Закончив говорить, Эл сделал еще один глоток из кружки. Лайт смотрел на него с нескрываемой злобой, совершенно потеряв дар речи.

Вражда между ними стала намного ощутимей, и в комнате повисла гнетущая атмосфера.

— Ты понимаешь, о чем я? — беспечно спросил Эл.

— Ты сволочь, — прошипел Лайт, стиснув кулаки, — Ты недооцениваешь важность моих жертв!..

— И я был одной из твоих «важных» жертв, Лайт-кун? — холодно прервал его Эл. — Ты не понимаешь значения этого слова. Отбирая жизни, которые тебе не принадлежали, ты думаешь, что исполняешь важную миссию… Начиная от самых жестоких и опасных убийц и насильников, чьи жизни стоили всего несколько кандзи, и заканчивая мелкими преступниками, — все они стали жертвами во имя твоего идеального мира. Что, если бы кто-нибудь так же оборвал и твою жизнь, Лайт-кун? Считалось бы это жертвой во имя добра или было бы просто убийством?

— Кто-то должен был это сделать! — закричал Лайт. — Я взял на себя эту ношу! Этот мир прогнил, ты знаешь это так же, как и я, но отказываешься признавать, принижая мои идеалы! — он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Разве ты не знаком с Библией? С Ветхим Заветом? Ной, на которого Бог возложил миссию спасти мир и очистить его от зла? Бог создавал новый, идеальный мир, и сейчас все повторяется. На этот раз я сам стал Богом!

— Всё? Ты закончил свою сказку, Лайт-кун? — лениво спросил Эл. Лайт буквально дрожал от гнева. Живой Эл или мертвый, он продолжает доводить его до точки кипения.

Лайт вдруг осознал, что теперь они могли открыто спорить о Кире, не уходя в гипотезы и «если бы я был Кирой…». Идеалы Лайта обнажились перед Элом и больше он не мог скрываться за маской невинного мальчика.

— Тебе не кажется, что твои слова звучат оскорбительно для тех, кто относится к христианской религии, а, Эл? — злобно выплюнул он.

— А тебе не кажется, что для христианской религии намного оскорбительней, когда ты используешь сюжеты из их священной книги, чтобы оправдать все свои убийства? — невозмутимо ответил вопросом на вопрос детектив. — Давай остановимся, Лайт-кун. Я не намерен больше продолжать говорить о том, чего ты сам не понимаешь.

Лайт уставился на него, отчаянно решая, повестись на провокацию и устроить полемику, или попытаться успокоиться. Опустив голову, он взглянул на треснувшие кусочки зеркала, которые он так старательно склеивал друг с другом. Зеркало, которое должно было отражать мир, было искажено трещинами, сравнимыми с ложью.

— Я могу рассказать другую сказку, — мягко сказал Эл, не обращая внимания на то, что Лайт его игнорирует. — Давным-давно, когда я встретил тебя…

— Не та ли это сказка про мальчика, который попал в Токийский университет с высшими баллами на вступительных экзаменах? — пробурчал Лайт.

— Нет, та сказка довольно скучная, — Эл снова отхлебнул чай. — Ты знаешь о Гензель и Гретель?

Лайт закатил глаза:

— Все знают эту историю…

— А ты?

— Естественно, — Лайт покосился на него с отвращением. — Хлебные крошки, пряничный домик, злая ведьма… Я читал эту сказку. Что ты хочешь этим всем сказать?

— Однажды я задался вопросом, — бесстрастно сказал Эл, — оставил ли ты следы из хлебных крошек, сворачивая с правильной дорожки, чтобы вернуться по ним обратно и избежать своей судьбы… — детектив склонил голову. — Полагаю, что нет.

— Что вообще творится в твоей голове? — проворчал парень.

Эл еще раз пожал плечами:

— Я просто подумал, смог бы ты сбежать от зла или нет. Ты не смог справиться в одиночку и никого не оказалось рядом, чтобы вовремя помочь тебе. К тому же, ты слишком горд, чтобы принимать чужую помощь. В итоге, не в силах бороться со злом, ты сам стал им.

— Я не зло! — вспыхнул Лайт, ударив кулаком по столу. Осколки зазвенели, а зайчики на стенах задрожали.

Эл немного ухмыльнулся, наслаждаясь внезапной потерей контроля со стороны Лайта.

— Прости, Лайт-кун, но такое резкое отрицание звучит очень иронично для того, кого ты убил…

Лайт почувствовал, как пересохло в горле. Потянувшись к своему уже остывшему кофе, он сделал несколько больших глотков, одновременно собираясь с мыслями и думая, что бы такого сказать, чтобы бледный поганец забрал свои слова обратно…

Однако он почувствовал, как что-то твердое коснулось его губ и проскользнуло в горло, заставив парня закашляться. Воздуха не хватало, голова резко заболела, а на глазах выступили слезы.

Он знал, что Эл просто сидит и наблюдает за ним, склонив голову, в то время как Лайт соскользнул со стула, рухнув на колени и беспомощно вцепившись в свое горло. Во рту уже чувствовался металлический привкус крови. Что-то встало поперек горла, причиняя страшную боль. Лайт кашлял, забрызгивая кровью белый плиточный пол, пока не услышал, как что-то зазвенело. Дышать тут же стало легче. Тяжело дыша, он открыл глаза и увидел то, что едва его не убило.

Кусок зеркала, лежащий в луже крови.

Лайт встал на колени, держась за горло. Он чувствовал, как кровь продолжает течь вниз по горлу. Эл, должно быть, подбросил его, когда попросил Лайта сделать ему чаю.

— Ты в порядке, Лайт-кун?

Лайт поднял на него свои красные глаза, чувствуя страшную ненависть.

Вдруг Эл поднялся со стула и опустился на корточки рядом с Лайтом, продолжая держать кружку с чаем в своей привычной манере.

— Ты… — выдохнул Лайт, превозмогая боль в разодранном горле. — Ты… подбросил его… в… в мой кофе!..

Эл медленно кивнул.

— Ты… Ты мог убить меня! — прохрипел парень.

— Я бы не позволил тебе умереть.

Лайт не поверил ему. Не после того, что он сделал. Он одновременно и ненавидел Эла, и боялся. Его пугало то, что Эл относится к тому, что сделал, совершенно нормально, будто поступил правильно.

Эл был совершенно бесчеловечным.

«Но он ведь и не человек…».

Лайт попытался подняться, но потерял равновесие и упал назад, больно приложившись головой о ножку стола.

— Позволь мне ответить на твой предыдущий вопрос, — слабо сказал детектив, медленно опуская два пальца в свою кружку с чаем и вынимая оттуда еще один осколок. Лайт дернулся, когда он стряхнул на него капли чая со стекла.

Лайт в ужасе смотрел на Эла, пытаясь вспомнить, как они могли раньше проводить столько времени наедине. Они наслаждались компанией друг друга, Эл засыпал в его объятиях после занятий любовью и думал о красивой смерти, как Ромео и Джульетта…

— Ты спрашивал меня, зачем я здесь, — продолжил Эл и, не сводя больших черных глаз с Лайта, облизнул осколок, а затем положил его на пол, прикладывая к осколку Лайта и показывая, что они были частью одного целого.

Осколок, в котором Лайт не смог увидеть Бога. Парень болезненно сглотнул, глядя в матово-черные глаза.

— Мы связаны, — прошептал детектив. — Вот почему я здесь.

После этого он отдал Лайту свою почти полную чашку чая и, поднявшись, вышел из кухни, закрыв за собой дверь.

Лайт, настолько аккуратно, насколько позволяли дрожащие руки, поставил чашку на пол и, выдохнув, откинулся на стул, стоявший позади.

Шепот Эла снова и снова шелестел в голове. Лучше бы они подрались, как в старые времена, когда можно было с помощью физических увечий выместить друг на друге всю накопившуюся злобу, но сейчас Лайт был уверен, что даже если бы он ударил Эла, тот не стал бы бить в ответ.

Эл — мертвая кукла, в которой заложена жажда мести за предательство человека, которого он когда-то любил и был любимым. Он изощренно пытался затащить его в ад, иначе зачем все это?

Или он вернулся, чтобы все исправить? Чтобы взять от второго шанса все и попытаться написать им новую судьбу?

«В твоей сказке не было счастливого конца, моя черноглазая принцесса, и сейчас, когда ты уже мертв, ничего не изменить. У тебя нет даже малейшей надежды на счастье. Я точно это знаю…

…Да и ты тоже.»

***

«Я — серебряное и точное. У меня нет предубеждений.

Все, что можно увидеть, я поглощаю немедленно

Таким, какое оно есть, не затуманенным ненавистью или любовью.