— Оставь его. Идем.

Убедившись, что все ушли, Лайт рухнул на колени перед свежей могилой. Горло раздирало от подступающих слез, но он сдерживался.

Опустившись на землю, он привалился спиной к кресту, запрокинув голову назад и молча глядя на восходящее солнце. Раньше он встречал рассвет рука об руку с Элом, наблюдая, как утреннее солнце освещает просыпающееся Токио.

***

Первые несколько недель Ягами Лайт жил в какой-то агонии, терзаемый тем, что человека, которого он любил, больше нет, и это была его вина. Он часто поворачивал голову, ожидая увидеть на соседнем стуле сгорбленную фигуру детектива, погруженного в работу, но кресло Рьюзаки неизменно оставалось пустым.

Лайт заметил, что у него пропал аппетит и началась бессонница, а в редкие случаи, когда ему удавалось уснуть, ему снился Эл.

Иногда снился их секс, иногда тот момент, когда Эл падает со стула и умирает на его руках, а иногда ему снились кошмары, после которых он просыпался в холодном поту. Он видел, как стоит у могилы Эла в полной тишине, а из земли вдруг медленно тянется бледная, костлявая рука, затем вторая, а потом он опирается о землю и буквально восстает из-под земли. Он никогда не был похож на полусгнившего зомби, который хотел бы накинуться на Лайта, нет, все было намного хуже. Эл был таким, каким Лайт его запомнил, в безразмерной футболке, в растянутых джинсах и с отчаянием на бледном лице. Он кричал, что его похоронили заживо, кричал о том, как ему плохо под землей. Лайт хотел бежать, но ноги будто увязли в земле, а слова комом застревали в горле. Он стоял и шокировано смотрел, как Эл поднимается на ноги, выпрямляется во весь рост и подходит, склонив голову набок. Лицо полно душевной боли, а в глазах плещется ненависть. Лайт не может двинуться даже тогда, когда цепкие пальцы хватают его за воротник и притягивают к себе. Его лицо настолько близко, что Лайт чувствует его горячее дыхание, а в голове звоном отдается тихий шепот: « Я любил тебя…».

Несмотря на эти кошмары, Лайт каждый день, словно одержимый, приходил на кладбище. Его сны были настолько реалистичны, что Лайт иногда удивлялся тому, что земля на могиле ровная. Каждый день Лайт шел, петляя между надгробий, чтобы постоять пару минут у свежей могилы.

Лайт заметил, что со смертью Эла он перестал испытывать сексуальное влечение. Пару раз он пытался помочь себе руками, но все без толку.

Он все еще хранил чайную ложку детектива в своей прикроватной тумбочке.

Всё шло своим чередом. Неделя за неделей, месяц за месяцем.

Постепенно боль потери начала отступать. Нет, он ничего не забыл, просто время залечило раны и Лайт вспомнил о том, для чего все это затевалось.

Для Нового Мира.

Приняв на себя роль L, Лайт взял дело в свои руки. Никто из чиновников не догадался, что прошлого Эла больше нет, ибо Лайт был не менее одарен и умен, чтобы занимать такое место. Они с Мисой теперь жили на съемной квартире, чему та была безмерно счастлива, думая, что это один шаг на пути к тому, чтобы вскоре стать миссис Ягами, но Лайт же видел все в ином ключе. Он жил с Мисой, чтобы глаза Бога Смерти всегда были под рукой. Рюк теперь всегда был рядом, хрипло посмеиваясь над всем подряд.

Жизнь с Мисой совершенно отличалась от жизни с Элом. Иногда Лайт чувствовал жгучую ненависть, просто глядя на девушку, из-за того, что она не он. Ему хотелось убить Мису за ее чрезмерную активность.

Он ненавидел эту девушку всем сердцем, но не мог отпустить такого ценного сообщника.

После смерти Эла они вернулись к работе и погибших преступников становилось все больше и больше. И хотя он думал, что все это в прошлом, но пятого ноября он все же закрылся в комнате, заявив Мисе, что хочет побыть один. Прошел год со дня смерти Эла.

Лайт навестил могилу и тридцать первого октября, и пятого ноября.

Он молча стоял, глядя на крест, который начал обвивать дикий плющ.

Лайт поймал себя на мысли, что он всегда стоит тут в тишине. Ни разу за весь год он не проронил на этой могиле ни слова. Он должен был извиниться перед ним, но уже, казалось, слишком поздно.

Иногда воспоминания накатывали с новой силой и казались такими реальными, что хотелось выть от отчаяния. Ему было противно спать с Мисой в одной постели и даже если она это и понимала, то не подавала виду, делая вид, что все в порядке.

Он был вынужден заниматься с ней сексом. Иногда он пытался закрыть глаза и представить, что на ее месте Эл, но бесполезно. Миса была слишком покорной, слишком отзывчивой и слишком громко стонала.

Лайт не любил ее. Временами она его раздражала, но в целом ему было на нее параллельно.

Абсолютно никаких эмоций.

***

Когда Ягами Лайту исполнилось двадцать три года, он обнаружил, что Эл не лгал о том, что у него есть маленькие преемники.

Мэлло и Ниа стали его новой головной болью и он возненавидел их всем сердцем.

Сначала он избавился от одного, а теперь их сразу двое? Разве смерть Эла их ничему не научила? Им никогда не сравниться с Элом.

Лайт считал, что эти двое просто оскорбление памяти великого детектива. Даже вдвоем они близко не дотягивали до уровня настоящего L.

Но, тем не менее, они создавали проблемы. Казалось, что они олицетворяли две сущности Эла. Две крайности. Один вспыльчивый и отчаянный, второй апатичный и вечно скучающий.

Лайт не видел в Мелло серьезного соперника и был уверен, что его легко будет сбить с шахматной доски, особенно с такими фигурами, как Миками и Такада.

Но вот Ниа… С Ниа было все иначе.

Это уже совсем другая история.

***

«Нэйт Ривер».

Девять букв. Все, что требовалось, это нацарапать девять чертовых букв на клочке бумаги из Тетради Смерти…

Он успел бы, если бы Мацуда несколько раз не выстрелил ему в руку. Лайт рухнул на бетонный пол, забрызгав все вокруг кровью. Адская боль прожгла все тело.

Закричав от боли, Лайт поднял голову, в ярости уставившись на полицейского и не веря, что Мацуда — тот самый Тода Мацуда — осмелился в него выстрелить. Эл всегда был прав, говоря, что этот парень полнейший идиот.

Лайт закричал на Мацуду, затем начал умолять, а после того, как понял, что все бесполезно, застонал от отчаянья. Он пытался убедить всех, что делал это только во имя добра и справедливости, чтобы искоренить преступность и дать людям спокойную жизнь в чистом мире. Чертов Мацуда, если ты хочешь жить в новом, счастливом мире, то все, что тебе нужно, это перевести дуло пистолета и убить Ниа. Можешь убить Айдзаву, Моги, Джованни, Лиднер. Можешь даже убить Миками, если захочешь, но, самое главное, прикончи Ниа…

Слезы обиды и злости текли по щекам Мацуды, который, наконец, понял, что Лайт лгал им все эти годы, что они напрасно не верили Рьюзаки, который с самого начала все знал. Многие погибли напрасно, и Эл, и господин Ягами, и все из-за Лайта?..

Мацуда стиснул зубы и снова выстрелил. И снова. И снова.

Лайт чувствовал себя тряпичной куклой, когда тело переставало его слушаться. Последняя пуля просвистела всего в нескольких сантиметрах от головы Лайта и он бы точно застрелил парня, если бы Айдзава и Моги не схватили его за руки.

Лайт лежал на спине, на полу грязного заброшенного склада, хрипло дыша. Тело горело ужасной болью. Мацуда, с его паршивым глазомером, не попал по жизненно важным органам, но все равно было невыносимо больно…

Он никогда не чувствовал такой затмевающей разум боли. Тело онемело и какое-то время он не мог пошевелиться. Ему нужна была помощь, где все его сторонники? Где Миса? Где Такада? Хотя, от них вряд ли был бы толк в такой ситуации.

Лайт смотрел в высокий потолок и чувствовал, как из глаз бегут горячие слезы. «Рьюзаки, где ты, чертов Рьюзаки?.. Как ты можешь оставить меня вот так умирать?..».

Или Рюк? Где этот поганый шинигами?

Миками единственный остался предан ему до самого конца. Он пожертвовал собой, отвлекая на себя внимание, чтобы его Бог смог сбежать. Пока Миками кричал и захлебывался собственной кровью, которая фонтаном хлестала из вскрытого горла, Лайт нашел в себе силы подняться на ноги и, пошатываясь, выскользнуть из склада.