В этом баре, ещё до того, как Кендалл стал его владельцем, танцевала Мэрилин. Эти двое расстались полтора года назад, но это не мешало им примерно раз в неделю встречаться в квартире Шмидта и по старой привычке ложиться в одну постель. Возможно, именно из-за Мэрилин Кендалл и купил «Погоню»: немец, остававшийся всё таким же грубым с этой девушкой, может быть, захотел взять над ней полную власть и стал её начальником. Однако Мэрилин, вопреки моим ожиданиям, не уволилась. Более того, мне казалось, что нынешняя полная зависимость Мэрилин от Кендалла даже нравилась ей. Я видел: она всегда смотрела на Шмидта, как кошка, и я понимал, что её безответные чувства к нему никуда со временем не делись.

— Этот бар хорошеет с каждым днём, — оценивающим тоном проговорил Джеймс, рассматривая новую барную стойку. — И стулья, кажется, другие?

— Ага, — улыбнулся хозяин и включил музыку. «Погоня» открылась только сейчас, поэтому посетителей здесь ещё не было. — Ещё я планирую выбросить этот здоровый дурацкий шкаф и поставить на его месте ещё одну полку для бутылок. А ещё в скором времени здесь будет живая музыка.

— Здорово! Но вывеску можно сделать менее яркой, — посоветовал Карлос.

— Как и всё помещение, собственно, — добавил я и, подняв голову, прищурился. — Вот эта лампа сильно бьёт в глаза.

— А ты голову опусти, и будет в самый раз, — с той же улыбкой проговорил Шмидт. — Ладно, парни, что будете? Сегодня у нас акция: к третьей кружке пива бесплатные чипсы.

— Ты же знаешь, в последнее время я без ума от этого коньяка, — сказал Маслоу, указывая на одну из бутылок, стоявших на полке. Кендалл ловким движением взял чистый бокал и поставил его перед другом; в следующее мгновение немец уже наливал коньяк.

— Я разве что выпью бокал вина, — задумчиво проговорил Карлос, разглядывая бутылки. — Вон то, красное полусладкое.

Тут же его просьба была выполнена. Шмидт снова чему-то улыбнулся и, упершись ладонями в столешницу, перевёл внимательный взгляд на меня.

— Я не буду, — сказал я, слегка качнув головой. — Можно мне просто воды с лимоном?

— Конечно, как пожелаешь.

— Жалко мне тебя временами, — признался Джеймс, глядя на меня. — Ты даже по праздникам не пьёшь…

Я улыбнулся, опустив голову, и сказал:

— По-моему, это не самое худшее из того, что могло бы со мной случиться, верно?

— Да, но… Для меня просто непонятно, как можно не позволять себе расслабиться хотя бы раз в две недели.

— Я расслабляюсь по-другому, Джеймс.

Постепенно бар начинал наполняться посетителями, и Кендалл вынужден был отвлекаться от нас с парнями ради работы, поэтому разговор шёл только между нами тремя. Карлос выпил, как и обещал, один бокал вина, то есть самым пьяным среди нас оказался Джеймс, который за час выпил почти целую бутылку коньяка.

— Хоть бы времени суток постыдился, — сказал я, несколько даже с отвращением глядя на друга, — в это время люди ещё даже с работы не уходят, а ты уже пьяный в дрова.

— Страшно представить, что сделается с тобой до вечера, — поддержал меня ПенаВега и, взяв бутылку коньяка, принялся читать надписи на этикетке. — Изабелла тебя таким домой не примет.

— Не примет, — подтвердил Джеймс и, прищурив один глаз, огляделся по сторонам. — Поэтому утром я и предупредил её, что сегодня переночую у кого-нибудь из вас.

Маслоу сделал своей избраннице предложение почти два года назад, и они поженились, не выдержав и двухмесячной помолвки. Джеймс после сделанного теста убедился в том, что Санни была его дочерью, и на официальных основаниях стал её отцом. Теперь это была полная и вполне счастливая семья.

К Санни Джеймс нашёл подход ещё с первых дней их общения, и было видно, что они оба невероятно любили друг друга. Воспитание дочери оказалось не таким уж простым делом, в котором, впрочем, Маслоу находил и свои прелести. Он часто делился с нами небольшими, но очень важными достижениями своей дочки и, видно, очень гордился ею. «В этом ребёнке нет ни капли злости, — говорил он, и глаза его счастливо блестели, — она знает только две эмоции: веселье и страх. И это удивительно!»

— На меня даже не рассчитывай, — сказал я, глядя на друга, — я не могу позволить тебе появиться в моём доме в таком состоянии.

— И я, к сожалению, тоже, — будто извиняясь, произнёс Карлос. — Мы с Алексой вообще готовимся к отъезду, так что вряд ли ты будешь чувствовать себя уютно среди нашего домашнего беспорядка.

— Ничего, дружище, переночуешь у меня, — вмешался Кендалл, краем уха слышавший наш разговор, и похлопал ловеласа в отставке по плечу. — У меня дома нет подружек, которые смогли бы воспротивиться твоему присутствию.

— Вот это я понимаю, — заулыбался Джеймс и налил в свой бокал последние капли коньяка. — Спасибо, Кен… и дай мне ещё коньячку.

Когда Шмидт отвлёкся на только что подошедшего к стойке клиента, в баре появилась невысокая светловолосая девушка приятной наружности. Бросив взгляд в сторону стойки, она улыбнулась, от чего на щеках выступили ямочки, и торопливым шагом двинулась прямо к нам.

— Привет, Кендалл, — сказала девушка и, сняв с плеча, сумку, поцеловала немца в щёку.

— Опаздываешь, Скарлетт, — только и ответил Шмидт, не посмотрев на неё, но улыбнувшись.

— Извини, попала в «пробку». Такого больше не должно повториться.

Когда Скарлетт ушла, мы с парнями облепили Кендалла заинтересованными взглядами.

— Новая девушка? — спросил Джеймс, еле шевеля губами. — Ну ты даёшь, друг, прямо на глазах у Мэрилин…

— Скарлетт мне не девушка, — со слабой улыбкой на губах отвечал Шмидт, не забывая при этом обслуживать клиента, стоявшего у стойки.

— А, Мэрилин тоже не была для тебя девушкой, — кивнул я несколько саркастически. — Ты и сам, кажется, ни черта не понимаешь в собственных отношениях.

— Да вы не слышите, я ведь сказал, что Скарлетт мне никто. — Кендалл обернулся, чтобы посмотреть, не слышит ли его предмет нашего разговора. — Я нанял её неделю назад, она просто официантка.

— Официантка? — переспросил Карлос.

— Ну, да. Я подумал, что кто-то должен кружить между столиками… К тому же один я с трудом справляюсь с наплывом посетителей. Она будет мне помогать.

— Но эта «просто официантка» поцеловала тебя в щёку, — напомнил я.

— Это вместо денег.

Мы с парнями не поняли ровно ничего, поэтому с недоумением переглянулись. Шмидт засмеялся и, опустив голову, начал объяснять:

— Мы часто спорим с ней, бывает даже о разных пустяках. Спорим на деньги, разумеется. Последний спор она проиграла и задолжала мне двести долларов. Но денег сейчас у неё нет, поэтому Скарлетт предложила один поцелуй за пятьдесят центов.

— Маловато будет, — заметил Джеймс.

— Поцелуй в щёку — в самый раз!

— А в губы?

— До этого ещё не дошло, — усмехнулся владелец «Погони», — да и не думаю, что дойдёт. По-моему, у Скарлетт есть парень…

— Для этого она слишком явно кокетничает с тобой, — сказал я, глядя на «просто официантку», подошедшую к одному из столиков. — А кто защищает её от нахальных посетителей?

— Таких нам пока не попадалось. Но я думаю, Скарлетт не маленькая и, если что, справится сама.

— А что, кстати, с Мэрилин? — спросил Джеймс, оглядевшись и приподняв одну бровь.

— А что с ней? — мрачно переспросил немец и взял с полки чистый бокал.

— Вы с ней… вроде как встречались?

— Мы и сейчас встречаемся. Каждый день. На работе.

— Ну, ты ведь знаешь, о чём я говорю… Она не против Скарлетт?

— Они со Скарлетт подруги вообще-то. И Мэрилин никогда не бывает против, о чём ты говоришь?

— Но сейчас Мэрилин что-то не видно, — произнёс Карлос, бросив взгляд в сторону небольшой сцены, на которой обычно выступали танцовщицы.

— Так ещё не время для танцев, — объяснил Кендалл. — Её рабочий день начинается с восьми вечера.

Вскоре Джеймс сделался настолько пьяным, что с ним стало невозможно говорить. Часы показывали только шесть вечера.

Пробормотав что-то вроде «Можно ещё?», Маслоу протянул вперёд пустой бокал. Шмидт посмотрел на него, слегка нахмурившись.