— Вот, скоро и Мэрилин с остальными приедет, — сказал Кендалл, с улыбкой указывая на часы. — Будут танцы. Логс, во сколько поедешь домой?

— Не знаю. Буду ждать, пока Эвелин не позвонит.

Моя возлюбленная проводила сегодняшний день в больнице, и я не хотел возвращаться домой раньше неё. В нашей пустой квартире мне было так же одиноко, как раньше мне было одиноко в своём пустом доме.

— Ну, и отлично, — с той же улыбкой отвечал друг, и меня сильно радовало то, что я мог с непринуждённостью упоминать её имя в нашем разговоре. — Тогда вы двое посмотрите на танцы объективным взглядом и, может быть, скажете, чего не достаёт.

Джеймс чувствовал себя лучше, чем прежде, и уже не лежал на столе, а заинтересованно озирался по сторонам.

— А, кстати, Джей, — опомнился вдруг Шмидт и задумчиво почесал затылок, — когда приедем ко мне, ты можешь увидеть чужие сумки с одеждой… Не удивляйся.

— У тебя кто-то гостит? — спросил Маслоу.

— Да… Да, вообще-то. Кевин приехал сегодня утром, — с кривой усмешкой ответил немец. — Он вроде как соскучился по младшему братишке, но я-то знаю, что его мама прислала.

— Зачем это? — не понял я.

— Она уже давно просит, чтобы я закрыл этот бар и вообще вернулся в Канзас. Мама знает, что я не особо прислушаюсь к её просьбам, а потому пытается повлиять на меня через мнение старших братьев.

— У неё это получается?

— Ни черта! — засмеялся Кендалл. — Не хочу я ехать никуда, да и «Погоню» свою я никому не продам. Мама думает, что мне тут плохо, но она ведь совсем не понимает того, что держит меня здесь.

Что-то внутри меня вспыхнуло, когда я услышал это: мне показалось, что друг говорил об Эвелин. Но повнимательнее вглядевшись в лицо немца, я отогнал эти мысли и попытался успокоиться.

— Ты настолько откровенен с Изабеллой, — начал Кендалл, поворачиваясь к Джеймсу, — что прямо так и сказал ей, что сегодня будешь пить?

— Ну, да. Мы стараемся быть предельно честными, к тому же не хочется подавать Санни дурной пример… Дети, они ведь копируют всё, что видят. Так что мы ещё давно условились, что пьяным я никогда не буду показываться дома.

— А ссоритесь вы тоже в отдельно отведённое время? — спросил я, и в моём тоне прозвучал злой сарказм. — Ну, чтобы Санни не видела?

Маслоу слегка улыбнулся и, наклонив голову, ответил:

— Оказывается, если сильно постараться, то можно избежать криков в присутствии ребёнка. Да и вообще Санни сделала меня более взрослым и ответственным… И Изабеллу тоже. Мы начали так следить друг за другом, и это правда прибавляет ответственности… — Он, уставившись на пустой стакан из-под воды, не надолго замолчал. — Но Изабелла начинает относиться к этому как-то даже истерично, особенно это касается моего тела…

— В смысле? — не понял Кендалл, взгляд которого уже затянулся пьяным туманом.

— Ну, она начала кормить меня только варёной или приготовленной на пару едой, ничего жирного, жареного, поменьше солёного и сладкого. Она заставляет меня ходить в зал не два раза в неделю, как обычно, а четыре раза… Ну, и всё в этом роде.

— По-моему, это очень завышенные требования к партнёру, — сказал я. Несмотря на то, что друг уже давно был женат на Изабелле, моё неприязненное отношение к ней не изменилось. — Она недовольна тобой и хочет что-то в тебе изменить?

— Не знаю, не знаю я… Мне кажется, она просто таким образом проявляет заботу, только и всего.

— Запреты и ограничения? Странная забота.

— Ну, она ведь для меня старается…

Кендалл, всё время наблюдавший за тем, как Скарлетт справлялась со своей работой за стойкой, вдруг улыбнулся и сказал:

— У тебя есть шанс показать Изабелле зубы.

— А? — нахмурившись, протянул Джеймс.

— Покажешь ей, что ты не маленький мальчик и вовсе не нуждаешься в её постоянной заботе.

— На что ты намекаешь?

— На спор. Давай поспорим: сумеешь ли ты показаться дочери в таком вот виде? Я ставлю триста долларов на то, что не сумеешь.

— А деньги зачем? — сонно потирая глаза, спросил Маслоу.

— Чтобы ты не струсил, вот зачем. Ну, что скажешь? Спорим?

— Спорим, — с вызовом и довольно громко произнёс он, заставив какого-то парня с соседнего столика обернуться.

— Жестоко с твоей стороны получается, не находишь? — спросил я Кендалла, с недовольством взглянув на него.

— Я ведь не ради жестокости, а ради семейного равенства. Ну, спорим! — И он с счастливой улыбкой на губах протянул Джеймсу руку.

— Ставлю триста долларов на то, что ты не переспишь со Скарлетт, — вдруг выговорил Маслоу, когда их руки уже встретились.

Взгляд Шмидта, до этого какой-то лукавый, изменился на испуганный и удивлённый. Он попытался выдернуть свою руку из руки Джеймса, но тот, улыбнувшись, крепче сжал её.

— Такого уговора не было, — тихо проговорил немец, во все глаза глядя на друга.

— Двойной спор, — пожал плечами Маслоу. — Среди нас по любому будет и победитель, и проигравший.

— Но так нечестно… мы уже пожали руки… Логан, скажи ему!

— Молчи, Логан, — бросил мне ловелас в отставке. — Лучше разбей.

— Руки-то вы пожали, — сказал я Кендаллу, положив локти на стол, — но спор ещё не заключили. Так мне разбивать или нет?

— Или нет? — повторил за мной Джеймс, с прищуром глядя на бедного немца. — Что, струсил?

— Не струсил, — ответил владелец «Погони» и, бросив на меня быстрый взгляд, добавил: — Разбивай.

Спор оказался жестоким для них обоих: Джеймсу, вполне очевидно, светил скандал с его женой, а Кендаллу предстояло переспать с девушкой, у которой, насколько ему было известно, был молодой человек; более того, эта девушка являлась подругой Мэрилин! Я не знал, решится ли кто-нибудь из них на подобную жестокость, источником которой был легкомысленный спор, но очень надеялся, что они, протрезвев, и не вспомнят обо всём этом.

Уже в девятом часу мне позвонила Эвелин. Услышав мелодию, которая стояла у меня на звонке моей возлюбленной, Кендалл встал и, слегка пошатываясь, пошёл в сторону туалета.

— Привет, — сказал я, только ответив на звонок, — уже едешь домой?

— Ещё нет, — проговорил её голос в трубке, — но уже собираюсь.

Моя избранница как-то тяжело вздохнула, и я спросил:

— Что с голосом? Устала?

— Да, есть немного. Нужно купить что-нибудь к ужину?

— Не знаю, на самом деле… Я сам ещё не дома.

— А, — коротко сказала Эвелин. Она почти никогда не спрашивала меня, где я пропадал, с кем я проводил время; очевидно, тем самым она показывала, что доверяет мне и ни в чём не хочет меня обвинять. Но меня это вряд ли устраивало, я хотел, чтобы она хотя бы иногда интересовалась, куда я ездил после работы, узнавала, с кем я общался ещё, кроме парней. Страшно сказать, но мне не хватало её ревности! Без неё меня настигала пугающая мысль, будто Эвелин совсем, совсем не любит меня… — Тогда встретимся дома, да?

— Да… — несколько растерянно ответил я и помолчал. — Сегодня утром ты уехала так рано, что я ещё даже не видел тебя…

— Через полчаса увидимся, — сказала она, и я почувствовал, как она улыбнулась. — Я скучаю.

— И я.

Когда наш разговор закончился, я заметил на себе внимательный взгляд Джеймса.

— Что ты делаешь? — спросил он, хмурясь с каким-то недовольством.

— Ты о чём?

— Зачем ты снова возвращаешься к тому, через что уже давно прошёл?

Я недоуменно смотрел на него, совсем не понимая, о чём он мне говорил.

— Ты даже и не понимаешь, — как будто с удивлением произнёс Маслоу и, выпрямившись, покачал головой. — С Эвелин ты делаешь то же самое, что когда-то делал с Чарис.

— С Чарис? — переспросил я. Об этом имени мне не приходилось вспоминать уже очень много времени, поэтому теперь мне это показалось несколько странным. — Что я делал с ней?

Слова Джеймса хотя и говорились на пьяную голову, но были, кажется, совершенно справедливы… Не зря ведь древние римляне говорили, что истина в вине. Я приготовился слушать то, что друг собирался говорить дальше, и сердце моё беспокойно забилось.