— Зато он не делал комплиментов твоей шее, — Виктор закатил глаз и почти сразу поморщился, тронув бинты. — Поможешь с перевязкой? Мне нужно глаз закапать.

— Он вообще не делал комплиментов, — хмыкнул Эштон, потом подцепил пальцами подбородок Виктора и осторожно покрутил его лицо. — Выглядит не так плохо. Зря ты все-таки отказываешься от операции, — сказал он, осторожно соскальзывая с подоконника и немного отталкивая Виктора назад, чтобы не быть зажатым. — Пойдем, буду твоим медбратом.

— Инцеста мне и не хватало, — послышался смешок, и Виктор поднялся, отправляясь следом за парнем. У двери из сумки он достал выданный в больнице пакет со всеми лекарствами и перевязочными материалами. Пакет он передал Эштону.

— Думаю, глаз выглядит непрезентабельно.

— А ты не думай, — усмехнулся Эштон. Он сел в позу лотоса на кровать, прихватив пакет и поманил Виктора к себе, обдумывая как лучше будет ему сесть.

Виктор уселся, подобрав ноги, и повернулся лицом к окну, чтобы на глаз падал свет.

— То есть вы с Барри регулярно трахались, но при этом в остальное время ему было на тебя похуй? Найди сразу капли, чтобы потом не рыться.

Эштон помолчал, беря спасительную паузу, роясь в сумке. Достав оттуда капли, он снова взял лицо Виктора за подбородок и повернул так, как ему было удобнее.

— Не совсем так. Мы трахались, когда ему этого хотелось. Или когда других вариантов у него не было. Поначалу все проще было. Я даже имел глупость думать, что мы встречаемся. Но со временем я ему надоел и он стал развлекаться с другими. А я продолжал бегать за ним. Можно представить, как окружающие забавлялись. Запрокинь голову, — попросил он.

Виктор чуть запрокинул голову и подцепил пальцами полоски пластыря, которые удерживали бинт. Кадык подпрыгнул, когда мужчина сглотнул. Одно дело — не видеть из-за повязки, и другое — просто не видеть. Проморгавшись, Хил сдавленно выдохнул, — он все еще был слеп на один глаз.

Структура радужки незначительно, но вполне заметно сместилась, потому глаз выглядел косым. На белке проявились сосуды красными ломанными линиями, а правую часть залила кровь из лопнувших от ударов капилляров, которая еще не успела сойти.

— Там залить нужно, проморгаться и снова залить. Потом мазь. Как долго это у вас продолжалось?

Эштон пересел на колени и выпрямился, чтобы было удобнее. Обхватив голову мужчины, он наклонил тюбик и несколько капель пролилось из него в глаз. Кое-что растеклось по лицу и парень поспешил вытереть пальцами.

— Около двух лет, — сказал он. — Я это даже отношениями не могу назвать, херня какая-то была. Проморгался? — Эш снова наклонил тюбик и повторил процедуру.

Потом уже опустился на пятки и взял в руки свежий пластырь и бинт.

— Я не знаю, как отреагирую, если случайно пересекусь с ним. Тем более, сейчас такая возможность есть. Но… Знаешь, мне сложно признавать это, но я бы хотел его увидеть. Просто чтобы посмотреть, что с ним стало.

— Вот и я не знаю, — сообщил Вик, подставляясь так, чтобы удобно было заклеивать, и указал, чтобы не слишком крупная повязка была. — Потому и надеялся тебя вытащить. Тем более, раз ты сам этого хотел.

Мужчина качнул головой, когда Эштон заклеил глаз.

— Можно не случайно, — предложил Виктор. Сама идея встречаться с Барри ему не нравилась, но противиться он не мог. Оставалось выбрать: присутствовать самому или нарваться на то, чтобы Эш пошел один в его отсутствие. — Мои провожают сегодня одного уезжающего, с бодуна завтра их не будет, так что я тут. Барри должен вернуться сегодня вечером, завтра можно будет с ним пересечься. Или издалека глянуть лучше, чтобы он не узнал тебя. Я буду рядом на случай непредвиденного. И чтобы ясно было, что ты не один тут. По-моему, это будет весомый аргумент в вашем общении.

Понятное дело, что сломанная рука была не лучшим видом в такой ситуации, но вестись на это мужчина не стал бы в любом случае. А глаз можно белой повязкой закрыть, чтобы не отсвечивать бинтами. Так будет внушительнее, если уж у бывших любовников дойдет до хвастания любовниками нынешними. По крайней мере, в отношении “ты не один” Виктор был уверен — меньше поводов для Барри доебывать Эштона не отпустившим прошлым.

Эштон закончил с глазом и отстранился.

— Почему ты думаешь, что при виде Барри я буду вести себя неадекватно? — парень потер кончик носа тыльной стороной ладони. — Но все равно спасибо. Я пока не уверен, что мне это надо. Но, в любом случае, думаю, поддержка мне не помешает, — он неуверенно улыбнулся. Когда дело касалось Барри поддержка ему действительно была нужна, а сейчас она могла быть на самом деле, а не так как раньше.

Эштон встал и принялся все-таки одеваться — ходить весь день обнаженным, мелькая перед глазами любовника дело хорошее, но становилось прохладно.

— Я подумаю над тем стоит ли ему видеть меня. Впрочем, вряд ли он меня узнает.

— Я не только о тебе сейчас. Он ведь тоже, если что, будет “смотреть, что с тобой стало”, и может начать нарываться. Тем более, — хмыкнул Виктор, спуская ноги и вставая, — он записан с сопровождающим. Я не знаю, кто он для Барри и чего ждать.

— Я очень изменился с того времени. — усмехнулся Эштон. — В том числе и внешне. По крайней мере, я перестал красить волосы и носить сережки в ушах. Да даже если и узнает, то не думаешь же ты, что мы на радостях устроим потасовку или еще что? Ладно, я не буду загадывать.

— Да ты, я смотрю, в молодости был педиком, — хмыкнул Вик, прихватывая любовника здоровой рукой и притягивая к себе, чтобы зарыться носом в волосы. — В какой цвет красил? — полюбопытствовал Хил.

— Блондином был. Это еще ничего. В пятнадцать я красился в черный, ходил с челкой и подводил глаза, — Эштон явно развеселился, вспоминая подростковый возраст. — Это было ужасно. Вот тогда я точно был похож на педика.

— Ну-у, — протянул Виктор, оттягивая Эштона к кровати и усаживаясь вместе с ним. — Думаю, что в пятнадцать лет, ты не похож, а именно что был педиком. Возраст же, — хмыкнул Хил, выдыхая любовнику в затылок. — Фотографий не осталось с того позорного времени?

— Остались, — Эштон дотянулся до телефона, лежащего на столе. — Выкладывали ж все в интернет. Сейчас покажу, — он подключился к вай-фаю и уже через пару минут показывал Виктору экран телефона. На фотографии был изображен длинный худющий подросток с серьгой в нижней губе и над верхней, идеально прямыми, явно вытянутыми взятым у матери утюгом, волосами. Челка полностью закрывала левый глаз, а глаза были жирно подведены.

— Вот, я тоже был одноглазым. Из-за этой челки нифига видно не было.

— Прелесть, — одобрил Виктор. — Я в этом возрасте с ирокезом шастал. Зеленым.

— Тоже страдал неформальностью? — усмехнулся Эштон. — А это я уже перекрасился в блондина и сменил имидж.

На другой фотографии стоял уже более сформированный подросток, менее нескладный и менее угрюмый. Светлые волосы торчали во все стороны. в ушах можно было увидеть серьги-гвоздики, а на лице широкую улыбку, совершенно несвойственную нынешнему Эштону.

— На рок-концертах жил, — отозвался Виктор, — но можно сказать, что да. Счастливый какой, — прокомментировал он новую фотографию.

— Ну еще бы, я же был влюблен, — закатил глаза Эштон. — И был полнейший идиот без мозгов. У людей без мозгов проблем нет.

Он медленно листал фотографии дальше, но просто чтобы чем-то заняться, а не для того, чтобы Виктору показать остальные фото.

— Будто бы сейчас у тебя мозга больше, — по-доброму хмыкнул Виктор, наблюдая за чередой снимков с правого плеча любовника. — Тут остались фото Барри? Хоть посмотрю на восхитительного трахаля, покорившего твое сердце.

Несмотря на явный сарказм самой фразы, Вик сумел убрать его из интонаций.

— Да, вот он, — Эштон указал на следующий снимок. Барри не сильно изменился — по крайней мере, особых различий от того снимка, что показывал Мартин не наблюдалось. Разве что, парень выглядел свежее.

На фотографии Барри сидел на бортике бассейна, а Эштон был в воде, держась за ноги сидевшего, а подбородок устроил на его коленях. Барри смотрел в сторону объектива, Эштон же на самого Барри с нескрываемым желанием и обожанием.