И если Лайт был Кирой, то что бы ответило заколдованное зеркало? Чья справедливость прекрасней?
Хотя, сейчас это уже не так важно. Эл был L, а Лайт, несомненно, был Кирой, который насильно воспользовался телом своего противника. Сейчас речь шла уже не о справедливости, а о власти, и теперь не важно, был Лайт Кирой, или нет, но он жаждал власти.
И если Лайт — Кира, то тот факт, что он поимел L, заставил его морщиться от боли, просить остановиться, терпеть грубые поцелуи из мести, скорее всего, тешил его самолюбие.
Эл не относился ко всему произошедшему как к акту жестокого изнасилования. Это было не столь важно. Эл носил имена трех лучших детективов мира, так как случилось так, что он не может справиться с одним проклятым подростком? Элу было больно не из-за того, что Лайт его изнасиловал, а из-за того, что он не смог его остановить.
Ягами Лайт, его пленник, отказался ему повиноваться.
Эл снова сфокусировал взгляд на зеркале. Всю жизнь его красотой была его справедливость, а сейчас даже она не имеет значения. Раньше дело крутилось вокруг Киры и L, но сейчас все зашло намного дальше…
Сейчас речь шла о Рьюзаки и Ягами-куне и о том, что между ними произошло.
Тупая боль ядом текла по венам, затуманивая разум. Зеркало больше не показывало справедливую красоту. Он лишился своей власти, и теперь должен был вернуть ее обратно. Он не может позволить Кире взять над ним верх.
И не важно, Кира Лайт, или нет.
Эл не ошибался в том, что секс порабощает людей. Как бы ему того не хотелось, а тело против воли хозяина откликнулось на теплые прикосновения Лайта.
Это было самым разрушительным оружием, и теперь Эл в этом убедился. Может, поэтому люди окунаются в него с головой.
Днем он мыслил рационально. Эл знал, что несмотря на то, что Лайт преступил закон, он не мог позволить Ягами-куну выйти из-под его контроля. Эл был уверен, что Лайт не хотел в тюрьму, поэтому вскоре отмел свою старую теорию. Лайт хотел вытянуть из детектива эмоции, хотел посмотреть на его реакцию. И если Эл все же отреагировал, значит, Лайт победил.
Эти мысли посетили его днем, поэтому он сжег ленту.
Но ночью, когда вокруг только темнота, все открывалось совсем в другом свете. Он проматывал в голове кадры сегодняшнего дня. Темнота порождала гнев и вожделенную жажду мести.
Если Ягами-кун хотел получить реакцию, то черт с ним, он ее получит. Причем сполна.
Секс был прекрасен, но одновременно и болезненен. Может, поэтому люди его так любят за недостатком острых ощущений в повседневной рутине.
Да, в темноте все казалось логичным. И ночь все же показала ему правду. Сейчас он видел в отражении злого, пышущего ненавистью потерпевшего, или же злодея; Белоснежку или же Злую Королеву; Аврору или же Малифисенту. Эл принял решение. Он поднимет оружие, которое выронил Лайт, стоило дверям кабинета распахнуться, и приставит его к горлу Ягами Лайта.
Да, только ночью Эл сможет на это решиться.
***
Головоломка становилось все запутанней и запутанней. Процент вины Ягами Лайта неумолимо подскакивал вверх и так же резко падал. Эл старался мыслить логически и не поддаваться личным эмоциям, но это становилось все труднее, поэтому шкала все время колебалась.
Можно сказать, что когда Эл был в хорошем настроении, процент снижался, но стоило ему испортиться, как детектив цеплялся к каждой детали, которая, по мнению, казалась подозрительной, и шкала прыгала вверх. К слову, настроение у Эла чаще всего было скверным, ибо расследование стояло на месте.
Ягами Лайт был интересной головоломкой, которую хотелось разгадать, но у гениального детектива ничего не получалось и от этого он сходил с ума.
Лайт мог дать ответы на все его вопросы, хотя сам являлся загадкой. Все крутилось вокруг него и Эл застрял в этом круге, где он был наедине со своим единственным другом и единственным достойным соперником.
Ягами Лайт был Кирой, хоть процент еще был низок. Он изо всех сил старался доказать свою невиновность и сумел убедить в этом всю целевую группу. Элу самому не хотелось верить, что он Кира, но…
Факт оставался фактом. Он знал это, хотя пока не смог найти весовых доказательств.
Эл медленно поднялся на ноги и остановился у кровати, бросив беглый взгляд на тумбочку, где стояли электронные часы. 2:37.
Лайт крепко спал, лежа на боку на своей половине кровати. Грудь мерно вздымалась. Слышалось тихое дыхание. Эл отметил, что Лайт очень даже красив. Интересно, сможет ли поцелуй разбить чары Спящей Красавицы? Но опять же, Эл не хотел разбивать чары, наоборот, он хотел наложить на него самое страшное заклятье, какое только может быть, хотел наказать его, хотел уничтожить.
Кровать тихо скрипнула под тяжестью детектива, когда он забрался на нее с ногами и сел, глядя на Лайта сверху вниз. Юноша, будто почувствовав присутствие Эла, сонно перевернулся на спину, но не проснулся.
Коварная улыбка украсила бледные губы Эла, когда Лайт перевернулся под его пристальным взглядом.
Эл опустился на колени и осторожно перекинул ногу, садясь на живот Лайта и с интересом начал наблюдать, как тот сонно заворочался, почувствовал на себе чей-то вес. Эл продолжал зловеще улыбаться, водя по губам большим пальцем.
Это ведь была власть, верно? Может быть, именно поэтому Эл упорно отказывал себе в этом раньше. Она опьяняла.
А может, все потому, что раньше у него не было такого человека, над которым хотелось почувствовать власть? Но сейчас, когда появился Лайт…
Да, он оправдывал свое имя. Такой же яркий, будто свет. Аврора. Чистый, как золото, но опороченный грехом. Лайт был единственным, кого Эл мог бы по праву назвать равным себе, и от этого его будто магнитом тянуло к этому парню. Хотя, может, это и не любовь. Может, Лайт был прав и это просто интерес, просто увлечение.
Как, наверное, иронично, увлечься собственным подозреваемым. Кирой. Лайт сам вынудил Эла на эти меры. Сам спровоцировал в детективе этот гнев, заставив прочувствовать унижение, боль, заставив загореться жаждой мести и справедливости…
Тонкая бледная рука Эла медленно опустилась на грудь Лайта и осторожно заскользила вниз. Пальцы застыли у ремня, но он тут же глубоко вздохнул и, набравшись смелости, накрыл ладонью промежность парня. Эл и подумать не мог, что когда-нибудь опустится до подобного.
Но он чувствовал, что все это правильно.
Это… это было справедливо.
Эл подался вперед, уперев руки по обе стороны от головы парня, и наклонился вниз, прижимаясь губами к губам Лайта. Все же заклинание разрушилось, ибо Лайт медленно приоткрыл глаза, затем, увидев перед собой бледное лицо Эла, резко вжался в подушку и мотнул головой, прижимаясь щекой к прохладной наволочке.
— Что ты, черт возьми, делаешь? — зашипел он, не поднимая головы.
Эл улыбнулся ему. Черные глаза сияли неестественным блеском из-за ноутбука, все еще стоявшего у постели, но от этого Эл выглядел донельзя жутко.
— Тебе, наверное, неловко, Ягами-кун, — тихо спросил Эл. — Прости, но, кажется, это нелогично. Ты сам все это спровоцировал.
— Рьюзаки, — выдохнул Лайт, — прекращай свои дурацкие шутки и слезь с меня. Я не знаю, как ты можешь продолжать валять дурака после того, что произошло…
— …Сегодня днем? — Эл только улыбнулся. — Ах, Ягами-кун… Наверное, я все же должен тебя поблагодарить, хотя, к слову, ты мог бы быть и понежнее. И все же, ты заставил меня понять то, в чем я боялся признаться даже самому себе…
Лайт недоверчиво покосился на детектива.
— Рьюзаки, — сухо буркнул Лайт, — ты вообще способен думать о чем-нибудь, кроме своего расследования? Даже после такого ты умудряешься…
— Я о многом думаю, хотя это не твое дело, — перебил его Эл, тихо вздохнув. — Ягами-кун, я хочу получить от тебя ответы. Ответы на многие вопросы, и я думаю… думаю, что смогу их получить, неважно, каким способом. Я получу их, даже если мне придется выжимать их из тебя силой.
— Рьюзаки, если речь снова о Кире…
