Нет, Эштон не ревновал. Может, лишь немного. Но все же большую часть его мыслей занимал факт, что нормальные люди не готовятся к соревнованиям смотря маньячные фильмы.

— “Мы” в смысле клуб, — пояснил Виктор. — Потому я приходил к Заку в мыле — жил у него в тот период, так было ближе к конюшням. Точнее, ночевал у него, если по сути. Но ему было плевать, действительно я смотрю с ним фильм, или нет, потому засыпал я вполне безнаказанно.

— О, оказывается, у тебя из бывших не только Лео, — весьма скептически отозвался Эш.

Не то чтобы он ревновал к прошлому, просто понимал, что в большинстве случаев Виктор подбирал себе любовников более подходящих. Как бы не обидно это было.

— В смысле? — не понял скепсиса Виктор, окончательно отвлекаясь от фильма.

— Просто ты очень много о нем говоришь. Больше о твоих бывших я не слышал, — дернул плечами Эштон.

— Уточни: ты хотел бы услышать что-то и о других, или не хотел бы слышать ни о ком вообще? — спросил мужчина.

Эштон отмахнулся, дергая плечами. Отвечать не стал, понимая, что вообще зря все это начал. И что глупо себя ведет.

Вместо этого он сделал фильм погромче, завершая таким образом разговор.

Виктор только ухмыльнулся, подтягивая любовника ближе. Для себя Хил вывел наиболее логичное объяснение в виде некой ревности к прошлому, что в некоторой степени было знакомо и ему самому. О том, что с Заком они провстречались не больше месяца, уточнять, тем не менее, он не стал. Как не пытался рассказать, что парень не видел вокруг себя никого — не из эгоизма, из неугасаемого энтузиазма к миру. Чтобы обратить на себя внимание, нужно было махать рукой перед его носом, а окажись тогда Зак в Руно с Виктором на месте Эша, он забыл бы Хила у порога. Мужчине тогда было неплохо, что до него не доебываются, но потом сильно напрягло. Чтобы было комфортно рядом с Заком, нужно было быть еще более “размазанным” по миру. Не идти за ним, а быть тем, за кем Зак идет. Или неустанно его догонять и тормозить. Сам он никогда и ни за кем не возвращался.

Не вернулся и за Виктором, от чего Хил не сильно-то и страдал, заодно сомневаясь, что парень вообще спохватился о чьем-то рядом с собой отсутствии. Оба получили, что нужно.

Эштон и правда в чем-то ревновал, в чем-то ему не давало покоя уязвленное самолюбие и собственные мысли, накрученные друг на друга, допридуманные. И парень был уверен, что это исключительно из-за того, что он сидит в закрытом пространстве наедине долгое время с одним человеком. И просидит еще долго, месяц точно. Можно было только представить, насколько сильно он успеет себя накрутить, придумать Виктору кучу любовников, недостатков себе в глазах Виктора и прочей хрени, о которой до больницы никогда не задумывался.

Взгляд был уперт в экран ноутбука, но суть фильма парень улавливал с трудом, постепенно все больше погружаясь в себя, свои мысли, уходя в то состояние, в которое вообще предпочитал не погружаться. Там нужно было думать, а Эштон терпеть этого не мог.

Виктор все это время задумчиво пялился в экран, копаясь в волосах Эштона. За сюжетом следил посредственно, но вполне следил.

— Эш, ты чего? — Хил покосился на любовника, когда тот задумчиво не среагировал, и шевельнул плечом, привлекая внимание. — Ты слышал меня вообще?

Эштон поднял взгляд на него, так как успел уже съехать вниз, и покачал головой.

— Ничего. Задумался просто. Бывает и такое, не только тебе в трансы уходить, — хмыкнул он уже достаточно привычным тоном, но скорее просто по привычке.

— Спрашиваю, как тебе эти чуда технической мысли, — повторил Виктор, имея в виду богатый ассортимент разномастных приспособлений, мелькающих в фильме. — Ты не ответил.

— В жизни бы это смотрелось еще уродливее, — фыркнул парень, сфокусировав взгляд на экране. — Хотя, думаю, в бдсм-клубе примерно тоже самое. Надо как-нибудь будет его посетить, — последнее было уже шуткой. Эштон не собирался этим задевать Виктора, хотя бы только из-за того, что мужчина должен понимать, что куда-куда, но в бдсм-клуб любовника точно не потянет.

— Там такого не бывает.

Виктор отозвался мирно, но после ощутимой паузы — явно думал, что и как сказать.

— Бдсм и насилие вещи кардинально разные. Тем более — такое извращенное насилие.

— Бдсмом тоже не кроткие овечки увлекаются. Я смотрел пару раз порно, так таких накаченных мужиков в обтягивающих трусах я видел разве что на реслинге, — хмыкнул Эштон. — Вообще, я с трудом могу понять психику человека, который соглашается на все это. Ксенофилия, золотой дождь и так далее. Это ж мерзко и жуткая антисанитария, в первую очередь.

— Это крайности людей, жаждущих унижения, — отозвался Виктор. — Ты будешь удивлен, но вообще в бдсм принято уважать партнеров. Там жестокости нет, по сути, разве что жесткость. Потому что все добровольно, разумно и безопасно. Три принципа. Если их нет, то это не бдсм, а насилие и рабство, при этом не важно, на сколько там все мазохисты и садисты. Да и регбисты в латексе только в порно и бывают. В клубах и худые, и толстые, и одежда вполне обычная, а не только намасленные картинки.

Хил шевельнул плечом.

— Любой саб имеет полное право разорвать отношения с доминантом, если что-то ему не нравится. Так что все они знают, на что идут, и идут на то, о чем знают. Если на кого и испражняются, то по его же желанию и с полным знанием дела. Согласись, — хмыкнул Виктор, — это не «Пила».

— Это только ты так считаешь. Ну и все те, кто также этим увлекается. Для меня это все равно странно и отдает непорядком в психике. Себя я тоже не могу нормальным назвать, но я уже в другой сфере псих, — не согласился Эштон. — Для меня бдсм это то, что за гранью моего понимания. Не в смысле процесса, а того, что люди это действительно любят. Не иногда прибегают, а любят и живут так.

— Психика — вероятно, странно — да, но и при этом ты не в ту степь мыслишь, — пожал плечами Виктор. Определенно отошедший, он снова мерно копался пальцами в волосах Эштона. — Это пока не за гранью понимания, ты просто и не пытался понять, потому как выдаваемая тобой информация к бдсм не особо относится, понимаешь? Может, тебе концепт и не по нраву будет, но сейчас ты его вообще, кажется, не осознаешь. Не верное представление имеешь. Можешь и не пытаться, естественно, но не равняй тогда с расчлененкой. Поверь просто, что это не так, — Вик пожал плечами. — Некоторым за ужином свечки нужны, некоторым — массаж плеткой. А ты ловишь кайф от веревок на теле — не отпирайся — и это куда ближе к бдсм, чем тебе кажется.

Эштон сконфуженно насупился, потому что кайф от веревок он действительно ловил, но пытался выставить это так, словно он просто позволяет Виктору его связывать, потому что это нравится _Виктору_, а не ему.

— Если уж тема зашла, то я еще хотел бы попробовать с завязанными глазами, — проговорил он спустя время. На самом деле хотел, только не мог найти повода, чтобы сказать об этом Виктору так, будто бы захотел вновь сам любовник.

Но сейчас было как-то в тему. Тем более, связанный с закрытыми глазами… Эштону казалось, что так будет еще острее, интереснее, ощутимее.

Виктор замер сразу после фразы Эштона, перестав даже перебирать волосы. Слышать подобное было странно и неожиданно. По крайней мере потому, что для мужчины это значило все же большее доверие, а Эш сам повторял, что на него не способен. Точнее, если уж вспоминать веревки, не способен на большее, чем есть.

Языком Виктор прошелся по губам, а затем наконец шевельнул рукой, перенося ладонь с волос на лицо Эштона и закрывая любовнику глаза. Это был не просто жест — Вик переступал черту.

— Нечто вроде? — спросил он. Дыхание было еле заметно сбито — Хил дышал будто с осторожностью.

Эштон тоже заметно задержал дыхание на пару секунд, напрягаясь, но тут же спокойно выдохнул и сказал, стараясь не шевелиться, чтобы не сбросить руку — это все бы разрушило. Ему так казалось.

— Что-то вроде. В чем дело? У тебя сердце стало чаще стучать, — сказал он.