Я сидел за круглым столом в ресторане «Искусство Лос Анджелеса», смотрел перед собой и решительно не знал, сколько времени сижу здесь. Кажется, ужин тянулся уже час… А может, целых полтора.
Рядом со мной сидела Эвелин, которая выглядела сегодня просто блестяще. Она была удивительно молчалива в этот вечер, постоянно прятала глаза и весь ужин старалась показать кому-то, что её, мягко говоря, не устраивает то, что происходит здесь. По правую руку от меня расположились Уитни и её жених Дейв, с которым мне представилась сегодня счастливая возможность познакомиться. Это был один из тех людей, чьё присутствие могло разрядить обстановку в любой компании и на любом вечере. На лице Дейва круглосуточно сияла насмешливая ухмылка, из-за чего тот казался чересчур самодовольным. Жених Уитни не обошёл стороной ни одну тему общих разговоров и не мог удержаться, чтобы в очередной раз не пошутить над чем-нибудь. Кажется, его чувство юмора нравилось только Уитни, вежливо хихикающей над каждой его шуткой, и миссис Блэк, которая с большим вниманием и с большой готовностью правильно среагировать на шутку слушала своего будущего зятя. Дейв, как я уже сказал, участвовал во всех разговорах, и было совершенно не понятно, когда он шутил, а когда говорил серьёзно.
Уитни вела себя со мной чрезвычайно холодно. На мои редкие вопросы она давала довольно сухие ответы, старалась не смотреть в мою сторону и часто оспаривала моё мнение, считая его в корне неправильным. Меня не задевало её отношение ко мне, а даже, могу признать, радовало. Ещё какое-то время назад Уитни в моём присутствии победно поднимала подбородок и смотрела в мою сторону надменным взглядом, считая, что из нашей схватки она вышла бесспорным победителем. Но теперь, когда я и Эвелин восстановили отношения и их родители пригласили меня на семейный ужин, Уитни, очевидно, чувствовала, что мне нужен был реванш. Понимание этого убивало в ней всё гордое самодовольство, и она старалась выказывать в разговоре со мной максимальное равнодушие.
Мистер и миссис Блэк сидели напротив меня и Эвелин. Это была моя первая встреча с миссис Блэк, а потому я не мог не удивиться тому, как сильно Уитни походит на свою маму. Да, именно Уитни: у Эвелин с её матерью не было ничего общего, она, скорее, была в отца. Это непонятное для меня обстоятельство разъяснил мистер Блэк. Он признался, что Уитни – дочь его супруги от первого брака и что он отчим для Уитни, но очень любит её и относится к ней как к родной. На это признание миссис Блэк отреагировала холодным взглядом в сторону своего супруга.
– Может, Джонни, тебе следовало бы следить за тем, что ты говоришь? – спросила она тихо, но настолько тихо, что я мог услышать это.
– В наших родственных отношениях нет ничего секретного, дорогая, – настойчиво проговорил мистер Блэк, но тут же приник, поймав на себе строгий взгляд супруги.
Я не мог не замечать некий холод в отношении миссис Блэк ко мне: я был для неё чужим человеком, и она старалась держать дистанцию. Но уже к середине ужина лёд был разбит, и я разглядел в Дженне Блэк отзывчивую, дружелюбную и невероятно женственную особу.
Ещё перед ужином Эвелин назвала мне имена своих родителей: Джонни и Дженна. Также девушка поведала мне, что им очень нравится, когда их называют не «мистер и миссис Блэк», а именно «Джонни и Дженна»: они любили то, как красиво их имена звучали вместе.
В начале ужина они, как можно было бы догадаться, спрашивали меня, какие отношения связывают нас с Эвелин. Я отвечал правду, хотя знал наверняка, что они уже тысячу раз спрашивали об этом свою дочь. Мистер Блэк позволил себе пошутить и спросил: «Когда же ты, Логан, сделаешь нашей Эвелин предложение? Думаю, ты обязан сделать его после того, как она целую неделю жила в твоём доме». Я рассмеялся в ответ на эту шутку, но заметил, как помрачнела Эвелин; мне казалось, что её раздражало каждое слово, произнесённое её родителями. Но позже, поняв, что разговор о наших с Эвелин отношениях не унимается (честно признать, меня настораживал этот разговор: это ведь наши отношения! Зачем кому-то говорить о них, пусть даже её родителям?), я осторожно дал знать Джонни и Дженне, что у меня есть девушка. Они отреагировали на это известие улыбками, но тему разговора всё же сменили.
Чем дольше продолжался наш ужин, тем больше становилось моё недоумение: как Эвелин могла выставлять передо мной своих родителей в плохом свете, когда мистер и миссис Блэк оказались одними из самых чудесных людей, которых я встречал в своей жизни? Я вспоминал слова Эвелин и поверить не мог, что она говорила про этих людей.
За десертом разговор в основном поддерживал я, мистер Блэк и Дейв. Уитни и миссис Блэк лишь иногда вставляли в него слово, а Эвелин молча слушала нас и пила какао. Сначала мы втроём обсуждали автомобили, а затем Дейв вывернул тему разговора на тему женщин за рулём.
– Клянусь, будь я президентом, – горячился Дейв, соскребая чайной ложкой остатки шоколадного чизкейка с тарелки, – я бы запретил женщинам сдавать на права. Правда! На прошлой неделе я видел три серьёзных аварии, и знаете, кто был виновником? Женщины! Меня удивили их глупые отговорки: засмотрелась в зеркало заднего вида, пропустила знак на перекрёстке, забыла включить правый поворотник… Им нет места на дороге!
– Я бы не стал обобщать, – вставил слово мистер Блэк, – но ты прав. Надо признать, что водить машину – это не женское призвание.
– А то, что я вожу машину? – нахмурилась миссис Блэк, повернув голову и взглянув на супруга. – Хочешь сказать, мне тоже нет места на дороге?
– Ну, дорогая… – принялся оправдываться Джонни, растерянно опустив взгляд и принявшись вертеть в руках бумажную салфетку. – Я ведь сказал: не стал бы обобщать. Везде есть исключения…
– Дейв просто о том, миссис Блэк, – сказал я, – что в мире есть те дела, которыми обычно занимаются мужчины, а есть те, которыми обычно занимаются женщины. Многим женщинам, к примеру, не нравится то, что мужчины становятся искусными поварами, ведь приготовление еды, по сути, женское дело. И что? Никто не запрещает женщине садиться за руль, а мужчине – готовить.
– Но ты ведь тоже не сторонник женщины за рулём? – уточнила Дженна, сделав глоток зелёного чая.
– Не хочу, чтобы здесь пахло дискриминацией, но иногда представительницы слабого пола действительно мешают на дороге.
Дейв улыбнулся моему ответу, и я не знал, как правильно истолковать эту улыбку.
– О, – вырвалось у миссис Блэк, и её глаза вспыхнули. – Но ведь на дорогах не мало психов – я сейчас говорю о мужчинах, – которые тоже могут мешать.
– Не отрицаю, но таких случаев – один на миллион. Встретить на дороге психа мужчину такая же редкость, как встретить адекватную женщину за рулём.
– Что же теперь? – пожала плечами Уитни. – Женщинам вообще теперь на права не сдавать?
– Это уже личное дело каждого человека, – обратился я к невесте Дейва. – Хочешь – сдавай. Но не выводи из себя остальных участников движения.
– В наши дни так, как вы, уже никто не размышляет, – сказала Уитни, обращаясь одновременно и ко мне, и к Дейву, и к мистеру Блэку. – Большинство людей поддерживают равноправие полов, на этом пытаются построить новое общество. Так что у нас есть такое же право водить машину, какое есть у вас.
– Мои убеждения не меняются с переменой убеждений общества, – возразил мистер Блэк. – Хотя я и не так стар, но вырос я совсем в другое время. В твоём возрасте, Уитни, я и не знал, что такое феминизм, дискриминация, равноправие полов… Я просто знал, что мне нужно открывать перед женщинами дверь, уступать им место, просить их разрешения, если мне вдруг захочется закурить, и что мать должна была готовить для отца, рожать ему детей, а иногда терпеть, если он применял грубую силу. А что? Кулаки много чего решали.
– Вы не стоите за равноправие полов, мистер Блэк, так? – снова вклинился в разговор Дейв. – Я лично тоже не поддерживаю это движение. Бред какой-то! Я что, должен так же, как и женщины, красить ногти, к примеру? А они, как и я, должны… забивать гвоздь в стену, что ли?
