Из аэропорта мы возвращались в два часа ночи. Я хотел отвезти свою избранницу к ней домой, но она чуть ли не со слезами на глазах принялась меня упрашивать оставить её у меня.
— Я не хочу, чтобы ты оставалась одна… — растерянно сказал я.
— Мне же не пять лет, Логан. Всё будет хорошо, обещаю тебе. Я прямо сейчас лягу спать, а когда проснусь, ты уже будешь рядом, да?
Мне пришлось покориться ей. Но, остановившись у своего дома, я наблюдал за тем, как в окнах моей спальни загорелся свет, а затем погас.
— Я тебя не разбудил? — спросил я, когда Изабелла открыла мне дверь. Она выглядела уставшей, не выспавшейся, взгляд был тусклый и безжизненный; сильный кашель раздирал её горло и заставлял её прижимать руку к груди, судорожно расширяющейся с каждым сипящим вдохом.
— Я не спала, — ответила Изабелла хриплым голосом. — У меня бессонница последние несколько дней.
Разувшись, я вошёл в гостиную и окинул её взволнованным взглядом.
— Где он? — задал вопрос я, не глядя на свою собеседницу.
— В спальне. Вернулся откуда-то час назад и, ни слова не сказав, ушёл спать.
Её дыхание задрожало, будто она готовилась заплакать, но кашель помешал её намерениям.
— И долго он так? — грустно спросил я, бросив взгляд на верхние ступеньки, объятые темнотой. То, о чём рассказывала Изабелла, походило на те далёкие дни, когда Маслоу точно так же, как и сейчас, с головой погрузился в омут из бренди. Это воспоминание будило во мне неприятные чувства, и я старался как можно меньше думать обо всём этом. Из этого мало что выходило…
— Ещё с моего дня рождения.
— Даже так? Но на барбекю у Мика он, кажется, был прежний…
— А ты не заметил, что он нахлестался ещё в самом начале? — Изабелла, нахмурившись, посмотрела в сторону. — Конечно, потом ему было хорошо!
— Зачем он делает это? — принялся размышлять я вслух, с сожалением глядя на потолок.
— Если бы я могла это знать… Он ничего мне не говорит, ничего! Такое ощущение, что я стала ему абсолютно чужой! Когда я пытаюсь выяснить, что с ним не так, он только отталкивает меня и просит, чтобы все его оставили в покое!..
Я слушал её с удивлением и не узнавал в её словах того Джеймса, которого почти ежедневно видел в студии…
— Думаю, тебе он скажет хоть что-нибудь, — сказала Изабелла, с надеждой глядя на меня. — Я буду рада узнать хоть что-то… Только, пожалуйста, не буди его сейчас, он уснул впервые за последние два дня.
— Ладно. Ладно, я подожду, пока он не проснётся.
Она тяжело и сипло вздохнула, потом встала и неуверенными шагами направилась в сторону кухни.
— Если х-хочешь… — хрипло начала она, — могу сделать тебе… чай…
Изабелла начала сдавленно кашлять и, прижав руку к груди, впилась ногтями в свою кожу. Её лицо исказила судорога боли, и избранница Джеймса, продолжая кашлять, резким движением опустилась в кресло. Я вскочил на ноги и посмотрел на неё большими, округлившимися от ужаса глазами. Руки и ноги стали каменными и перестали меня слушаться. Изабелла сидела на кресле, наклонившись вперёд, и будто пыталась что-то вытолкнуть из своих дыхательных путей; ей было тяжело и больно дышать.
«Чего ты стоишь?! — мысленно кричал я сам на себя. — Сделай же, сделай же, сделай что-нибудь! Твоя нерешительность может стоить Изабелле жизни… Боже, да Джеймс никогда тебе этого не простит!»
И я, лихорадочно пытаясь вспомнить инструкции, данные Маслоу, понёсся к прихожей.
— Сейчас, Изабелла, сейчас… — Остановившись возле неё, я поднял её голову и посмотрел ей в глаза. — Старайся вдыхать через нос, а выдыхай через рот. Дыши спокойно… Я сейчас…
Сам не помню, как я оказался на кухне. Открыв верхний шкаф, я дрожавшими руками принялся раскидывать в стороны ненужные упаковки и коробочки, пока не нашёл ингалятор. Сжав его холодными пальцами, я побежал обратно, в гостиную. Пульс в висках стучал со страшной силой.
— Всё, я здесь… всё будет в порядке, — сказал я Изабелле, которая растерянно искала что-то вокруг себя, — вот ингалятор…
Я заставил её сжать губами воздушную камеру и самостоятельно нажал на аэрозоль, потому что Изабелла, кажется, была не в состоянии этого сделать. Когда ей стало легче, она забрала из моих рук ингалятор и принялась контролировать доступ лекарства самостоятельно. Я был весь в холодном поту от ужаса, который мне пришлось пережить. Всё, что произошло, не длилось более двух минут, но мне показалось, что за этот короткий период я состарился на целый год… Я сидел на полу и смотрел на Изабеллу глупым, совершенно бессмысленным взглядом.
Закончив первое применение ингалятора, избранница Джеймса тоже посмотрела на меня и неуверенно улыбнулась.
— Ты так смотришь на меня, как будто я умерла, — сказала она, опустив взгляд и принявшись рассматривать ингалятор.
— Да я сам чуть не умер…
Изабелла, усмехнувшись, встала с кресла и подошла к кофейному столику.
— Спасибо, Логан, — тихо сказала она, не глядя на меня. — Спасибо за помощь, я… Я уже не могу сама справляться со всем этим, мне нужно, чтобы всегда кто-то был рядом. Джеймс вроде и рядом, но он не со мной…
После приступа, как это обычно бывало, моё отношение к Изабелле смягчилось. В такие моменты я не мог смотреть на неё без жалости и просто не понимал, как раньше смел думать о ней плохо, как смел позволять себе грубо с ней обращаться… Теперь я видел то, как она переживала по поводу того, что творилось с Джеймсом, и делал вывод, что всё-таки есть в Изабелле что-то настоящее. Не знаю, зачем она делала это, но, кажется, «молодая женщина» нарочно прятала свою истинную сущность за маской. Я не мог бы ответить однозначно, какой она была на самом деле, но точно знал, что неприступность и холодность — это не её сущность, а лишь маска. Но зачем ей всё это? Чего она боится?
— Можно мне просто воды? — спросил я Изабеллу, похлопывая себя по карманам и проверяя, не забыл ли я таблетки где-нибудь в чемодане.
— Можно.
Когда она принесла мне воду, я выдавил из упаковки одну таблетку нейролептика. Это лекарство я начал пить ещё со второго приёма у невролога, он прописал принимать две таблетки каждый день. Их влияние становилось всё заметнее, и я чувствовал, что нейролептики очень помогают мне в борьбе с эмоциями, рвущимися наружу. Миссис Мелтон просила меня делиться с ней теми мыслями, которые меня беспокоят. «Я должна знать, испытываете ли вы тревогу, — говорила она, — если я посчитаю нужным, вы начнёте принимать транквилизаторы».
Не буду скрывать: меня начинали раздражать эти сеансы. Поначалу мне казалось, что врачи пытаются мне помочь, и я даже с каким-то удовольствием приходил в больницу, чтобы поговорить с ними и понять, что мне нужно делать дальше. Но со временем эти неоднозначные взгляды, бесконечные вопросы и, главное, таблетки, которыми я начал себя пичкать, начали оказывать на меня необыкновенное давление. Я посещал врачей с неохотой и с трудом высиживал сеанс, кое-как выдерживая эти ковыряния в моей голове. Мысль о далёком, но светлом будущем, о нормальной жизни грела меня, хотя не с такой силой, как раньше. В конце концов, я убеждал себя, что лечение и бесконечные сеансы нужны не только мне, но и Эвелин; эта мысль и побуждала меня продолжать лечение.
Два часа я сидел в спальне у Джеймса, дожидаясь его пробуждения. В помещении стоял удушливый запах перегара, и потому я сразу же поспешил открыть окно. Маслоу проснулся в половине пятого утра, и то, видимо, от сильной жажды. Увидев меня, он удивлённо нахмурился и, прикрыв один глаз, почесал голову.
— Ты чего здесь? — спросил он охрипшим голосом и огляделся в поисках воды.
— А ты чего? Самому от себя не противно?
— Противно от этого дурацкого привкуса во рту… Друг, ты не видел тут воду? Куда я её засунул?..
Подняв с пола бутылку воды, я молча бросил её Джеймсу. Он поймал её и, взявшись за голову, сделал несколько больших глотков.
— Чёрт, как плохо-то, — сиплым голосом сказал Маслоу и лёг на подушки, продолжая держаться за голову. — Хочу либо сдохнуть, либо проспать беспробудно несколько дней…
