И всё-таки, наши с Кендаллом отношения не всегда были такими, какие они теперь. Не помню, чтобы раньше я называл его тварью, не помню, чтобы раньше он так оскорблял меня… Нет смысла отрицать, что Эвелин повлияла на наши с ним отношения, но боже, разве могу я обвинить её хоть в чём-то? До встречи с ней я, кажется, и не жил вовсе. А если я должен отплатить вселенной за встречу с Эвелин, то бог с ним, пусть этой платой будет моя дружба с Кендаллом!

Да нет, всё правильно, он заслужил это. Разве это человечно — рушить счастье двоих любящих друг друга людей? Разве он не видит, что я так счастлив, так счастлив рядом с Эвелин? Ради чего он хочет забрать у меня её? Понятно, что он хочет излечить своё больное сердце, но можно ли в собственном самолюбии зайти так далеко? Думая о просьбе Кендалла, я спрашивал себя: а сумел бы я попросить о таком? Хватило бы на это моей наглости и жалости к себе?

Ссора оставила неприятный осадок у меня в душе, и я пожалел, что согласился ехать домой к Кендаллу. Я должен был понять, что с ним происходит что-то неладное ещё тогда, на барбекю у Мика, когда он с непозволительной наглостью пялился на Эвелин. О, поскорее бы увидеть её и избавиться от этих неприятных ощущений! Поскорее бы увидеть её!..

— Что это он, получается, — вдруг заговорил Джеймс, когда мы с ним пешком добирались до метро, — пытался… отбить у тебя Эвелин, что ли?

— Не знаю, чего он хотел, — мрачно проговорил я, глядя себе под ноги. — Только того, о чём ты говоришь, он никогда не добьётся! Он получит Эвелин исключительно тогда, когда меня не будет на этом свете! Если она не будет моей, то не будет ничьей.

— Ого, друг, это присвоение может плохо кончиться… Ты же в курсе, что она не будет всецело подчиняться тебе, да? Она человек.

Я, намереваясь избавиться от напряжения, крепко зажмурился.

— Я говорю совсем не о том, о чём думаю, — сказал я с досадой. — Мне нужно немного успокоиться… Просто слова Кендалла вывели меня из себя.

— Да он же пьяный! Вот увидишь, завтра он об этом разговоре и не вспомнит даже.

— Я тоже хочу поскорее забыть об этом. — Я вздохнул и, посмотрев на друга, спросил: — Лучше скажи, чего ты сам такой понурый?

— Разве? — Он попытался улыбнуться. — Всё же хорошо.

— Ладно, Джеймс, хватит меня обманывать! Да, соглашусь, что прежде я мало уделял внимания тебе и остальным, потому что с головой ушёл в наши с Эвелин отношения, но теперь ты от меня ничего не скроешь. Тот наш разговор вовсе не вразумил тебя, ты продолжаешь пить! Отвечай, что случилось? Дело же здесь вовсе не в том, что ты выражаешь протест запретам Изабеллы!

Он остановился и опустил задумчивый взгляд. Я остановился тоже и, нахмурившись, внимательно посмотрел на него.

— Да, ты прав, — тихо согласился со мной Джеймс, по-прежнему не поднимая на меня глаз, — ты прав… Я просто не хочу никому об этом рассказывать… не хочу, чтобы кто-то кроме меня знал об этом.

— Ну, ты уже начал рассказывать мне. Так что иди до конца.

Устало вздохнув, Маслоу пустил пальцы правой руки в волосы и опустился на скамейку, что стояла рядом. Вид у него был измотанный, будто он трудился без отдыха несколько суток подряд. Джеймс долго собирался с мыслями, вздыхая, хмурясь и держась за голову.

— Причина в Изабелле? — поинтересовался я, заранее зная, что он ответит.

— Помнишь, ещё в Мексике я рассказывал, что видел… видел, как она флиртовала с другим? Помнишь? — После моего утвердительного ответа он снова издал протяжный вздох и продолжил: — Тогда я болезненно перенёс это, но потом подумал: флиртует, ну и ладно, она ведь не предпочла его мне! Теперь же я подозреваю… что она зашла куда дальше безобидного флирта.

— Чего? — с отвращением переспросил я, ощущая, как умершая неприязнь к Изабелле снова оживает в моей душе. — Ты думаешь, она изменяет тебе?

— Тише, тише, не говори так громко! «Изменяет»… Пожалуй, слишком громко сказано.

Я сидел, уткнувшись взглядом в одну точку, и пытался осмыслить то, что Джеймс сказал мне. На неверность, особенно женскую, я всё ещё реагировал очень болезненно; стало необычайно горько и обидно за Маслоу. Он ничем не заслужил такого, ничем не заслужил…

— Я так и знал, Джеймс! — вдруг высказался я, посмотрев на друга. — Я сразу понял, какая она, сразу понял, что она вдребезги разобьёт твоё сердце! Разве я не говорил тебе? А? Я так и думал, что в вашем с ней сближении не было ничего настоящего! В ней сидит демон — жестокий и беспощадный!

— Логан… — удивлённо выдал ловелас в отставке, глядя на меня растерянными глазами, — зачем ты так о ней?

— Да она такая же, каким и ты был раньше, разве ты этого не понимаешь? Если ты расстался с прошлой жизнью, изменился ради Изабеллы, то она на такие поступки не способна. Она никогда не станет такой, какой ты хочешь видеть её, потому что у неё в голове один ветер! Не обижайся, Джеймс, но так оно и есть. Слово «верность» ей незнакомо.

— Ты резок, — с какой-то холодностью отрезал он. — Я ведь даже не поймал её за руку, ни разу! Ты не можешь так говорить о ней… Я люблю её, и, чёрт, попробуй сказать ещё что-нибудь о её легкомыслии, и я забуду, что мы с тобой лучшие друзья!

Я смотрел на Джеймса с каплей стыда во взгляде. На самом деле! он ещё ни слова не сказал о прямой измене Изабеллы, а я уже столько наговорил о ней…

— Но почему ты такой подавленный? — спросил я, с недоумением сузив глаза. — Твои подозрения, они ведь не без основания?

— Да. — Он помолчал, хмуро глядя вниз. — Просто я слишком хорошо знаю её подруг, в компании которых она часто выпивает… Я знаю, у них у всех есть парни, у некоторых даже мужья, но они всегда позволяют себе позаигрывать с другими, даже… Фу, бл…, мне и говорить противно! — Джеймс сплюнул и, поморщившись, продолжил: — Да, знаю, я никакой парень, если думаю, что и моя Изабелла уподобляется своим подругам, но чёрт! Недели две назад она приехала от них пьяная и… без нижнего белья.

Я сжал зубы и с сожалением посмотрел на друга, стараясь показать, что мне, как и ему, неприятно слышать это. Признаться, в глубине души я искренне огорчился. Наверное, мне до последнего хотелось верить, что в Изабелле есть хоть капля благородства, и теперь я только больше разуверился в способности девушек хранить непорочную верность своему возлюбленному. Да, это действительно было ужасно! Подумав о том, что сделала с Джеймсом Изабелла, я ещё больше ощутил тоску по Эвелин. Как же я скучал по ней, по своей прелестной возлюбленной, которой точно никогда и в голову не придёт то, о чём мы с Маслоу сейчас разговариваем!

— И как она объяснила это? — спросил я, внимательно наблюдая за реакцией друга.

— Как, как? Пьяная она была, еле два слова вместе связывала! Объяснила всё какой-то нелепицей, боже, я не знаю…

— Да как ты можешь так ласково говорить с ней по телефону после этого? Уму непостижимо! Прежний ты не стал бы этого терпеть, не стал! Ты совсем по-другому относился к этому прежде… Я тебя не узнаю.

— Я себя тоже… Знаешь, во имя любви стоит меняться. Прощение — это мужество.

— Мужество? — переспросил я, начиная злиться на Джеймса за его легкомыслие и глупость. — Оно заключается вовсе не в этом! Да и не можешь ты её простить, потому что она попросту не знает, что виновата! В твоих поступках, чёрт побери, трусость и нежелание вызвать её на откровенный разговор, а не мужество.

— Ты не думал, что за этим стоит страх потерять её?

— Это не страх, это жалость к себе. И вместе с тем неуважение, ты ведь позволяешь ей себя обманывать! И обманываешься сам, воображая, что принимаешь её ложь!

— Отношения — это доверие, Логан…

— Господи, очнись! Отношения — это равенство и честность, никакого унижения! Я не верю, что ты говоришь это, это не твои мысли… Будто Изабелла околдовала тебя, Джеймс, пожалуйста, подумай обо всём этом! Мне обидно за тебя.

Он молчал, а я с сожалением смотрел на него. Где же прежний Джеймс? Я хочу видеть в нём прежнюю решительность, хочу, чтобы он, как и раньше, с достоинством относился к самому себе. О, Изабелла, что она сделала с ним?..