Если бы…

Но было уже поздно, и – он сделал глубокий вдох – это был неплохой способ оттолкнуть Питера, уже сейчас обезопасив его от себя.

- О чём ты? – решившись, с мнимым равнодушием спросил он.

- Ты знаешь, о чём, – глотая страх и стыд, не отступал Питер, – вот только не ври мне сейчас, – начал он горячиться, отмечая малейшие изменения мимики брата, – я знаю, когда ты лжёшь. Знаю все твои заблуждения, знаю, как они выглядят на твоём лице, все эти твои сжатые зубы и чересчур спокойный взгляд! – уже почти кричал он, разбрызгивая эмоции, как капли раскалённой магмы, – я знаю тебя! Ты мой брат!

- Вот именно! – оглушительно и очень неожиданно рыкнул Нейтан, мгновенно выбивая из-под этого потока лавы твёрдую поверхность, обрушивая её с обрыва вниз в ледяную воду, – вот именно, – уже тише, вскинув брови, подчеркнул он.

Несколько секунд они стояли молча, через взгляды изливая друг на друга всю ту бурю эмоций, большую часть которой не решался озвучить даже Питер.

- Чего ты хочешь… – устало спросил Нейтан.

- Ты об этом? – тот приподнял руку, в которой была зажата папка с данными на Барона, но сам же, поморщившись на неуместность этого жеста, сразу же опустил её и как-то сник.

Больше всего он желал бы разъясниться с братом, но эта его внезапная готовность к откровению – вот именно сейчас – она сбивала с толку. Нейтан говорил с ним. Даже сам факт этого ослеплял! Но почему именно сейчас, посреди улицы, под уличными камерами Прайматек? Вот что он может ему сейчас ответить?

Мысли разбегались.

Как вообще сформулировать то, в чём сам ещё не разобрался? Как сказать о том, о чём и размышлять-то было страшно?!

Хочет сейчас или вообще? Для себя, для него, или для обоих? Имеет ли он вообще право хотеть хоть чего-нибудь?!

Любая попытка облечь творящийся с ним водоворот чувств и эмоций в нечто, хоть отдалённо имеющее логическую структуру, терпела катастрофический крах, превращая то, что внутри ощущалось самым высшим, самым пронзительным чудом, во что-то корявое и странное, постыдное и неправильное, категорически неприменимое не только к его идеальному брату, но даже к себе самому.

До боли стиснув зубы, Питер снова вскинул руку, потирая лоб.

- Чтобы мы, как и раньше, могли говорить честно… – наконец, сказал он, не то утвердительно, не то вопросительно.

- Ты хочешь, что всё было как раньше? – хрипло уточнил Нейтан.

- Знаешь… если бы мне предложили сейчас на выбор: вернуть способности или… – Питер мотнул головой в его сторону, а потом взмахнул широко руками, как бы описывая их круг… – я бы не раздумывал.

Между ними снова повисла пауза.

Они будто шагнули на шаткий мостик с двух разных сторон навстречу друг другу, но после первого же движения поняли, что вряд ли тот выдержит их обоих, что бездна под ногами ещё глубже, чем казалось, и что удобные безопасные площадки за их спинами уже закрыли, и назад хода нет; и вообще, вокруг ночь и туман, и лучше даже не пытаться дёргаться, потому что всё, что они могли сейчас чувствовать – это присутствие того, другого, на противоположном краю, и лёгкое пошатывание хлипких досок.

Но если у Питера ещё была надежда на то, что они оба смогут удержаться здесь, пусть он ещё и не понимал, как именно – то Нейтан был уверен, что обоим им не устоять.

Одному из них нужно было перешагнуть через перила.

И это определённо должен был быть он.

- Нам нужно остановить отца, – прервал он молчание, то ли обещая продолжение разговора, то ли показывая, что здесь больше не о чем говорить.

Потом отступил ещё назад, попросил присмотреть за матерью, и улетел.

Один.

Пока ещё имел силы это сделать.

* *

Питер долго смотрел на конденсационный след в той части неба, где Нейтан соскочил на сверхзвуковую – и чувствовал себя последним ублюдком; почему-то из всей кучи только что произошедших невообразимо важных вещей, перед глазами – прямо на голубом фоне неба, от которого его только что отлучили – мелькал момент, когда перед тем как произнести его имя, Нейтан облизнул изнутри губы.

Тот часто так делал.

Это можно было считать его привычкой, но Питер никогда не думал об этом так, как думал сейчас.

Возможно, на него подействовало именно это сочетание, когда на доли секунды появившийся язык рассёк губы брата, приоткрывая их как будто только для того, чтобы они, снова коротко сомкнувшись на первой глухой согласной, смогли выдохнуть его имя. «Пит».

Возможно.

Но только легче от этого не было.

Только проклятый извращенец мог покрываться ознобом и стоять, бездумно пялясь в небо, от бесконечного мысленного прокручивания собственного имени, как полюбившегося видеофрагмента, снова и снова. И тот факт, что это самое имя произносилось исключительно голосом брата – тихим и низким голосом – совсем не приносил облегчения.

====== 95 ======

- Я угадаю, – даже не посмотрев на вошедшего, произнёс сидящий спиной к двери мужчина, – хотите, чтобы я забрал ваши способности.

В его голосе не было вопроса, он утверждал это, лениво и немного снисходительно, так, что было понятно, что к нему уже обращались с подобной просьбой, и что собственное всемогущество приносило ему немалое удовольствие.

- Нет, вообще-то я начала привыкать, – Трейси удивлённо улыбнулась, больше для самой себя, из-за осознания того, что действительно, прошло всего ничего, а то, что казалось кошмаром, незаметно стало частью её жизни, и не самой плохой частью, нужно признать, – я пришла потому, что думаю, что мы с вами можем помочь друг другу.

- Неужели? – всё так же, не глядя, небрежно бросил ей «повелитель способностей».

Однако его гостью, похоже, это не обескуражило.

Мисс Штраус ничуть не смущали ни дорогая и стильная обстановка огромного кабинета, ни откровенно пренебрежительное поведение хозяина этого самого кабинета. Она не торопилась вторгаться дальше, но при этом не топталась у входа, как нищий проситель, а наблюдала, стараясь получить максимум информации о том, к кому пришла.

Мистер Петрелли, несомненно, впечатлял. Но и она была опытным игроком.

И ей было важно, чтобы он сам проявил интерес.

- Со своей стороны прошу только, чтобы вы прикрыли меня, когда всё образуется, – будто не заметив его реплики, продолжила она свою речь и, встретив его наконец-то заинтригованный взгляд, перешла к цели своего визита. У неё было предложение, от которого мистер Петрелли не должен был отказаться, – понимаете, мне кажется, у вас проблема с имиджем…

В глазах смотрящего на неё мужчины мелькнуло восхищение.

Он не выказывал явно своё удивление, но эта воспитанница капитолийских холмов, успевшая незаметно пересечь его кабинет и удобно – словно в своём любимом кафе – устроиться напротив него на диване, действительно смогла его вызвать.

Безусловно, он знал, кто она.

Не так давно, узнав об определённом интересе со стороны Вашингтона к своему сыну, он в некоторой степени поспособствовал принятию решения о выдвижении Нейтана на пост сенатора. И то, что мисс Штраус поддерживала этот интерес, он тоже знал.

Она была одной из тех, кто находился в зоне его внимания, особенно после того, как проявилась её способность. Он знал о ней гораздо больше, чем знал его сын; почти столько же, сколько она сама; и по истечению дня собирался узнать больше, чем кто-либо ещё.

Но уже сейчас он был готов поаплодировать Нейтану – из-за которого он только что исходил разочарованием – за то, что тот, помимо поста, умудрился заполучить и эту занимательную молодую леди. А то, что сын её уже «заполучил», мистер Петрелли не сомневался. Иначе у мисс Штраус не было бы сейчас резона извещать его о собственных талантах, опыте и знаниях устройства мира власти, и выкладывать своё мнение о местонахождении в этом мире невидимого главы компании Пайнхёрст.

- Для дальнейших ваших шагов вам нужен публичный представитель. И, по логике, это были бы вы. Проблема в том, что все считают вас мертвым.