбросив все мысли, которые могли бы ему помешать, Эштон с силой принялся насаживаться на пальцы, при этом не выпуская члена изо рта. Его не смущали сейчас зрители или камера. Он даже наверняка сможет возбудиться, если Барри снизойдет до этого.

Каждое его движение было несколько порывистым и резким, и они говорили о том, что забыться парню сейчас необходимо. Пусть перед камерами и третьими наблюдателями. Они вообще словно не существовали, молча снимая процесс.

Барри тоже молча смотрел, периодически прикрывая глаза от ощущений. А затем в один из моментов за волосы оттянул Эштона от себя.

— Разворачивайся, — произнес парень. — Ноги снова пошире, снова прогнись.

Пока одной рукой Барри раскатывал поданный ему презерватив, второй рукой он гладил мошонку Эштона, прихватывая яички и проходясь по члену.

Поменять положение оказалось делом двух секунд. Эштон уперся лбом в сложенные на кровати руки и пытался внять всем ощущениям.

Если он не кончит от всего этого — все будет зря.

Да уж, он точно сошел с ума, желая кончить от осознания, что ведет себя, как блядь, трахнувшись на камеру.

Барри двинулся, толкаясь в Эштона. На этот раз у него не было цели поиметь парня, Барри нужно было его вскрыть и показать, потому Лонгстейр проник даже слишком умело, тут же ловя определенный ритм.

— Двигайся, блять, — фыркнул он. — Я что ли все за тебя делать должен?

Звонкий шлепок по ягодице, Барри прихватил Эштона за плечи, наталкивая на себя.

— Ноги шире, сказал. Руками помогай. Это ты себя ублажаешь, а не я. Шевелись.

— Мог бы и сделать все за меня. Хоть один раз, — буркнул Эштон, начиная двигать бедрами.

Одна рука опустилась к собственному паху и парень принялся быстро приводить и себя в боевую готовность. Ребята с камерами то и дело перемещались вокруг них.

— Вы хоть для приличия постоните, — фыркнула девица. — Или рты по-открывайте. А то как два бревна.