– Давненько мы не видели твоего похмелья, – заметил испанец, чистивший апельсин. От одного запаха этого фрукта меня дико тошнило. – Ты же почти никогда не пил… так. По крайней мере, в последнее время ты не нажирался до бессознательного состояния. Что вчера-то было?

– Да будь проклят этот Тревор! – сказал я и осторожно поднял голову. К боли в висках и к тошноте прибавилось головокружение. – Чтоб ещё раз я спорил с ним…

– Да уж, целая бутылка виски в одного за две минуты… – хмыкнул Кендалл.

– А на что спорили?

Нахмурившись, я посмотрел на Карлоса и ответил:

– Я и сам хотел бы знать.

Засмеявшись, Джеймс открыл холодильник и, достав из него бутылку виски, поставил её на стол.

– Вот твой выигрыш, храбрец, – не скрывая насмешки, сказал хозяин дома.

Один вид этой бутылки вызывал у меня рвотные позывы, и я, отвернувшись, прижал ладонь к губам.

– Убери её, – пробормотал я. – Даже думать об этом не хочу, убери.

– Нет, и всё-таки, – сказал Маслоу и поставил виски обратно в холодильник, – ты помнишь, что целовался с Ольгой?

– Да помню, чего ты ко мне привязался? Все три поцелуя помню.

– И… что чувствуешь, вспоминая об этом?

Я поднял на хозяина дома ничего не выражающий взгляд.

– Джеймс, я чувствую только, что сейчас меня будет рвать не по-детски, а от твоих вопросов меня тошнит ещё больше.

– Нет, ну тебе понравилась Ольга? – стоял на своём Маслоу. – Я хочу сказать, что ты не мог бы целовать её с такой пылкостью, если бы она…

– Что ты хочешь от меня? Чтобы я сделал твоей подруге предложение?

– Не торопись, я хочу только получить ответ.

Вздохнув, я прижал холодную бутылку к правому виску и ответил:

– Ничего я не почувствовал. Ни-че-го. Мы играли в бутылочку, и только. А что я должен был почувствовать?

Джеймс растерянно пожал плечами.

– Мне показалось, вернее я заметил… Я думал, что ты весь вечер пожирал её глазами.

Я засмеялся, но в висках снова болезненно закололо, и мой смех сменился стонами.

– Если я просто посмотрел на Ольгу, это значит, что я без памяти хочу её?

– Но твой взгляд…

– Да я же был пьян, Джеймс. Тем же взглядом я смотрел на тебя, Кендалла, Карлоса, Патрика и долбанного Тревора, чтоб ему так же было плохо, как мне.

– М-да, – выдал Маслоу с каким-то расстроенным видом, – кажется, я действительно давно не видел тебя в стельку пьяным… Я поэтому и уложил тебя спать, хотел спасти ваши с Дианной отношения.

– За это спасибо, конечно, но ничего такого не было бы. Я потерял ориентацию, а не достоинство.

Отказавшись от завтрака, я снял со спинки стула полотенце и, закинув его на плечо, пошёл в ванную.

– Куда ты? – ударил мне в спину вопрос Карлоса.

– Блевать иду.

– Ты не забудь, что в два часа мы едем на конференцию, – напомнил Джеймс, который этим вечером сделал разве что глоток бренди: настолько он заботился о своём состоянии на предстоящей конференции. – И сделай что-нибудь со своим лицом, на тебя смотреть тошно.

– Не надо про тошноту, – попросил я и сдавил рукой свою шею, чувствуя, что рвота уже подступает к горлу. – Надену тёмные очки, пожую жвачку, и этого хватит.

Я вышел из ванной только в одиннадцать, зато мне заметно полегчало. Как мне показалось, моё лицо даже посвежело, но с припухлостью вокруг глаз и с тёмными кругами я сделать ничего не мог – придётся всё-таки надеть очки.

Парни были заняты просмотром регби по телевизору. Кругом по-прежнему царил беспорядок, зато на кофейном столике лежала коробка с только что заказанной пиццей.

– О, вижу, тебе стало лучше, – улыбнулся Карлос, заметив меня в дверях. – Мы решили перекусить, давай с нами?

– Спасибо, не хочу потом опять два часа провести с унитазом в обнимку.

Когда я был у лестницы, Джеймс сказал:

– Мы хотели выехать раньше, выпить где-нибудь кофе. Как смотришь на это?

– Да, кофе мне сейчас не помешает.

– Тогда даю тебе пятнадцать минут на то, чтобы привести себя в порядок. – Маслоу взглянул на свои наручные часы. – Мы терпеливы. Подождём.

– Я только переоденусь и возьму очки. Мне хватит и пяти минут.

Поднявшись в спальню, в которой я обычно спал, находясь в гостях у Джеймса, я открыл чемодан и переоделся в костюм. Потом, пытаясь вспомнить, куда я дел свои очки, я принялся обыскивать всевозможные ящики и шкафы, как вдруг мой взгляд упал на кровать. На измятой постели лежало какое-то фото, рядом – клочок бумаги. С недоумением нахмурившись, я приблизился к кровати, а когда внимательнее рассмотрел фотографию и записку, пришёл в неописуемую ярость.

На фото были запечатлены я и Ольга: наш вчерашний, очевидно, второй поцелуй, во время которого Джеймс оттолкнул меня от своей русской подруги. А на клочке бумаги было выведено печатными буквами: «Холодная неверность ещё куда не шла, но такая отчаянная и страстная?.. Когда Дианна узнает об этом?»

Какое-то время я смотрел на фото, недоуменно и сердито нахмурившись, и пытался понять, кто мог нас сфотографировать. Сначала я пытался представить ракурс, с которого было сделано фото, затем – вспомнить, кто сидел с той стороны. Но ничего вспомнить не удавалось, и это злило меня ещё больше. Наконец в голову ударила умная мысль, и я со всех ног помчался вниз.

– Да говорю же, его не свалили, – спорил с кем-то из парней Карлос, – он сам упал. Я видел.

– В регби нужны факты, а не то…

– Это всё ты! – прервал я Кендалла, спрыгнув с последней ступеньки, и решительными шагами направился к Джеймсу.

– А? – не понял друг. – Что – я?

– Это всё ты сделал! Ты!

– Ты о той луже на полу у твоей спальни? О, нет, чувак, это не я, просто Мэттью выпил слишком много пива и…

– Да не об этом я! – Скомкав фото, а вместе с ним и записку, я бросил его в Джеймса, и тот удивлённо вздрогнул. – Какого чёрта ты сфотографировал меня и Ольгу?

– Чего-о-о? – в недоумении протянул Карлос, и Маслоу, наклонившись, поднял с пола скомканную бумагу. Какое-то время он изучал фото и записку, после чего рассмеялся.

– Смешно? – сердито спросил я и вырвал из его рук фотографию. – Зачем всё это? И к чему эта дурацкая записка, а? Хочешь вызвать во мне чувство вины, разбудить совесть? Не выйдет! Я не чувствую вины, ясно тебе? Ясно?!

– Да остынь ты, остынь, Логан, – произнёс Джеймс, продолжая улыбаться. – Если ты не чувствуешь вины, то почему так нервничаешь? И не стоит срываться на мне, это не я вас сфотографировал.

Удивлённо приподняв бровь, я посмотрел на друга. Маслоу лишь с невинным видом пожал плечами.

– Дай-ка посмотреть. – Кендалл забрал у меня фото и внимательно разглядел его. – О, да вы сладко смотритесь здесь! Что тебе не нравится?

– Заткнись, а? – толкнул я немца в бок и устало вздохнул. – Кто-то из вас сделал это, потому что, когда я проснулся, этого фото на моей постели не было.

– Откуда такая уверенность? – удивился Карлос и, подойдя к Кендаллу, тоже взглянул на фото. – Обвиняемый не виновен, пока не доказано обратное. Не спеши обвинять во всём своих лучших друзей. Вполне возможно, что утром ты не заметил его, тебе ведь было плохо… Да и кто из нас способен на такую подлость? Если Джеймсу и не понравился твой вчерашний поцелуй с Ольгой, он выразил это вчера, пусть и не совсем дружелюбно.

Бросив взгляд на Маслоу, я нахмурился и сказал:

– Прости. Я не подумал, что… Я тут на тебя чуть с кулаками не набросился…

– Я понимаю, что это фото и записка для тебя были… неприятными. Но правда, почему ты так завёлся, если для тебя эти поцелуи ничего не значили?

Я провёл рукой по лбу и медленно опустился в кресло.

– Меня взбесило то, что этот аноним упомянул Дианну, – признался я, мрачно уставившись в пол. – Просто… Вы ведь знаете, насколько она ревнива. Всё это время в ответ на её подозрения я утверждал, что никогда в жизни не предам её доверия, а тут… Она подумает, что я целовал другую ей назло: мол, до этого у тебя не было веского повода ревновать меня, а теперь есть. Ревнуй.