— Я оплатил все тогда, когда ты уже согласился, — сказал Виктор. — Если бы ты не пошел, я бы выплатил “неустойку”, место отдали бы кому-то еще. Вот здесь, — мужчина кивнул на дверь и открыл ее. Там по правой стороне коридора шли окна и на ярус ниже виднелся бассейн, — бассейн.

— То есть ты хочешь сказать, что насильно бы ты меня не тянул? — Эш скептично выгнул брови — в этом он очень сильно сомневался. В конце концов, он бы просто стал лгать, что перестал принимать, как это может делать и сейчас, в принципе. Даже если Виктор будет торчать с ним в Руно — он все равно большую часть времени собирается проводить на крыше. Просто пока действительно не хотелось.

— Жаль, что я не взял плавки, — хмыкнул парень, переходя на другую сторону от Виктора, чтобы лучше видеть.

— Плавки привезу тебе. До передоза — тянул бы, — невесело хмыкнул Виктор. — Но тогда, сам понимаешь, ты бы не в клинике прохлаждался. А потом… Потом я понял, что тебя максимум можно уговорить. Что, закрой я тебя в подвале, толку бы от того было… Но я предупреждал, что это сделаю, а ты не отказался, значит, где-то в глубине, ты хотел этого. Правда, после детоксикации… — Хил подвис, понимая, что сказал слишком запутанно. — В общем, после детокса, отказаться от которого ты не имел возможности, необходимость решительных мер с мой стороны отпала и появилась реальная возможность договориться. Я бы не примирился, если бы ты принимал, — покачал он головой.

— Я бы смог тебя уверить, что я не принимал, — усмехнулся Эштон. — Что перестал принимать. И не давал бы повода усомниться. Как твой Лео.

Эш снова сунул руки в карманы, слегка поджал губы и продолжил:

— Какая тебе разница вообще была? При тебе я не употреблял, под кайфом ты меня не увидел бы, если б я тогда к тебе не приехал. А подвал был не выходом, действительно. Слишком много проблем, времени и уголовной ответственности. А толку — ноль. Едва бы я оттуда вышел я бы назло упоролся.

Виктор пропустил мимо ушей выпад с Лео, хотя губы упрямо поджал и помолчал немного.

— Тогда почему ты не отказался от меня, когда я сказал, что пойду на это? — спросил он. Говорить о том, что “уверил бы, что не принимаю” весьма бы подошел, Вик не стал. Тем более, что Эштон и сам это знал. А отвечать на его вопрос смысла не было — Эш прокололся, и Виктор взялся за дело. Все просто.

— Потому что я не могу просто взять и отказаться от человека… С которым… С которым мне комфортно, — чуть замявшись, но он все-таки ответил.

Виктор наклонился, опираясь локтем на поручень, проведенный вдоль всей стены под окнами, и вздохнул.

— Тогда давай искать компромисс, Эштон. Я не просто так ставил условие, у меня есть на то причины, и ты их теперь знаешь. Я не хочу, чтобы ты снова взялся за наркотики. И хочу, чтобы ты был со мной честен. Но у тебя всегда есть в запасе второй вариант: “делать как Лео”.

Виктор хмыкнул почти обреченно, будто где-то в глубине был уверен, что рано или поздно Эштон перейдет к этому второму варианту. Не сможет, не удержится, сорвется, но будет скрывать до последнего. И вся честность, которой вечно не хватало Виктору, снова уйдет псу под хвост. Впрочем, если мужчина не будет об этом знать, вариант был удобоварим. В противном случае, все пойдет по кругу.

— Я не хочу делать как твой бывший любовник, — поджал губы Эштон. — И я совершенно на него не похож, если основываться на том, что ты мне о нем рассказал. Он был домашним, а я слишком дикий, как ты однажды сказал. И я не люблю, когда мою свободу выбора ограничивают — мне всегда хочется сделать все наоборот, — он встал рядом с ним , смотря вниз.

— То есть мне нужно макнуть тебя головой в мешок наркоты и орать “нюхай, сука!”, чтобы ты послал меня и зарекся нюхать на всю жизнь? — Виктор хмыкнул, не скрывая саркастичности вопроса. — Или все же воспользуешься случаем и с фразой “раз ты разрешил” отправишься развлекаться?

Хил подозревал, что было бы все по второму сценарию. И в этой связи “всегда хочется сделать все наоборот” теряло это свое “всегда” и теряло в цене. Это не было тогда принципом, это было детским капризом, избалованным тем, что ему запрещали обычно именно то, чего хотелось больше всего, заставляя делать то, чего не хотелось вовсе. Стоило заставить делать как раз то, что хочется, и натолкнуться на принцип уже не придется — все равно сделает, ведь это именно то, чего хотелось, а аргумент “ты разрешил” весьма здесь удобен. По крайней мере, так полагал Виктор.

Эштон повернул голову к нему и выгнул бровь:

— Разрешил? Ты забываешь, что мне вовсе не надо разрешать что-то. Мне не пять лет уже очень давно.

Парень отвернулся и фыркнул. Виктор все еще пытался строить отношения по своему сценарию, так и не поняв, что Эштон вовсе не из тех, кто довольствуется чужими планами на ход событий, а строит свои. Да, он готов был иногда идти на уступки, но не прогибаться целиком под человека, как бы комфортно с ним не было.

— Ты не понял… — начал было Виктор пояснять, что в приведенном примере он вовсе ничего не разрешал, а попросту принуждал к определенного рода поведению, на что у Эштона, в его теории, реакция была бы негативной, а в теории Виктора — положительной, но аргументированной так, чтобы этого не было заметно.

— Забей, — вместо этого покачал он головой. — Как на разных языках говорим. Вскидываешься на каждое слово так, будто я не разговариваю с тобой, а уже ультиматум ставлю.

— Потому что твоя натура все контролировать совершенно не подходит моей. Потому я и сказал, что я тебе не подхожу. Тебе нужен кто-то спокойный, а меня перевоспитать не получится, — Эштон выпрямился.

В том, что Виктор подходил ему самому он не сомневался. Мужчина умел в подходящий момент удержать любовника от глупых поступков, пусть и с трудом. Мало кто мог влиять на Эштона.

— _Я_ тебя перевоспитывать не стану, я тебе не нянька, — оскорбился Виктор. По его мнению, что-то исправить в человеке мог все же только он. Голос мужчины звучал напряженно. — Ты это делаешь _сам_. Либо _не_делаешь, но принимаешь вид, будто сделал. Либо не принимаешь, и в этом случае, степень _моего_ комфорта рядом с тобой уйдет в минус, сведя к нулю и _твой_ комфорт, а я попросту самоустранюсь, потому что иначе будет еще хуже. Это не шантаж, это расклад — простой как дважды два. Никакого давления: _ты_ выбираешь то, что _тебе_ больше нравится. И я не понимаю, почему объясняю тебе это уже второй или третий раз, дожидаясь, когда _ты_ примешь _свое_ решение.

Фыркнув, Виктор выпрямился и, не дожидаясь Эштона, направился обратно по тому же пути, по которому они пришли. Иных выходов из ситуации Вик не видел, потому не видел и смысла продолжать разговор.

Эштон вздохнул, закатил глаза и догнал быстрым шагом Виктора. Обогнав его, он встал перед ним, скрестив руки на груди.

— А если я не хочу ничего решать, не хочу перевоспитываться и не хочу расставаться с тобой? И не дам тебе самоустраниться? Что тогда, Виктор? — ответа он дожидаться не стал. Только фыркнул, кинув. — Ты сбегаешь от любых трудностей, как и все. Или пытаешься их решить. Но не пытаешься их понять.

Теперь уже Эштон увеличил скорость шага, явно не собираясь дожидаться любовника.

— Что понимать, Эш? — развел руками Виктор вдогонку любовнику. — Что есть люди, которые без наркотиков не могут? Я это _по себе_ знаю. И не собираюсь мириться с наркотиками в моем окружении. И знаю, что “будет тогда”: _пиздец_ будет, Эштон. Либо тебе, либо мне.

Хмыкнув, Виктор замедлился, переходя на прогулочный шаг, и сам себе добавил:

— …а скорее всего — нам обоим.

И “пиздец” этот мог принять совершенно разные формы.

Эштон рефлекторно тоже стал идти медленнее.

— И ты предлагаешь себе просто сбежать, чтобы было меньше проблем? Если так, то сбегай сейчас — уже пора, — фыркнул парень. Он говорил несерьезно, но в каждой шутке, как говорится.

— Я не просто сбегаю! — рыкнул Виктор. — Я сбегаю оттуда, где я одновременно бессилен терпеть и бессилен что-либо изменить!