— Ты достал сердце, Рюк? Оно понадобится мне сегодня вечером.
— Да-да, я все сделал как надо, — Рюк кивнул в сторону прикроватной тумбочки. — Ну так скажи, для чего оно тебе, а, Лайт? — его жуткая пасть оскалилась в подобии улыбки.
— Для того, чтобы кое-кто не освободил Мэлло, — бросил в ответ Лайт. — Не доставай меня, Рюк.
— Хоть бы попытался относиться ко мне с уважением, — проворчал Рюк и поплелся прочь из комнаты, пройдя через стену. Лайт знал, что он пошел посмотреть на Мэлло.
Лайт быстро застегнул рубашку, затем подошел к прикроватной тумбочке, вытащил оттуда до боли знакомые наручники на длинной цепи и, прихватив заодно красивую шкатулку с чудовищным содержимым, пошел к выходу из комнаты.
Эл, казалось, за все это время даже не пошевелился. Когда Лайт вошел в ванную, Эл сидел в той же позе, но теперь руки уперлись в пол, а голова покоилась на коленях. Лайт застыл, когда заметил, что его плечи едва заметно дрожат, будто он плачет. Ему стало не по себе.
Лайт, сжимая в одной руке шкатулку, а в другой наручники, цепь которых громко звенела, волочась по полу, остановился перед Элом. Его тень накрывала собой детектива. Но прежде, чем Лайт успел хотя бы открыть рот, Эл отодвинулся в сторону от тени Лайта.
— Ты привел нас сюда, не так ли, Лайт-кун?.. — тихо сказал Эл, поднимая голову. Его черные глаза были сухими, а на бледном лице играла странная, грустная улыбка. — …Ты привел нас всех сюда на убой.
Эл снова опустил голову и посмотрел на пол. Лайт отражался в тысячи осколков, и в их отражении Эл видел, как тот протянул ему шкатулку.
— Нет, — детектив покачал головой. — Я не возьму это, Лайт-кун.
— Откуда ты знаешь, что это такое?
Эл посмотрел на Лайта, и на этот раз его лицо выглядело гораздо опаснее:
— Не оскорбляй меня, — пробормотал он, медленно поднимаясь на ноги. Из-за своей сутулости он выглядел ниже Лайта и теперь смотрел на него снизу вверх из-под длинной челки. — Вот скажи мне, — продолжал он, — зачем тебе это? Почему ты возвращаешь память мертвому человеку? Когда ты даешь мне эти сердца… в этих временных отношениях нет ничего, кроме фальши, разве ты этого не понимаешь? Как я могу быть по-настоящему живым? Возвращая меня к жизни, ты не обманешь время. Ты не исправишь то, что натворил.
Лайт ничего не ответил, снова притягивая шкатулку к себе. Эл повернулся к нему спиной.
— Ты боишься, Лайт-кун, — тихо сказал он. — Ты боишься меня таким и хочешь вернуть того человека, каким я был раньше, прежде чем ты убил меня. Но ты боишься сказать правду той «живой» версии меня, поэтому ты разыгрываешь спектакль в надежде, что я ничего не замечу, — Эл повернулся и жестом указал на цепь: — Не знаю, любишь ты меня или нет, но это явно не та причина, по которой ты вселяешь в меня жизнь. Это как иллюзия, где ты можешь делать вид, что никогда не убивал меня, что никогда не разрывал мою душу на части…
— Я просто пытался помочь тебе! — крикнул Лайт, перебивая Эла. — Ты был… Ты был таким грустным, что я подумал, будто могу…
— Меня тошнит от твоей лжи, — сказал Эл холодным голосом. — От твоей лжи, Лайт, от твоих отговорок. Не только обо мне — обо всем.
— Я не вру! — отчаянно выпалил Лайт, бросая наручники на пол. — Я люблю тебя, и ты сказал, что веришь мне, Эл… Ты ведь сказал, что веришь!
Эл долго молчал. Может, он пытался вспомнить, когда говорил такое, может, вспоминал свою смерть. Обернувшись, он протянул открытую ладонь:
— Дай мне сердце, — сказал он безучастно. — Я предоставлю тебе фальшивую версию меня, но при одном условии.
— Что?.. — переспросил Лайт, затаив дыхание, продолжая сжимать в руках шкатулку.
— Ты скажешь мне правду, — тоскливо улыбнулся Эл. — Без наручников, без лжи о Ватари, Мисе и целевой группе. Только правду, — он склонил голову, разглядывая растерянного Лайта. — Ты понимаешь, о чем я тебя прошу? По сути, я прошу тебя признаться… Интересно, ты сможешь это сделать?
Лайт какое-то время колебался, прежде чем неуверенно кивнуть. У него не было особого выбора. Может, Эл рассчитывал, что он откажется, но из-за этой ситуации с Мэлло…
Эл протянул руку за шкатулкой, и Лайт было отдал ему ее, но в последний момент снова притянул к груди.
— Тебе больно, да? — тихо спросил он, хотя заранее знал ответ. — Больно возвращаться к жизни, а затем снова умирать?..
— Да, — кивнул Эл. — Очень больно. Но, надеюсь, в этот раз мои страдания будут оправданы.
— Но… — Лайт смотрел на него в полном отчаянии. — …Что мне делать, если ты не поверишь? В такое трудно поверить, не думаешь?
— В таком случае, тебе нужны доказательства, — Эл сунул руку в карман и протянул Лайту сложенный листок бумаги.
Лайт поставил шкатулку на тумбу и, развернув, прочел содержимое, после чего вскинул голову, но Эл уже доставал сердце. Лайт уже видел этот процесс несколько раз и уже не пугался. Эл застывал, после чего жизнь поселялась в каждой клеточке его тела. Шкатулка упала на пол. Безжизненные глаза начинали проясняться, и детектив отшатнулся к раковине, пытаясь вцепиться в нее руками, но ладони поскользнулись, и он больно приложился ребрами.
Лайт завороженно смотрел на него, не в силах оторвать глаз. Это было похоже на сказочное пробуждение принцессы после долгого сна.
Ноги детектива подкашивались, и он упал бы, размозжив голову об ту же треклятую раковину, но Лайт вовремя подхватил его и опустился на пол, прижимая к себе тело, которое начинало теплеть.
Лайт разглядывал его лицо, когда что-то красное начало мелькать перед глазами. Лайт несколько раз моргнул и нахмурился, глядя на буквы и цифры, появляющиеся прямо из воздуха над головой сыщика.
Эл Лоулайт.
Лайт опустил голову, снова взглянув на Эла. Взгляд остановился на брызгах крови на его рубашке. Может, стоило его переодеть? Конечно, он собирался «исповедаться» перед Элом, но как минимум невежливо оставлять его в грязной одежде. «Да, извини, что забрызгал твою рубашку кровью, когда меня пытались пристрелить» — не самое лучшее начало разговора.
Вздохнув, Лайт поднял его на руки и понес из ванной. Он был легким, поэтому даже с раненой рукой Лайт не чувствовал особой тяжести. Мэлло же весил втрое больше, хотя казался таким же тощим. Лайт пнул дверь спальни, и она распахнулась. Он подошел к кровати и медленно опустил на нее Эла. Все это напоминало ему момент, когда он положил его сюда в сопровождении Мацуды и тот лежал, подобно Белоснежке или Спящей Красавице…
Подойдя к шкафу, он тщательно осмотрел содержимое своего гардероба, пытаясь найти что-то более или менее подходящее Элу. Что-то белое и скучное. Может, ему подошел бы серый или синий? Может, зеленый? В конце концов, он выбрал черную рубашку с белыми полосками и, подойдя к Элу, стянул с него грязную рубашку, сунув ее в тумбочку.
Он успел забыть об ужасном шраме Эла на груди, похожем на корсет, и вздрогнул от ужаса. Стараясь не смотреть на него и, быстро натянув на него рубашку, начал застегивать пуговицы. Как «живой» Эл отреагирует, если увидит этот шрам? Он может подумать, будто Лайт втайне торгует его органами…
Эл зашевелился и приоткрыл глаза. Моргнув, он сфокусировал взгляд на Лайте.
— Разве уже утро? — спросил он, в недоумении озаряясь по сторонам, но за окном была ночь. — Я так долго не мог заснуть? Или ты снова накачал меня наркотиками?
Лайт молчал, глядя на блестящие глаза детектива и стараясь игнорировать малиновые символы над его головой. Он не хотел ни в чем признаваться, хоть и понимал, насколько это эгоистично по отношению к другому Элу. Этот Эл был счастлив, и Лайт не хотел его расстраивать. С другой стороны, если Лайт признается, этот Эл ничего не сможет сделать. У него больше нет власти. У него нет связей, нет влияния. Он мертв.
Больше не было необходимости врать, но ложь — единственный способ ощутить еще немного любви Эла. Но мертвая версия Эла с помощью этого условия выстроила терновую ограду вокруг его временного счастья. Лайту ничего не оставалось, как броситься грудью на эти шипы и, истекая кровью, узнать, удастся ли ему выжить после того, как он изложит свою колючую, острую правду.
