— Ты прав, — дрожащим голосом сказала моя спутница и сильнее прижалась ко мне, — господи, Логан! Она ведь так любит меня! А я сбежала от неё, я так бесчестно предала её любовь!

— Иногда можно позволить себе небольшую глупость. Особенно после долгого — очень долгого терпения. Не вини себя, я уверен, Уитни всё поймёт.

— Она ничего не поймёт, — с грустной усмешкой сказала Эвелин. — Она хочет защитить меня, однако её защита приносит мне только вред. Да, она заботится обо мне, но как сказать ей, что я уже давно не нуждаюсь в этой заботе?

— Скажи прямо.

— Не хочу её обижать. Как ты делаешь это, Логан? Ты ведь тоже заботишься обо мне, защищаешь меня, но твоя защита не приносит вреда. Рядом с тобой я чувствую себя увереннее. Ты понимаешь меня. А Уитни – нет.

Мне было приятно слышать эти слова от Эвелин, но я совершенно не знал, как помочь ей с её бедой.

— Именно поэтому я сейчас с тобой, — продолжала она, и я чувствовал, что Эвелин прижимается ко мне всё сильнее и сильнее. — Не хочу возвращаться домой, зная, что ждёт меня там.

— Уитни не маленькая, она должна всё понять. Вам просто надо поговорить.

Моя спутница больше ничего не ответила, и мы снова замолчали на несколько минут. Я чувствовал тепло от объятий с Эвелин и осознавал, насколько прекрасно это мгновение. Хотелось навсегда сохранить память об этой ночи, хотелось вспоминать это Рождество и улыбаться, как от тёплых воспоминаний при просмотре старых фотографий.

Не знаю, о чём думала Эвелин в тот момент, но я без конца размышлял над её словами. Меня лишний раз удивляла её способность так глубоко мыслить, и я убеждался, что в это молодое тело заключена мудрая, уже порядком измученная душа. Эвелин говорила то, о чём думала, а эта способность, увы, присуща не каждому из людей, и её слова действительно заставляли меня бесконечно размышлять и многое переосмысливать.

Я оторвался от своих мыслей, когда моя спутница подняла на меня испуганный взгляд и спросила:

— Долго мы здесь стоим, Логан?

Я растерянно пожал плечами.

— Минут двадцать, наверное. А что?

— Я не помню. Не помню, как мы пришли сюда, и совершенно не помню, о чём мы только что говорили. Как будто я только что очнулась ото сна. Господи, Логан… мне так страшно…

Я обнял её, чтобы немного успокоить, но это мало чем помогло. Плечи Эвелин дрожали.

— Мы говорили о тебе и твоих близких, — сказал я, прижимая к себе эту несчастную девушку, — об океане и о том, что ему тяжело помнить всех людей, которых он когда-либо видел. Помнишь?

Она отрицательно покачала головой, и я с сочувствием поднял брови.

— А моих друзей помнишь? Джеймса, Кендалла, Карлоса?

— Помню.

— И как мы на вечеринке были, тоже помнишь?

— Не помню, как мы оттуда уехали, — тихо сказала она.

Я вздохнул и на какое-то время закрыл глаза.

— Часто с тобой такое случается?

— В последнее время всё чаще.

— Не бойся. В твоих силах всё изменить.

— Это не от меня зависит, Логан…

— Нет, от тебя. От твоего желания и твоей веры.

И мы снова замолчали. Я ни на минуту не отпускал Эвелин от себя.

— Утром у меня самолёт, — неожиданно сказал я.

— Что? — Эвелин отстранилась и посмотрела на меня. – Нет, пожалуйста, нет, нет… Не улетай, Логан. Не оставляй меня снова одну. Не оставляй…

— Это всего на два дня, Эвелин. Я должен улететь. Меня убивает разлука со своей семьёй, и я просто должен их увидеть, понимаешь?

Её взгляд вызывал жалость в моей душе, но я ничего не мог сделать, чтобы помочь ей.

— Утром я улечу в Техас, — продолжил я, коснувшись руки Эвелин. — А вернусь уже послезавтра ночью. Видишь? Это ненадолго.

— Техас? — переспросила она, и её серо-голубые глаза растерянно забегали. — Можно с тобой?

— Что? Эвелин, ты не шутишь?

— Я больше не выживу без тебя ни дня, — произнесла она чуть ли не со слезами на глазах. — И я не хочу возвращаться к своей семье. Можно я полечу в Техас с тобой, Логан? — Затем она снова с силой прижалась ко мне. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Просто скажи да, Логан. Пожалуйста, скажи да.

— Подумай, что будет с твоими близкими! Думаешь, они сильно обрадуются, когда заметят твоё исчезновение?

— Ты ведь сам сказал, что это ненадолго.

— Да, но… Я просто не хочу, чтобы ты поссорилась с семьёй. Врать людям бессмысленно, да?

— Абсолютно бессмысленно. Но я не совру. Мы вернёмся, и я расскажу им всю правду, обещаю. Так что ты скажешь, Логан?

Я отвёл глаза и задумался над её словами.

— Когда мы вернёмся, — тихо начал я, — мы скажем всю правду вместе. И вместе примем последствия, ладно?

Эвелин искренне улыбнулась, и я улыбнулся ей в ответ. Теперь я даже представить боялся, какова будет реакция Уитни, когда она узнает, что во всём этом виноват я один. Плевать. Эвелин действительно хочет этого, а значит, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы исполнить её желание. Даже перед Уитни.

— Но я надеялся заехать к Джеймсу перед отлётом, хотел помочь ему убраться после вечеринки. Заезжать домой в мои планы не входило.

— Правда? Но я буду не против снова увидеть твоих друзей, Логан.

«Они тебя тоже», — подумал я, но вслух ничего не произнёс.

Когда мы вернулись в дом Джеймса, на улице уже рассвело. Я чувствовал себя убитым и просто валился с ног от усталости. В отдельные моменты я боялся взглянуть на Эвелин, боялся увидеть её состояние. Я прекрасно представлял, насколько тяжёлой выдалась для неё сегодняшняя ночь, представлял, как зверски она устала и чего ей стоило улыбаться, когда я говорил с ней. Я смотрел на эту девушку с искренним сожалением и совсем забывал о своей усталости, даже не думая о том, что могу в мгновенье потерять сознание, как только коснусь головой подушки.

Из дома Джеймса уже разъехались все гости, лишь на диване с блаженной улыбкой на лице спал Кендалл, а рядом, в кресле, ютились Карлос и Алекса. Этим двоим было явно тесно в кресле, но они оба мирно посапывали, словно не замечая этой тесноты.

Маслоу я нашёл на кухне. Он лежал на столе, вытянув одну руку вперёд, и без остановки пил виски. Я попросил Эвелин подождать меня в гостиной, на что она ответила испуганным, замученным взглядом. Я не хотел оставлять её одну ни на мгновенье, но сделать это всё же пришлось.

— Джеймс, — с упрёком произнёс я, отобрав у друга почти пустую бутылку. — Сколько ты в себя уже влил?

Маслоу посмотрел на отобранную мною бутылку взглядом ребёнка, у которого забрали бутылочку с молоком.

— Не п-помню, — сказал он, с трудом выговаривая слова, и положил голову на стол. — И то я себе последнюю успел в-выхватить… эти свиньи неблагодарные всё выхлестали.

Я сел напротив Джеймса и, вздохнув, посмотрел на него.

— Она не приехала?

— Ес-сли бы она приехала, — начал ловелас, печально подняв брови, — я бы сейчас был с ней.

— Она, наверное, не смогла, — попытался обнадёжить друга я и принялся искать его мобильный. — Слушай, давай позвоним ей. Давай спросим, почему она не пришла?

Я протянул Джеймсу его телефон, но он сердито оттолкнул мою руку.

— Хватит, — простонал Маслоу, подперев кулаком свой подбородок, — перестань думать, что ещё не в-всё потеряно…

— Так и есть. Ещё не всё потеряно, Джеймс!

— Да не нужна мне поддержка! — закричал он, вскочив на ноги. — Не приехала, и чёрт с ней!

Я смотрел на него грустным взглядом. Не сумев удержать равновесия, Джеймс рухнул на стул.

— Ты выпил столько, что не можешь устоять на ногах, — тихо сказал я. — Тебе не всё равно.

— Да, не всё равно, — подтвердил он, приняв смирённый вид, и потянулся за бутылкой. — Но я не б-буду тратить своё время на бесполезные мечты, которым не суждено исполниться.

— А тратить своё время на бесполезное поглощение виски ты будешь, да?

— Надо смириться, — со вздохом сказал Маслоу и, сморщив нос, покачал головой. — А виски — это в-вещь… в-вещь, которая помогает забыться.