Лайт послушался. Опустившись на стул, он развязал узел и начал медленно разматывать повязку. Избавившись от нее, он увидел, что ватный диск, который Эл приложил к его глазу под бинты, был пропитан темной, запекшейся кровью. Лайт почувствовал, как из-за холодного воздуха глаз начинает сильно болеть. Эл склонился над ним, чтобы осмотреть повреждения.

— Всё очень плохо, — пробормотал он. — Ты видишь им?

— Нет.

— Я думаю, ты задел важные соединительные нервы, — вздохнул Эл, прикладывая новый ватный диск и забинтовывая голову. — К сожалению, я уже ничем не могу помочь. Скорее всего, какое-то время ты будешь испытывать дискомфорт. В глазнице остались микроскопические осколки…

Лайт полностью прослушал его неутешительные прогнозы, прильнув щекой к холодной ладони.

— Помнишь, как однажды ты не мог даже наклеить себе пластырь? — тихо спросил Лайт. — Ты еще уколол палец.

— Да, Лайт-кун, и ты помог мне. Ты был очень любезен. Как и я сейчас.

— Очень странно. Раньше ты был не в состоянии позаботиться о себе и наклеить пластырь, а сейчас умело накладываешь повязку на мой глаз.

— Потому что Лайт-кун нуждается в моей помощи, — спокойно сказал Эл, фиксируя бинт простым узлом. — Знаешь, я кое-что заметил.

Лайт понял, что он хочет сказать.

— Я заметил, что Рюка нигде нет, — продолжил Эл, закрывая аптечку.

— Да, я велел ему уйти.

— Неужели? — Эл удивленно приподнял бровь. — По какой же причине?

— Потому что он мудак.

Эл безмятежно улыбнулся:

— С этим трудно поспорить, — кивнул детектив и пошел к двери.

— Эл… — Лайт снова поднялся на ноги и, пошатнувшись, пошел в его сторону. Эл остановился и обернулся через плечо.

— Да?

— Подойди на минуту, — попросил Лайт, протянув к нему руки.

Эл помедлил, его рука дернулась, но он тут же сжал ее в кулак:

— Нет.

— Почему нет? Ты же знаешь, что я не смогу причинить тебе боль, даже если захочу.

— Потому что я знаю, что… — Лайт не дал ему договорить. Подойдя почти вплотную, он схватил Эла за запястье, разворачивая к себе, и, крепко обняв за талию, поднял в воздух. — Лайт-кун, что ты!..

— Все хорошо, — успокоил его Лайт, снова опуская на пол. Когда босые ноги детектива коснулись пола, он продолжил: — Видишь? Все в порядке. С тобой ничего не случилось.

Лайт опустил голову и вздрогнул. Он стоял там, куда всегда боялся даже наступить.

На том месте, где он умер.

Эл молчал. Лайт был прав, что все в порядке. Он не упал в обморок и не умер. Он продолжал стоять в объятиях Лайта, как будто это самое обычное место в любой комнате этого здания. Так почему Эл боялся подходить к этому месту? Может, он сам накрутил себя?

— Тут нечего бояться, — пробормотал Лайт.

— Правда? — мягко спросил Эл, поднимая голову. Они долго смотрели друг на друга. Казалось, что время остановилось. Наконец, Эл высвободился из рук Лайта и пошел прочь.

— Я не понимаю, — вздохнул Лайт, когда Эл был на полпути к выходу.

— Конечно, ты не понимаешь.

— …Пойму ли я когда-нибудь, Эл?

— Я не знаю, Лайт, — Эл помедлил на пороге, но тут же вышел, прикрыв за собой дверь.

Лайт опустился на колени в том месте, где когда-то умер Эл. Он не понимал.

Он совершенно ничего не понимал.

***

Возможно, во всей этой маленькой сказке Эл Лоулайт был единственным персонажем, которому никогда не предоставляли право выбора.

Рюк решил бросить Тетрадь Смерти в мир смертных. Лайт решил использовать ее, чтобы стать Кирой. Мэлло, Ниа и Мэтт решили расправиться с Кирой после смерти Эла. Миса решила помочь Лайту. Следственная группа решила работать над этим делом. Рэм пожертвовать собой во имя спасения Мисы… У каждого из них был выбор.

Конечно, можно подумать, что Эл решил взять дело Киры, но не сделай он это добровольно, то это расследование ему непременно навязала бы Международная организация уголовной полиции. Ему не предоставляли права выбирать.

Даже возвращение из могилы было не его решением. Он не хотел умирать и не хотел возвращаться. Своим воскрешением он только потешил тщеславие Лайта, который считал, что тот вернулся для мести.

Хотя, казалось, Лайта это не останавливало. Складывалось ощущение, что Лайт стал любить его еще больше, чем раньше.

Лайт не понимал, что Эл до сих пор его любит. И до сих пор ненавидит.

— Я не хотел этого, — сказал Эл вслух, хотя знал, что никто не ответит.

— Я никогда не хотел никого любить, — снова сказал он. — Никогда.

Но Эл Лоулайт был единственным персонажем, которому никогда не предоставляли право выбора.

***

Мэлло с отвращением покосился на поднос, оставленный Ягами.

Он не доверял Лайту, но все же решил, что если бы Кира решил убить его, то использовал бы Тетрадь Смерти, а не подмешивал яд в пищу. Мэлло был ужасно голоден и очень хотел пить, поэтому позволил себе воспользоваться радушием Киры и поплатился за это. Ко всему прочему, из раненого плеча все еще хлестала кровь. Пытаясь остановить кровотечение, Мэлло проклинал Ягами Лайта всеми возможными словами.

Мэлло был умным ребенком. Он понимал, что Кира отравил его. Силы стремительно покидали его, голова кружилась, а плечо горело от боли.

Когда дверь снова открылась, Мэлло был почти без сознания, полулежа растянувшись на полу у кровати. Одна рука прикрывала рану, а вторая, скованная наручником, была вздернута вверх. Левое запястье онемело и неприятно покалывало. Он был настолько слаб, что не мог даже подняться и вернуться на постель. На полу кровь смешалась с рвотой. Глаза были приоткрыты, но он ничего не видел. Свободная рука соскользнула с раны, и Мэлло уцепился за свой крестик, неуклюже принявшись перебирать четки. Он что-то шептал, похожее на молитву, но если прислушаться, можно было различить отдельные слова: «Убью… Я убью тебя…». Снова и снова.

— Я убью тебя! — закричал Мэлло, услышав звук открывающейся двери. Звякнула цепь натянувшегося наручника — единственное, что удерживало парня в вертикальном положении.

— Ты сможешь это сделать, Мэлло?

Мэлло из последних сил поднял голову, удивленно уставившись на фигуру перед собой. Все двоилось в глазах, но он смог определить, что это не Ягами Лайт, как показалось вначале.

— Эл… — выдохнул Мэлло с заметным облегчением. — Почему… так долго…

— Мэлло, позволь сразу предупредить, — перебил его детектив, — что я пришел сюда не для того, чтобы отпустить тебя.

Потемневшие глаза парня сузились:

— Какого черта?.. — он переоценил свои силы и закашлялся, скривившись от боли. — Тогда зачем… черт возьми… ты пришел?..

— Давай, — Эл проигнорировал его вопрос и, наклонившись, помог Мэлло перебраться с грязного пола на кровать, — тут удобнее.

— Этот ублюдок… Кажется, он отравил меня…

— Я знаю. Пожалуйста, помолчи, я должен тебя осмотреть… — Эл убрал руку Мэлло с плеча, и та безвольно упала на матрас. Детектив сел на край кровати и начал медленно расстегивать пуговицы на черной рубашке Мэлло, стаскивая ее с раненого плеча. Подросток поежился под его ледяным прикосновением, несмотря на то, что его тело горело в агонии. — Пуля прошла насквозь, важные артерии не задеты, — прокомментировал Эл и, сунув руки в карман джинсов, достал бинты, которые он прихватил из аптечки. — Сиди спокойно. Я остановлю кровотечение.

Мэлло ухмыльнулся, несмотря на боль:

— Только посмотри на себя, Эл… Играешь в няньку… — он поморщился, когда Эл плотно затянул повязку вокруг плечевого сустава. — Это ты перевязал голову этого ублюдка Ягами, а?

— Да.

— Зачем?

— Потому что если бы я этого не сделал, он мог умереть из-за потери крови.

— Ну и хорошо! — Мэлло чувствовал, как его захлестывает волна неконтролируемой ярости. — Да что с тобой не так, Эл?! Кира плохой парень, помнишь? — Мэлло прикрыл рот рукой и закрыл глаза, сдерживая тошноту. — Как же хреново… — приглушенно пробормотал он. — Иди и принеси мне долбанное противоядие!

— Боюсь, что от мышьяка нет противоядия, Мэлло, — Эл взглянул на надкусанное яблоко, лежащее на подносе. Яблоко, которое, безусловно, было пропитано ядом. — Я ничего не могу для тебя сделать.