Лайт вздрогнул и, осторожно опустив его на пол, отстранился. Эл лежал совершенно неподвижно, закрыв глаза. Он выглядел мертвенно-бледным, впрочем, как обычно, но Лайт был крайне встревожен. Может, ему просто показалось, что он теплый? Сознание просто выдавало желаемое за действительное? Не обращая внимания на смех шинигами за спиной, он протянул дрожащую руку к щеке Эла и тут же ее одернул, будто обжегшись. Эл был теплым! Что это значит? Это сердце?..
Лайт осторожно потянулся и поднял его футболку. Что он ожидал там увидеть? Что мертвое сердце в самом деле погрузилось в тело детектива? Это казалось смешным и абсурдным, но…
…Как еще могло такое произойти? Он сунул руку под футболку, а когда вытащил, сердца уже не было! Где оно сейчас?..
Набравшись смелости, он начал медленно поднимать футболку, когда Эл резко дернулся и схватил его за запястье.
Это было ужасно непривычно чувствовать вместо прикосновения ледяных пальцев — тепло.
Эл открыл глаза и, не отпуская запястья Лайта, сел.
— Что случилось? — спросил он, потирая левый висок. — Я упал в обморок?
Его голос звучал совершенно иначе. В нем не было отчужденности, как раньше.
— Я… — Лайт запнулся и в недоумении нахмурился. — …Ты теплый.
Глаза Эла удивленно расширились:
— Почему тебя это так удивляет, Лайт-кун?
Лайт приоткрыл рот от удивления, пытаясь понять то, что происходит, а затем он понял…
…что может видеть свое отражение в глазах Эла.
Лайт ахнул от неожиданности и, подобравшись ближе, сел на колени напротив Эла. Он разглядывал его глаза, касался теплого лица и не мог поверить в то, что произошло. Лайт видел в его глазах весь спектр эмоций от любопытства до настороженности. Он видел то, на что Эл не был способен раньше.
— Что ты делаешь? — спросил Эл после терпеливого молчания.
— Где сердце? — это был единственный вопрос, который Лайт был в состоянии адекватно сформулировать.
Эл моргнул.
— Какое сердце, Лайт-кун?
— Не шути со мной, Эл, — процедил парень, уверенный, что Эл просто издевается. — Где сердце? Что ты с ним сделал?
— Я просил называть меня Рьюзаки, — ответил Эл, который в самом деле выглядел сбитым с толку. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Может, ты переработал. В последнее время мы работали ночи напролет, чтобы поймать Киру и…
— Что?! — Лайт смотрел на него, широко раскрыв глаза.
Эл вопросительно приподнял одну бровь. После неловкого молчания, Эл вздохнул, что-то решив про себя:
— Возможно, тебе не стоит так беспокоиться обо мне и задуматься о себе, — сказал он. — Ты хорошо себя чувствуешь, Лайт-кун? Может, тебе стоит прилечь?
Лайт протянул руку и положил ладонь ему на грудь. Удар. Еще один.
Жив? Так он правда… жив?
Противоречивые эмоции захлестывали его с головой. Все смешалось, и радость, и растерянность. Сердце размеренно билось в его груди, а глаза блестели. Все это портил лишь хриплый смех шинигами, и Лайт обернулся к нему, указывая заткнуться.
— С кем ты говоришь, Лайт-кун? — настороженно спросил Эл, наблюдая за Лайтом.
— Я… Я… — Лайт смотрел на него, видя на лице Эла… заботу о нем.
Неужели он не видит Рюка? Ведь он видел его всего минуту назад…
— Я думаю, что тебе нужна медицинская помощь, Лайт-кун, — решил Эл, слегка прищурившись. — Я позову Ватари, он что-нибудь порекомендует…
Лайт смотрел, как Эл сунул руку в карман в поисках телефона. Он ощущал себя зрителем театра, который наблюдает спектакль. Эл был актером. Нереальным, неприкасаемым, далеким. Эл был замечательным актером и, ко всему прочему, очень жестоким, так что он мог запросто разыграть сценку, делая вид, что он жив, чтобы досадить Лайту внезапной надеждой, которую он потом с наслаждением растопчет. Но эти живые глаза и мягкий голос без тени привычного холода…
Но как мертвец может быть таким теплым? Как он может выражать эмоции? Даже такой искусный актер, как Эл, не мог снова запустить свое сердце, даже для самого масштабного розыгрыша.
Лайт не знал, верить этому или нет.
— Должно быть, я оставил свой телефон в спальне, — вздохнул Эл, обыскав свои карманы. — Давай, нам придется сходить за ним…
Как объяснить ему тот толстый слой пыли вокруг? Как объяснить пустующие комнаты?
Эл поднялся и направился к выходу из комнаты, но тут же остановился, обернувшись, и в замешательстве поднял руку, на которой когда-то был застегнут наручник.
А сейчас его не было.
— Где наручники? — спросил он, глядя на голое запястье Лайта.
Лайт открывал и закрывал рот, абсолютно не понимая, что должен сейчас делать или говорить.
— Я… Я не знаю, — пробормотал он. — Наверное… Наверное, остались в спальне.
— Почему они не на наших запястьях?
Лайт пожал плечами, отчаянно пытаясь сформулировать объяснение всей этой ситуации.
— Я… Я не знаю, Эл… То есть Рьюзаки… Ключ только у тебя…
Эл устало потер переносицу:
— Я обеспокоен, Лайт-кун. Может, мы оба перетрудились. Я не помню, что бы снимал наручники, но, как ты сказал, ключ от них только у меня… — он с подозрением взглянул на Лайта. — Пошли, сходим за ними и позовем Ватари…
Эл развернулся и стоило ему сделать несколько шагов, как ноги подкосились, и он точно бы упал, если бы не успел ухватиться за край стола.
Лайт подлетел к нему и помог сесть на стул.
— Ты слишком слаб, чтобы дойти до спальни, — сказал Лайт, затаив дыхание. — Я сам схожу и принесу наручники с телефоном, ладно?
— Нет, я не могу позволить тебе выйти из поля моего зрения, — Эл снова попытался встать, и снова его ноги оказались слишком слабы, чтобы удержать вес его тела.
— Я знаю, — мягко сказал Лайт, — но ты не в состоянии сделать даже шаг. Останься тут. Я вернусь через секунду.
Лайт вылетел из кухни, бросившись в кабинет целевой группы, где он оставил две Тетради Смерти на самом видном месте.
Эл правда жив?
Лайт почувствовал необъяснимую радость, которая охватила его тело и разум. Если он жив, то Лайт может так много сказать ему, они могут снова проводить целые часы за интересными дискуссиями с вопросами, аргументами, смогут снова болтать, обнажая души… Лайт сам не понимал, что это так много для него значит. Он все еще чувствовал приятную теплоту его тела, ощущал на себе обеспокоенный взгляд его черных, живых глаз. Мысль о том, что Эл жив, вызывала бурю эмоций.
Забежав в комнату, он резко остановился. Вместе с Элом приходит и опасность. Он совершенно забыл, что Эл тот человек, которого Кира должен опасаться больше всего.
Подойдя к столу, он открыл свою Тетрадь Смерти и взял ручку.
Аккуратно выведя L, он остановился.
Он не мог заставить себя написать все остальное.
Эл был опасен. Он был самой большой угрозой, он был ядерной бомбой с таймером высокой скорости. Он не мог оставить его здесь, особенно тогда, когда он вернулся к жизни и уверен, что все как прежде.
Элу здесь не место. Не сейчас, когда Лайт зашел так далеко и инсценировал собственную смерть, чтобы оторваться от Мэлло и Ниа.
Эл жив. Его друг, его любовник, его каратель.
Лайт не знал, как объяснить Элу отсутствие целевой группы. Отсутствие Мисы. Отсутствие, о, Боже, Ватари.
Лайт колебался, глядя на белый лист. Логика твердила, что он должен убить угрозу, ведь не было никаких причин держать его в живых, когда Эл может с легкостью подтолкнуть его к эшафоту, особенно сейчас, когда план трещит по швам.
— Он жив, — сказал Рюк, просочившись сквозь стену. — Я могу видеть его имя и продолжительность жизни. Если запишешь его имя — убьешь.
— …Я знаю.
Рюк засмеялся:
— Есть какие-нибудь мысли по этому поводу, а, Лайт? Колеблешься?
— Нет, — пробормотал Лайт, сильнее сжав ручку и выводя последние «Лоулайт» дрожащей рукой. — Все. Готово.
Захлопнув тетрадь, он сверился с часами:
— Тридцать шесть секунд и все.
Рюк все еще ликующе ухмылялся:
— Ты был застигнут врасплох, не так ли?
