— Ам… А ты помнишь, где ты?

— Помню. В Далласе.

Я облегчённо выдохнул, будто скинул с плеч тяжёлый груз, улыбнулся и потянулся к Эвелин, чтобы поцеловать её, однако она отпрянула от меня, как от огня, и вскочила на ноги.

— Я тебя не знаю, — проговорила она испуганным шёпотом.

Моя рука медленно опустилась, и я с сожалением и горечью посмотрел на свою избранницу.

— Не нужно так говорить, милая… — растерянно сказал я и, зажмурив глаза, повернул голову в сторону, — пожалуйста, не говори этого, это так больно слышать…

— Я тебя не помню, — прошептала она, но на сей раз я услышал нотки сожаления в её голосе. — Прости, если это тебя задевает, но я…

— Ты должна вспомнить! — оборвал её я, не помня себя от обжигающей обиды, и тоже встал на ноги. — О, Эвелин, сейчас… Возьми.

И я протянул ей тетрадь, в которой недавно прочёл такие тёплые, такие приятные строки.

— Ты любишь меня, — сказал я с уверенностью, сквозь сжатые зубы. — И я люблю тебя… больше жизни! Больше жизни люблю! Боже, просто открой тетрадь и…

— Здесь написано, что я люблю тебя? — настороженно прервала меня она.

— Да, да, Эвелин, да…

— Откуда ты знаешь? Я сама позволила тебе прочесть это?

Я почувствовал необыкновенный стыд и, опустив глаза, ответил:

— Нет… Ты не позволяла.

Моя избранница тоже опустила глаза и нахмурила бровки.

— Выходит, ты взял тетрадь без разрешения и без разрешения прочёл то, что я написала, — сказала Эвелин таким ледяным и колючим тоном, что мне стало не по себе.

— Выходит, так, но, милая, доверять…

— Доверять? — зазвенел от негодования её голос. — Да как я могу доверять тебе, если я даже тебя не помню?!

Суровый взгляд Эвелин заставил меня дрожать. Подумать только! Я впервые дрожал под женским взглядом! Боже, ну что, что она делает со мной?

— Просто прочти, — вполголоса проговорил я, со стыдом и сожалением глядя в пол. Её слова снова укололи моё сердце, и я чувствовал такую горечь, что с трудом мог даже говорить. — Прочти. И ты поймёшь, что доверяешь мне больше, чем кому-либо другому.

Эвелин не стала больше ничего говорить: она опустилась на кровать и покорно выполнила то, о чём я её попросил. Я тоже присел рядом с ней.

Прочтя свои записи, моя избранница подняла на меня удивлённый взгляд, который словно просил о прощении.

— Боже, как я устала… — проговорила Эвелин, отложив тетрадь в сторону и сжав мою руку, — Логан… Почему вселенная так несправедлива? Почему моя голова забывает то, что живёт в моём сердце?

Я, кажется, даже не почувствовал её прикосновения. И действительно, почему вселенная так несправедлива? Ещё несколько минут назад я был так счастлив, так счастлив…

— Ты меня сейчас не любишь? — мрачно спросил я, даже не глядя на собеседницу. Да, это будет ужасно несправедливо, если я услышу отрицательный ответ!

Эвелин молча взглянула на меня, и я, разлучив наши пальцы, отодвинулся от неё.

— Не отвечай. Я знаю.

Она, закусив губу, снова попыталась взять мою руку, но я сердито отдёрнул руки и встал.

— Не нужно делать это, — повысил голос я, — если делаешь это без чувств!

— Ты же знаешь, что моей вины здесь нет, Логан! На кого ты злишься?

— Разве я сказал хоть слово о том, что злюсь на кого-то? Особенно на тебя?

— Тебе не обязательно говорить об этом, — тихо произнесла она, — я же вижу, что тебя это злит.

Я прижал пальцы к вискам и, зажмурившись, отвернулся от Эвелин. Сердце стучало с такой силой, что каждый его удар отдавался в кончиках пальцев.

— Можно я просто побуду один? — спросил я, не глядя на свою избранницу и заранее зная, что её ответ не повлияет на моё решение. — Мне нужно немного…

Оборвав себя на полуслове, я покинул спальню и, сердито топая ногами, сбежал вниз по лестнице. В гостиной никого уже не было, только кое-где лежали забытые гостями предсказания. Я сел на подоконник, задёрнул ночные шторы и, положив подбородок на колени, уставился в окно.

Думая о нашем с Эвелин счастье, я ни разу не допускал мысли о том, что она может попросту о нём… забыть… Любовь Эвелин, несомненно, была для меня подарком, а её забвение как раз являлось платой за этот бесценный подарок.

И как я только позволил себе разозлиться на неё? В чём она виновата? Эвелин наоборот хотела помочь мне, ей было действительно жаль меня, а я, оскорблённый её забвением, посчитал слишком низким принять её помощь. Как же эгоистично я поступил, решив, что должен побыть один! Этот непростой момент лучше всего пережить вдвоём, мне нужно отвыкать брать весь груз забот исключительно на свои плечи. Если я решил разделить с Эвелин свою жизнь, я должен быть готов разделить с ней и самые горькие её проявления.

Но теперь возвращаться было если не бессмысленно, то бесполезно. Разумнее будет позволить и себе, и Эвелин пережить этот момент поодиночке, а обсудить всё уже на свежую голову, утром. О, уехать бы отсюда поскорее! Мы не пробыли в Далласе ещё и суток, а я уже два раза позволил себе рассердиться на Эвелин… Решено. Мы уедем послезавтра, и я больше никогда-никогда не привезу её сюда.

От размышлений меня отвлекли разъехавшиеся в разные стороны шторы. Испуганно вздрогнув, я повернул голову и увидел папу.

— Как ты нашёл меня? — спросил я, нахмурившись.

— Думаешь, в детстве ты прятался тут и тебя ни разу никто не заметил? — с усмешкой сказал он. — От кого спрятался?

— Ни от кого. Просто захотелось немного побыть в одиночестве.

— А. Я думал, ты спрятался от своего мобильного.

— Что? — не понял я.

— Пока ты был у себя в спальне, тебе звонила какая-то мадам. Сказала, что у неё что-то очень-очень срочное.

— Какого чёрта ты ответил на мой звонок? — тут же рассердился я и принялся лихорадочно обдумывать то, какая «мадам» могла мне позвонить.

— Ну, прости, ты оставил сотовый в гостиной, а я подумал, вдруг что-то важное…

— Ладно, это не имеет значения. Где мой телефон?

— Вот, — и он указал на кофейный столик. — Я больше не следил за ним, может, там есть пропущенные вызовы…

Я слез с подоконника и, схватив мобильный, открыл журнал вызовов. Номер был не определён. Я тут же набрал его.

— Да? — отозвался женский голос на том конце провода. — Логан, это ты?

— Да… Изабелла?

— Верно, — подтвердила мою догадку избранница Джеймса и вздохнула. — Можешь говорить?

— Могу. Признаюсь, я очень всем этим насторожен…

— Я звоню, чтобы попросить тебя о помощи, потому что в одиночку я уже не справляюсь… С Джеймсом уже несколько недель подряд творится чёрт знает что!

— В каком смысле? — не понял я.

— Он без настроения приходит с работы, запирается в ванной и почти без остановки пьёт бренди… Я не знаю, что с ним, не знаю, что делать…

— Чушь какая-то. Я видел его сегодня в студии, он был абсолютно нормальный.

— А за этой нормальностью ты не увидел затуманенный взгляд, щетину и похудевшие щёки, впалые из-за пачек сжёванной мятной жвачки?

Я задумался и удивился своей непроницательности. Неужели я был настолько озабочен нашими с Эвелин отношениями, что даже не замечал, в каком состоянии находился мой лучший друг?

— Чем я могу помочь?

— Приезжай к нему домой, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила Изабелла. — Мне кажется, только ты сможешь его образумить…

— Я сейчас не в Калифорнии. И вообще я планировал остаться в Техасе ещё на пару дней.

— Пожалуйста, — захныкала избранница Джеймса, так что в моё сердце даже закралась жалость к ней, — пожалуйста, Логан, придумай что-нибудь! Я чувствую, что теряю его…

— Я постараюсь приехать так скоро, как смогу. Обещаю.

— О, я буду так благодарна…

— Но, — прервал её я, — я делаю это не ради тебя.

— Я ради себя и не прошу… Спасибо, Логан, спасибо, я буду ждать…

Было немного неудобно перед родителями за то, что нам пришлось уехать уже на следующий день, особенно перед мамой. Днём мы с Эвелин пообедали вместе с гостями, поздравили маму, а уже вечером улетели обратно в Лос-Анджелес. Я не мог дольше оттягивать это возвращение: во-первых, меня беспокоило то, что происходило с Джеймсом; во-вторых, я хотел как можно скорее отдалить Эвелин от Техаса, уж слишком негативно повлияла эта поездка на наши с ней отношения.