Да простит его Клер…

* *

Клер его не простила.

Он пообещал ей поговорить с одним из беглых преступников, на которого она самолично вышла и внезапно воспылала к тому сочувствием.

Да, да, да, тот не был дьяволом во плоти, особенно по сравнению с остальными! За ним было всего одно убийство, и то пришедшееся на первое проявление способности – сосед вывел его из себя, доведя до спонтанного всплеска силы – и парня забрали следующей же ночью, без суда и следствия, сразу под «тёплое» крылышко Прайматек, на пятый уровень. Чёрт, но его способность даже по описанию выглядела весьма угрожающей, а в тот момент им некогда было выводить градации потенциального риска! Парень умел создавать пространственные дыры, втягивающие в себя всё в радиусе нескольких метров без возможности возврата!

А ещё у него было имя – Стивен, и семья, которая отреклась от него, когда его забрали; и мистер Беннет отлично понимал свою дочь, со всем рвением взявшуюся за судьбу этого бедолаги.

Да, он обещал ей поговорить с ним.

Он и поговорил.

Предложил сделку. Свободу в обмен на ликвидацию своего нового напарника, в момент разговора стоящего в отдалении и ничего не подозревающего.

И всё было бы хорошо, будь Стив хоть немного достоин звания убийцы, которое, «благодаря» компании, носил на себе несколько лет. Но убийцей он не был и вместо того, чтобы тихо создать воронку в непосредственной близости от Сайлара, он, заупрямившись, развёл драму, не поддаваясь ни предложениям, ни шантажу, ни угрозам, и всё это в присутствии Клер, шокированно взирающей на отца, безуспешно пытающейся увязать его безжалостные действия с его же эмоциональным:

- Это всё ради нас, Клер!

В общем, вышло не очень.

Разумеется, Сайлар понял, что что-то не так, и пошёл в их сторону.

И это был лучший момент для того, чтобы навсегда отправить его в ад, но Стив принял иное решение и со словами:

- Я не чудовище, – отправился в ад сам. Хотя, скорее всего, не для постоянно проживания, а для того, чтобы забронировать там местечко для Беннета, а самому, с короткой промежуточной остановкой в чистилище, отправиться куда повыше. С таким-то самопожертвованием. Или это можно было считать самоубийством? Проклятье. Какая теперь к чёрту разница…

На словах Клер простила его. Но в душе – Ной видел – не особо.

Ни за то, что он притащил с собой Сайлара, ни за то, что сотворил со Стивом.

Сайлар был рад.

Ублюдок.

Молчал всю дорогу, пока они отвозили Клер домой, но когда Ной попытался пробиться к притихшей замкнувшейся дочери, встрял туда, куда его не звали!

- Она не верит ни единому твоему слову, Ной. Она прекрасно понимает, что ты устроил, и поняла, кто ты такой. Манипулятор. Разве не так, Клер? Ты использовал её, чтобы найти того беднягу, потом использовал его, чтобы найти меня… потому что для тебя я всего лишь чудовище. Он не видит в нас людей, Клер, и никогда не увидит.

И Клер ещё больше скукоживалась, а Ной молчал и бессильно стискивал зубы.

И ненавидел ублюдка, как никогда.

====== 79 ======

Нейтану не слишком хотелось встречаться с матерью.

Он всё ещё не простил её и, даже осознавая некоторую детскость своих обид на неё, совершенно не готов был всё забыть и шагнуть навстречу. Возможно, его обиды были не очень взрослыми, но весь тот кошмар, который приключился с ним, и Питом, и ещё многими и многими людьми не без участия матери, и то множество кошмаров, что нависли над ними всеми, готовые разразиться в любой момент – всё это было достаточно взрослым для того, чтобы в качестве компенсации за это он мог требовать хотя бы время для «переваривания».

Кроме того, ему не нужна была сейчас её проницательность. Абсолютно. Категорически. До такой степени, что у него внутри всё холодело при мысли, что она хоть что-то может заподозрить. Хотя его и не в чем пока было подозревать. Или – кто знает, откуда появляются её видения и что их провоцирует – увидеть во сне. Хотя и видеть пока что было нечего.

Но обещания – и не столько произнесённые, сколько выдаваемые самому себе по умолчанию – не оставляли ему выбора.

Было не так много мест в мире, куда можно было обратиться за помощью для Трейси.

И самым очевидным из них была Прайматек.

Так что как бы неоднозначно он не относился к компании, бразды правления которой после гибели Боба Бишопа взяла на себя мать, если кто и мог что-то подсказать – так это они.

* *

Он твёрдо и несколько раздражённо вышагивал по коридорам пятого уровня на полшага впереди тревожно озирающейся Трейси и искренне недоумевал, что они здесь делают. И что надумала мать, и почему нельзя было назначить встречу в кабинете.

Наверняка она подготовила для него какое-то занимательное с её точки зрения зрелище: скорее всего, спешила поделиться успехами на новой должности и попытаться скостить несколько обиду сына-сенатора, предъявив ему Сайлара, о поимке которого Нейтан уже успел наслышаться.

Но все его предположения рассыпались в прах, стоило ему переступить порог камеры, которая являлась местом назначенной встречи.

Там, под капельницей, зафиксированный на каком-то чудовищном сооружении, то ли столе, то ли кушетке– без чувств, без движения, без сознания, и даже, кажется, без дыхания – лежал совсем не Сайлар. Там был Питер, его Питер, из этой реальности, он точно это знал.

Мать стояла рядом, опираясь о стол, но спину держа привычно прямо, ничем не показывая своего сожаления по поводу печального положения своего младшего сына, но Нейтан слишком хорошо её знал, чтобы не испытывать сомнения по поводу её показного равнодушия.

Будь ей всё равно, она бы его сюда не позвала.

Но, чёрт бы её побрал, что ещё!? Что ещё она натворила!?

С трудом удерживаясь от более буйной реакции, неумолимо проваливаясь во все прошлые «с Питером беда», внешне практически спокойный, но внутренне расшвыривающий по сторонам все заданные самому себе зароки и установки относительно брата, он подошёл к его изголовью, осторожно опускаясь на колени, и, не думая о том, как это будет выглядеть в глазах матери или Трейси, опустил на его грудь руку, пытаясь уловить хоть какие-то доказательства жизни.

- Что с ним случилось? – не отрывая от Питера взгляда, спросил он.

Так, на коленях, он был к нему ближе.

Так, на коленях, он мог хоть как-то его чувствовать.

- Я намеренно ввела его в кому, – деловито пояснила мать, ненадолго привлекая к себе внимание старшего сына и удостаиваясь его короткого ошарашенного взгляда.

- Что?!

- Твой брат пытался меня убить, – она даже не сбавила будничности тона.

- Почему? – обманчиво тихо и без грамма удивления спросил Нейтан, возвращаясь взглядом к Питу, нависая над ним, беспокойно всматриваясь в полумраке камеры в его закрытые глаза. Он даже не трудился скрывать, что в последнем заявлении матери его больше взволновала судьба брата, нежели её несвершившаяся смерть. Кажется, он не верил, что тот всерьёз мог угрожать ей.

Кажется, он вообще ей не слишком верил.

- Он получил способность Сайлара, и теперь испытывает её последствия. У нас большие проблемы.

Нейтан замер над братом и обратил, наконец, на мать, действительно серьёзный взгляд. Серьёзный и чертовски испуганный. Отмечая то, что заметил не сразу – утомлённый вид и заклеенный порез у неё на лбу. И медленно осознавая, что его страх – он по-прежнему не за неё… он за Питера.

Господи… во что он снова ввязался?

Во что ОНА снова ввязала его!?

* *

Трейси стояла в стороне и молчаливо наблюдала за разворачивающимся перед ней действием. Точнее, сразу за двумя действиями. Или тремя? Очевидно, семейству Петрелли было не привыкать к подобным многослойным спектаклям.

За первым, самым явным слоем из произнесённых слов и демонстративных действий, проступала целая вязь взглядов, намеков, полутонов, наличие которых она могла распознать, но их значение… оно терялось для неё, и чем больше она наблюдала за ними, тем меньше была уверена, что хочет знать.