— Вот видишь, — цокнул языком Виктор. — Никакой гарантии.

— Я тебе сразу сказал, что бывших наркоманов не бывает.

— Бывают, — снова отозвался Хил. Сказал просто, не споря и не провоцируя, но вместе с тем — не желая сейчас дискутировать на эту тему. Взгляд Виктора уперся в шею с красными пятнами, и мужчина, медленно выпустив воздух сквозь зубы, ответ взгляд.

— Чем тебя накачали? — спросил он. Сам не знал, зачем. Вероятно, Эштона оправдывало только знание, насколько сильно иные наркотики отрубают сознание и самоконтроль, и Хил хотел убедиться, что они были именно такими, полностью снимающими с парня ответственность за дальнейшее. — И как?

— Экстази, судя по всему. Когда — не знаю. Может, когда я целовался с Денни. Может, что-то в алкоголь подмешали. Хрен его, — Эш перехватил взгляд любовника и застегнул верхние пуговицы рубашки.

— Денни это кто? — спросил Виктор, морщась в попытке вспомнить, слышал ли это имя. — Тот со сцены?

— Да. Я не мог не поцеловать его. Публика, сам понимаешь, — сказал Эш.

— Не понимаю, — качнул головой Виктор. Пожалуй, он прав был, прося Эштона сесть на колени. Держать парня тяжело, но этот контакт лучше в подобном разговоре, чем расстояние. Для обоих. — Но, в общем, догадываюсь.

Эштон дернул плечами. Он понимал. И считал, что если что-то делал на публику, то это никак нельзя было назвать изменой. Он же не всерьез увлекся Дэнни.

— Пойдем уже. Не вечно же нам сидеть на кухне.

Виктор кивнул, спуская Эша с коленей, и поднялся следом. В комнате он сбросил с себя штаны, потом сдернул с кровати покрывало.

— Я утром на работу. Днем вернусь. Дождись меня.

Эштон не знал для чего ждать, не стал говорить фразы вроде “не забудь посоветоваться с Николсоном”, просто вновь передернул плечами, стягивая с себя рубашку и джинсы. Следом он лег в кровать, подбивая подушку себе под голову удобнее. И сказал:

— Хорошо. Спокойной ночи.

Сейчас не хотелось много говорить. Просто потому что уже было все сказано. Или не все. Но то, что хотелось сказать — сказали. Вновь клонило в сон. И теперь Эш очень надеялся, что сон будет крепким, так как наркотик постепенно отпускал организм.

— И тебе, — отозвался Хил. Он лег рядом, придвигаясь со спины. Ладонью провел по руке от плеча к локтю, потом сместился и провел обратно — гладя уже бок. Губы мягко, почти любовно, коснулись затылка парня.

Эштон не шелохнулся. Ему казалось то, что делает Виктор — неправильно. Так не должен вести себя человек, который знает, что прошлой ночью его любовник трахался с кем-то другим. Даже если не по своей воле.

Это все равно неправильно.

Потому парень лишь медленно выдохнул, чтобы снова не влезть в никому ненужный сейчас разговор и закрыл глаза, стараясь быстрее заснуть.

Следующее утро началось поздно. Виктор уехал на работу, Эштон же проснулся только после его ухода, все еще пытаясь найти своему состоянию нужную нишу, с которой он не сорвется.

— Решил разнообразить нормальную пищу фастфудом, — вернувшийся Виктор, сбросив ключи, прошел на кухню, выставляя объемные пакеты. — Надеюсь, ты уже голоден. Бургеры, картошка, ролы, лапша — выбирай, что душе ближе.

Эштон, вышедший только из ванной комнаты, где рассматривал все еще видные засосы на своей шее, кинул неуверенный взгляд в сторону еды. Но все же кивнул. Решил, что от еды его уже не тошнит. Он прошел на кухню и провел рукой над пакетами, выбирая, что можно взять. Остановился на ролах — меньше специй.

— Отлично. Как на работе? — спросил он.

— Вместо работы уже к Рождеству готовятся, — хмыкнул Вик. “Готовимся к Рождеству” не имело еще прямого значения, но уже гуляло по коллективу как шутливый отказ. Обычно, люди в тот момент ели, пили, курили или просто говорили, и отзывались заученной фразой на любое предложение, намекающее перестать пинать детородные органы и заняться, наконец, делом.

Хил вынул из холодильника вчерашний салат, приметив, что парень к нему, кажется, не притрагивался. Себе Виктор пододвинул вторую порцию ролов, но начал все же с гамбургера — ролы никуда не денутся, а вот бургеры и картошка еще не долго будут теплыми.

— Сам как? Отошел от прошедших суток?

— От наркотиков отошел, от того, что стал новой порно-звездой нет, — совершенно честно ответил Эштон, медленно пережевывая рис. — Но и это переживу. Моя психика стала более закаленная, чем в семнадцать, какой бы блядью я тогда ни был.

По прошествии ночи говорить об этом было легче. Эштон даже скатывался в привычный сарказм, что радовало его самого в первую очередь.

— Эш, — позвал Виктор, осторожно вскрывая соус, — ты сам себя блядью считаешь?

Эштон отложил палочки и потянулся за очередным стаканом с водой — запить острый вкус после васаби.

— Да, думаю, что да. Если смотреть со стороны, то я могу казаться блядью.

— Стороны оставь другим, — качнул головой Виктор. — Речь не о “казаться”. А о том, как ты себя воспринимаешь и как оцениваешь поступки свои.

— Я себя воспринимаю таким, какой я есть, не более. Не блядью, но и не идеальным партнером, — Эштон вновь принялся есть. Только теперь с гораздо меньшим аппетитом.

— Вот это я и хотел услышать, — удовлетворенно кивнул Виктор, спокойно продолжая есть. — Тогда все хорошо.

— Думаешь, хорошо? — посмотрел на него Эштон. — Ладно. Я звонил отцу, сказал, что обойдемся без суда.

— Думаю, хорошо, — кивнул Хил. — Без суда — тоже хорошо. Что тогда? Есть мысли?

— Никаких. Потом посмотрим. Решения обычно приходят внезапно. И чаще всего именно они самые верные.

Виктор кивнул, разламывая палочки и вскрывая соевый соус. У него мыслей тоже не было.

— Лишь бы он не решил, что мало нагадил, — цокнул языком Хил. — Зачем Лонгстейр это сделал? Может, он не закончил.

— Не думаю, что он будет дальше развлекаться. Он довел дело до конца, мы поссорились, понервничали. Теперь будем знать и будем готовы.

— Надо налаживать, — отозвался Виктор. — Чего-нибудь хочешь?

— Пару дорожек кокаина и бутылку виски для успокоения нервов, — фыркнул парень, явно шутя.

— С порошком обойдешься, а виски могу обеспечить, — хмыкнул Виктор. Предложил бы в клуб Эштону, ведь музыка всегда помогала тому отключиться, но после произошедшего сомневался, что это будет сейчас хорошей идеей.

— Мог бы для разнообразия предложить и порошка, — фыркнул парень. — Давай виски. Лед есть?

Тут он уже сам прошел к холодильнику и посмотрел в морозильнике лед. Остался доволен. Потому и вытащил два бокала.

— У меня стиральный есть, — хмыкнул Виктор. — Хочешь?

— После стирального повезешь меня в больницу, — сказал Эш. — Давно острых ощущений не было?

— Какие уж тут ощущения, — фыркнул Хил, поднимаясь и доставая бутылку. — Так, будничная рутина.

— То есть, чтобы вывести тебя из равновесия нужно уже что-то интереснее? — хмыкнул Эш, кидая лед в стаканы.

— Надеюсь, ты не собираешься ставить опыты по проверке моего терпения, — отозвался Виктор, садясь боком у стола и подцепляя пальцами ролл. — То, что я внешне более-менее спокоен, не значит, что я в равновесии.

— Ты выглядишь нормально. В другом варианте ты давно уже меня душил бы, — сказал Эш. — Я не отрицаю того факта, что сейчас ты просто сдерживаешься.

— Ты очень любишь прыгать из крайности в крайность, — по губам Вика скользнула улыбка, когда он сменил тему. — Наливай лучше.

— Но разве тебе не бывает скучно, когда все ровно? — спросил Эштон, забирая бутылку и разливая виски. — И да. Я хочу снова завязать глаза, — перескочил он с темы.

— О, — Виктор не ожидал такого предложения, — уверен?

— Да. Мне нужно это сейчас. Хочу снова увериться, что способен доверять, — Эштон протянул стакан и отхлебнул из своего.

— Хорошо, — кивнул Хил, пока задумчиво покачивая стаканом. — Маска только у тебя осталась. Обойдемся платком или шарфом каким-нибудь?

— Обойдемся, — согласился Эштон. Он погрузился в себя, обдумывая то, что только что сказал. Ему действительно хотелось знать, что он сможет доверять. Знать наверняка.