Раньше, до реальной смерти Эла, все происходило быстро и без промедления, они прерывались разве что на споры о том, чья очередь быть снизу. Все было так сухо и жестко, что Лайт даже пожалел о том, что в свое время пренебрегал нежностью. Он много потерял и хотел возместить все это именно сейчас, но Эл и так был возбужден, а дополнительная трата времени его утомляла.

Лайт улыбнулся и решил выполнить просьбу нетерпеливого любовника и дать ему то, что он хочет. Растянувшись в ногах детектива, он обхватил пульсирующий член и разом вобрал его в рот. Эл дернулся и откинул голову назад, сминая пальцами простынь. Он снова и снова повторял имя Лайта на английском, пока тот не прервался и не поднял голову, облизывая губы:

— Я тебя не понимаю, — сказал он.

Эл приоткрыл глаза и посмотрел на Лайта слегка расфокусированные взглядом:

— Ты бы предпочел… чтобы я говорил по-французски?..— отрывисто спросил Эл, послушно переходя на японский. — Это язык… любви…

— Я не знаю французского.

— Очень красивый язык… — пробормотал детектив, откидывая со лба взмокшую челку. — Может, на немецком? Или итальянском? Могу даже на русском.

Лайта всегда впечатляли возможности Эла в плане владения другими языками. Он блестяще знал немецкий, испанский, итальянский, французский, голландский, японский и русский, а так же не так свободно, но мог связать предложения на арабском, китайском, корейском и португальском языках.

— После того, что ты вытворял своим ртом… — прошептал Эл, наблюдая, как Лайт встал на колени, принявшись расстегивать ремень, — …я могу говорить только на своем родном языке.

Лайт наклонился, вовлекая Эла в глубокий, слегка горьковатый поцелуй, попутно стягивая с себя брюки и боксеры, затем опустился на ноги детектива так, что их члены касались друг друга. Эл зашипел сквозь стиснутые зубы, когда Лайт взял их вместе и провел рукой вверх.

— Закрой глаза, — пробормотал Лайт, наклоняясь так, что их лица были всего лишь в нескольких дюймах друг от друга.

— Кажется, сегодня ты… особенно доминируешь, Лайт-кун.

— Закрой. Я не сделаю ничего, что бы тебе не понравилось.

Эл поколебался, будто мысленно боролся с недоверием к молодому человеку, но все же закрыл глаза. Лайт положил руку на его плечо, прижимая к постели, а другой рукой обхватил член Эла, направляя его в себя. После долгих бессонных ночей он уже не нуждался в том, чтобы тратить время на растяжку.

Эл задохнулся от неожиданности и распахнул глаза, глядя, как Лайт слегка поморщился от боли.

— Лайт-кун… Если тебе больно, ты не должен…

— Нет, — решительно прервал его парень, продолжая опускаться все ниже. — Все нормально, нормально… Просто… Сила тяжести… Немного больно…

— Давай обманем силу тяжести, — Эл положил руки на бедра Лайта и резко насадил его на себя, срывая с губ Лайта болезненный вскрик.

— Ты в порядке? — взволнованно прошептал Эл.

Лайт кивнул, тяжело дыша.

— Больно?

— Не очень… — пробормотал он.

— Можно мне… начать двигаться?

Лайт снова кивнул, но Эл не пошевелился. Он смотрел на смущенного парня, щеки которого залил румянец. Грудь тяжело вздымалась, на висках выступили капельки пота. Эл протянул руку, коснувшись его щеки, и почувствовал, что она мокрая. Склонив голову, детектив провел большим пальцем по его коже, вытирая влажную дорожку.

— Ты снова плачешь, — констатировал он. — Я сделал тебе больно?

Лайт уже почти не чувствовал физической боли. Он был морально сломлен. После долгих месяцев ненависти к этому человеку и удовлетворения своих потребностей лишь при помощи рук, внезапная перегрузка эмоциональных и физических ощущений дала о себе знать. Лайт покачал головой, глядя на своё отражение в черных глазах, и улыбнулся сквозь слезы.

«Ты все равно не сможешь остановить эту боль».

— Все хорошо, — прошептал он. — Можешь двигаться.

Эл слегка кивнул, положил руки на талию парня и медленно качнул бедрами. Лайт сдавленно застонал от боли, запрокинув голову назад. Он все еще был в рубашке, и ее длинные полы то и дело задевали эрекцию.

Лайт почувствовал, как слезы с подбородка закапали на рубашку. Он не мог их остановить. За всю свою жизнь он не плакал столько, сколько сегодня.

Может, Эл был прав. Алхимия была создана жадными и слабыми людьми? Вернуть Эла к жизни только на одну ночь было самым эгоистичным поступком даже для Ягами Лайта, и он это осознавал.

Опустив глаза, Лайт посмотрел на Эла. Детектив тяжело дышал, одной рукой держа Лайта за бедра, а другой сжимая простыни. Черные волосы прилипли к лбу, из-за густой челки Лайт почти не видел его глаз, лишь нос и соблазнительно приоткрытые губы.

Он сделал это. Он дал ему жизнь. Дважды он забрал ее и дважды вернул.

Он может продолжать делать это снова и снова. Он знает формулу. Он знает компоненты.

Это была жадность. То же самое, что желать богатства и бессмертия, только желать счастливой жизни без страха смерти. Но алхимия не совершенна и не может вернуть человека с того света без последствий, за все надо платить. В их случае — чужими жизнями, которые поплатятся своими сердцами за счастливую жизнь Киры.

Вдруг Лайт ахнул, когда пара рук обхватила его член и начала двигать ими в такт движениям бедер. Он всхлипывал от удовольствия, понимая, что всего одно слово и он больше не сможет сдерживаться.

— Лайт…

Этого хватило, чтобы перед глазами вспыхнули грандиозные фейерверки. Эл громко застонал, прикрыв глаза, и Лайт почувствовал внутри себя разливающееся тепло.

Легкость и приятная нега охватила все тело. Лайт наклонился, чтобы поцеловать детектива и перекатился на постель, тут же угодя в теплые объятия. От Эла исходил жар, а сердце выбивало бешеные ритмы. Чужое сердце.

Лайт обнял его в ответ и уткнулся носом в тонкую влажную шею. Вскоре дыхание Эла стало ровным, грудь мерно вздымалась. Он заснул.

Лайт стиснул зубы и приподнялся на локте, глядя на бледное лицо Эла, на щеках которого еще сохранился румянец.

— Прости меня, — выдохнул Лайт, борясь с подступающими слезами. — Пожалуйста, пожалуйста, прости меня.

***

Ниа однажды сделал Мэлло и Мэтту язвительное замечание по поводу того, что они слишком громко «дерутся» в своей комнате. Ему было всего тринадцать и в силу своего возраста он не понимал, какие именно между ними отношения, но когда шум в соседней комнате продолжился, мальчик отправился туда, чтобы снова попросить не отвлекать его от размышлений.

Именно тогда Ниа увидел то, чего не должен был видеть. Вопреки всему, на бледном лице не проскользнуло ни тени удивления или ужаса. Он просто отвернулся и, тихо попросив быть потише, так же безразлично ушел.

Он мог бы пожаловаться Роджеру, ведь подобное не должно твориться в детском приюте, тем более для гениев, но ему было неловко идти в кабинет к мужчине с таким доносом. Мэлло был до ужаса упрям, единственный, кто мог терпеть его — это Мэтт.

Ниа замечал, что их дружба очень крепкая, ведь они с самого детства держались вместе, но о том, что между парнями может быть что-то большее, даже не думал. Ведь это противоречит природе.

Только однажды он говорил об этом с Мэлло. Спустя три месяца Ниа сидел на полу в опустевшей игровой комнате, играя с маленькими машинками. Был очень жаркий летний день, и в такое время в этой комнате было очень влажно и душно, поэтому дети либо разбрелись по своим комнатам, либо прятались в тени. Помимо Ниа, там был только Мэлло, который ждал Мэтта, который должен был вернуться после отработки за то, что играл в приставку во время урока.

— Я все понял, — безразлично сообщил Ниа, не отвлекаясь от игры. — Раньше я думал, что вы с Мэттом деретесь. Я думал, что тебе больно, раз ты временами стонал и шептал его имя.

Мэлло поднял голову от книги, которую держал в руках.

— Я понял, чем вы на самом деле занимались, но мне все еще кажется, что вы дрались, — продолжал Ниа. — Это было так агрессивно. Ты так сжимал его шею…