– Я понимаю твоё негодование, – спокойно высказал я, стараясь призвать к более спокойному тону и собеседника, – я понимаю, что сейчас ты будто одурманен её словами и думать не хочешь ни о чём другом, кроме как о её любви к тебе. Но Джеймс, пожалуйста, прислушайся к моим словам.

– Я слишком долго страдал по ней, – шёпотом произнёс Маслоу, и его глаза замучено уставились в мои. – Слишком долго я тщетно пытался склеить своё сердце, которое почти каждый день разносило на куски от этих страданий. А теперь пришла она и сама склеила моё сердце. Она не такая, какой кажется тебе, потому что… Изабелла больше никогда не причинит моему сердцу боль.

– Как раз эта уверенность потом и разобьёт твоё сердце, – не оставлял попытки вразумить друга я. – Прошу, опомнись, Джеймс! Разве ты не понимаешь, что делает с нами их любовь? Ты даже не заметишь, как она, вскружив тебе голову, сломает тебе шею! Она не осчастливит тебя, этого не случится…

– Почему тебе просто нельзя порадоваться за меня? – возмутился Джеймс. – Я о многом прошу? Скажи, что ты счастлив видеть меня счастливым, только и всего!

– Да, Джеймс, я невероятно счастлив от того, что теперь ты не будешь исполнять роль несчастно влюблённого романтика, но я буду невероятно несчастлив, когда Изабелла явится перед тобой такой, какая она есть! Это же убьёт тебя!

Маслоу помолчал немного.

– Тогда я хочу умереть, узнав, что такое рай рядом с ней, – наконец ответил он.

– Ваша любовь – туман, – не отступал я. – Туман, за которым ты не можешь разглядеть настоящую Изабеллу. Возьмём даже меня с Чарис. Скажи мне кто-нибудь два года назад, что однажды она так бесчестно предаст меня и мои чувства, я всёк бы этому человеку в челюсть! Я тоже не мог поверить, Джеймс, что моя Чарис способна на что-то подобное, потому что был одурманен своей любовью, её красотой и, главное, её любовью ко мне! Теперь вспомни, на чём завершились наши отношения. Что скажешь теперь, Джеймс?

– Скажу, – произнёс Маслоу, вновь приблизившись ко мне, – что моя Изабелла очень-очень далека от твоей шлю…

– Кто-то должен прекратить это, – вмешался Мик, положив руку на стол перед Маслоу. – Хватит. Оба. Иначе сейчас вы вдрызг переругаетесь.

Мне не удалось убедить Джеймса в том, что Изабелла – фальшивка, как, впрочем, и её чувства; а Джеймсу не удалось убедить меня в обратном. На этом бессмысленный спор и завершился.

Я не знал, что думали по этому поводу Мик, Карлос и Кендалл: они сидели молча во время нашего с Маслоу противостояния и безмолвно наблюдали за нами, поворотом головы прослеживая переход права говорить от меня к Маслоу и обратно. Но я и не желал знать их мнения, потому что знал, что они встанут на сторону Джеймса, дабы поддержать его в этот чрезвычайно важный для него момент. Для того чтобы быть до конца убеждённым в сущности Изабеллы, мне не нужно было чужое мнение.

– Всю эту неделю мы были очень заняты, – сказал Джеймс, вновь наполняя свой стакан бренди, – и я не мог как следует всё спланировать… Короче, завтра ночью я хочу устроить вечеринку свободы.

– Вечеринку свободы? – переспросил Мик.

– Да. В честь моего возвращения в Лос-Анджелес.

– А, король вечеринок снова в деле? – с ироничной ухмылкой произнёс Кендалл, не поднимая взгляда на друга. – Кажется, в последнее время ты затевал этих вечеринок больше, чем их проходит во всём Голливуде за целый год.

– А мне это нравится, – улыбнулся Джеймс. – Люблю, когда в моём доме собираются люди и выгоняют прочь моё одиночество. А вообще это будет первый вечер, когда компанию мне составит Изабелла. Помните, как я ждал её на последнем чуде? И на новогодней вечеринке, помните? Ну, так теперь она будет со мной. Изабелла будет моей спутницей.

– Не повод ли это выпить? – с усмешкой спросил Карлос.

– О, ещё какой повод! – засмеялся Джеймс и поднял стакан с бренди. – За исполнение самых заветных и самых нескромных желаний!

Когда разговор ушёл совсем в другую сторону, ПенаВега вдруг опомнился и спросил:

– Кендалл, Логан, кажется, у вас тоже что-то было не в порядке?

Мы со Шмидтом переглянулись, и я слабо улыбнулся.

– Да, Кендалл, – поддержал испанца я и выжидающе скрестил руки на груди. – Что у нас там было не в порядке?

Немец на мгновенье растерялся. До этого момента парням всё ещё не было известно о наших чувствах к Эвелин, и мне было до жути интересно, расскажет ли Кендалл о них теперь.

– Да обычный конфликт на нервной почве, – улыбнулся Шмидт и пожал плечами. – Не уделяй этому внимания, Карлос. Ты же знаешь, мы с Логаном оба такие нервные.

Мы с немцем снова переглянулись, только на сей раз на моём лице не просияло улыбки.

– Хорошо, – ответил Карлито и, потянувшись, спросил: – Позвольте спросить, вы не одни завтра к Джеймсу на вечеринку приедете? Логан, в частности это вопрос к тебе. Алекса меня с ума сводит разговорами об Эвелин. Она придёт?

Я бросил на испанца холодный взгляд и тихо ответил:

– Ты же знаешь, что я встречаюсь с Дианной. С какой стати я должен приходить на вечеринку в компании Эвелин?

Улыбка сползла с лица ПенаВеги, и он забормотал:

– Ну… просто я подумал… Алекса ведь с меня не слезет…

Заметив, что я помрачнел, Кендалл торжествующе улыбнулся и с довольной физиономией облокотился на спинку стула.

– А я приду не один, – сказал Шмидт и замер, ожидая реакции друзей.

– Не один? – переспросил Джеймс, остановив на немце разбегающийся взгляд. – Дружище, я ушам не верю! Ты явишь миру свою тайную возлюбленную?

– Ну, не такая уж она и тайная…

– Тайная, раз ты не хотел рассказывать нам о ней! – поддержал Джеймса Карлос. – Ну, расскажи теперь, кто она? Мы её знаем?

Я сердито смотрел на Кендалла, чувствуя, как внутри разгорается огонь ревности. Как он смеет говорить о ней, при этом так нахально улыбаясь?

– Вы сами всё увидите завтра, – всё так же неоднозначно отвечал Шмидт, успевая замечать мою реакцию на его слова. Я бесился из-за его наглого выражения лица, из-за его слов, а друг, кажется, был безумно доволен собой.

Что ж… Радоваться можно не бесконечно, Кендалл. Ещё посмотрим, кто в конце этого забега будет победно улыбаться.

Домой я вернулся примерно в полночь. Мик предлагал остаться на ночь у него, но мы с парнями отказались: мне нужно было домой к Дианне, Джеймсу – к Изабелле, Карлосу – к Алексе, а Кендаллу… Кендалл, наверное, спешил к Эвелин.

Страшная усталость вдруг навалилась на мои плечи, когда я ехал домой в такси. Я чувствовал усталость и перед тем, как поехал домой к Мику, но разговоры с друзьями смогли отвлечь меня от неё. Теперь же я был абсолютно изнурён и подавлен; надоедливые мысли вернулись ко мне, и это только хуже сказалось на моём состоянии.

Дианна не спала, когда я тихо, стараясь не разбудить её, вошёл в дом. Она встретила меня прямо в прихожей, и по выражению её лица я понял, что моя девушка была чем-то рассержена.

– Ой, ты не спишь? – Прищурившись, я потёр уставшие глаза и зевнул. – Не нужно было ждать меня. Могла бы лечь без меня, если хотела спать…

– А ты мог бы предупредить, что задержишься на работе, – сурово проговорила Дианна.

Бросив на неё короткий взгляд, я ответил:

– Ты права. Да, извини, я просто задержался у Мика… Не заметил, как пролетело время.

– Кто же был там у Мика?

Я почувствовал, что назревала ещё одна ссора. Дианна разговаривала таким тоном, словно слышала от меня ложь, а сама знала какую-нибудь не очень приятную правду; словно у неё в рукаве был козырь, который она вот-вот готовилась вынуть.

– Я, Кендалл, Карлос и Джеймс, – терпеливо ответил я, научившись спокойно реагировать на частые вспышки ревности Дианны. – Мы поехали туда сразу после работы. Сидели, разговаривали…

– И выпивали, – добавила за меня Дианна, слабо улыбнувшись.

– И это тоже, – без желания подтвердил я. – У нас была тяжёлая трудовая неделя, и мы выпили по стакану бренди, чтобы чуть-чуть расслабиться. Всё? Теперь я могу пойти спать, мамочка?