— Когда твой учитель погибнет, не угодив новому магистру, эти слова вернутся к тебе, Заэрон.

— Действительно, — обронил Никрам с презрением.

— Недостойно… — согласился тот пламенный, с которым я подрался, а остальные посмотрели на рыжего Заэрона с осуждением.

Очевидно, этот Румил был учеником погибшего магистра, догадался я. Заэрон отчаянно покраснел и выплюнул:

— С чего это моему учителю погибать? Они с магистром друзья!

— Как будто ты забыл нрав брата Даэргона, некогда принадлежавшего роду Эраиссэ! — сказал Румил, и все оглянулись на нас.

— Учитель суров, но справедлив, — сообщил я (слава богам, Никрам молчал, наверное, размышлял о своем дипломатическом фиаско). — Так где же кухня?

И Румил отвел нас на кухню, а остальные пламенные потащились следом. Ощущеньице, скажу я вам, не из приятных: это тебе не толпа темных поклонников, тут было больше похоже на преследующую свору адских гончих. По дороге я попытался расспросить Румила об Эйлахе — не знает ли он, мол, куда его бывший учитель девал недавно пойманного им в резиденции темного? Но Румил лишь злобно прошипел: “Магистр мертв и теперь его можно обвинить во всем, даже в сговоре с темными тварями?”

Вот проклятье, и почему Тэргон вертит пламенными, как хочет, а у нас с Никрамом вечно на два метра мимо?

На кухне работали низкородные светлые эмпаты, которых наш приход напугал до полусмерти. Разумеется, вся прислуга была в курсе последних событий в резиденции, и они даже наготовили кучу еды, а теперь только и ждали приказа ее доставить.

Я отобрал у одного из слуг блюдо с маленькими птичками, и тут же сожрал две штучки.

— Это рябчики в ананасах, господин! — пискнул слуга, тараща глаза.

— Я так голоден, что сожру и тебя в ананасах! — засмеялся я. — Накройте нам тут.

— На кухне? — прищурился Никрам.

— Ну, а что! Надо же проверить, чем магистра кормят, а то вдруг ему не понравится? — заявил я, жадно оглядывая появляющиеся передо мной яства.

Никрам подумал и тоже присел за стол. Да уж, голод не папочка, перед ним даже снобизм южных лордов пасует. Не успел я заморить первого червячка, как к нам присоединились пламенные с коньяком: очевидно, раскаялись в своем поведении и решили наладить отношения. В результате мы напились и нажрались, как кадавры, а также в малейших подробностях обсудили обе дуэли Тэргона — единственную тему, которая волновала этих высокородных пламенных придурков (“Бывший магистр не снял кольца перед дуэлью! — Как недостойно! — Он не снял, но и не пользовался! — Да, конечно!”).

Румил проникся к нам внезапно дружескими чувствами и пообещал узнать все насчет “той темной твари, что проникла некогда в покои бывшего магистра”: я наврал, что в своем дальнем монастыре занимался коллекционированием тварей, и Никрам меня чуть не убил. Нервный какой. Тот пламенный, с которым я подрался, предложил мне комплект запасной формы, узнав, что мы прибыли в столицу без багажа и не успели обустроиться.

— Спасибо, брат, давай две! — воскликнул я с чувством (не так-то и приятно в рвани ходить, даже залатанной) и обнял его, а он предложил выпить на брудершафт — забавный светлый обычай, во время которого, как выяснилось опытным путем, надо было целоваться в губы.

Я так ошалел, когда он присосался ко мне, что даже не стал сопротивляться, что меня и выручило в щекотливой ситуации.

Короче, из кухни мы едва выползли, и в качестве напутствия нам прозвучало ласковое: “какие же вы все-таки деревенщины, ребята”. Я покосился на Никрама, но тот, замороченный обжорством, коньяком и общением с пламенными малолетками, на оскорбление не отреагировал.

Слуга отвел нас в гостевые покои, и там мы обнаружили новую засаду. Нет, конечно, я в какой-то мере уже ожидал незастекленных окон в спальне и ледяной воды в ванной (зима здесь была теплее, чем у нас, но это все же зима, Бездна подери этих пламенных), но деревянная кровать, накрытая двумя шелковыми покрывалами (одно типа матрац, другое типа одеяло)! Деревянная подушка! Натурально, деревянная подушка, я не шучу: в изголовье огромной кровати лежали гладкие, фигурно выточенные бруски. Все было очень дорого и богато отделано — драгоценные камни, инкрустации, золотое шитье, но как на таком спать? Ну, то есть, в походе мы и на камнях спали, но в спальне лично я ожидал перину, пуховые подушки и пушистые коврики… Судя по всему, жратва и выпивка было единственным, где пламенные изменяли суровому аскетизму.

На нас с Никрамом это все нагнало такую тоску, что мы решили ночевать на одной кровати (благо, размеры позволяли), как когда-то — в походе и на камнях.

Впрочем, приняв ледяной душ и переодевшись в подаренную форму, я воспрял духом и решил натырить из соседних спален одеял — все уютнее. Набег мой вполне удался: я добыл целый ворох шелковых покрывал. И все было бы отлично, если бы уже у дверей меня не поймал Тэргон.

— Куда ты это несешь, Дейнар? — спросил он.

— Для смягчения постели, учитель! — бодро отозвался я.

Он отобрал у меня одеяла и швырнул их на какую-то скульптуру в нише:

— Советую забыть о своей изнеженности, Дейнар. Она выглядит очень подозрительно, особенно для воспитанника дальнего монастыря.

— Ну… хорошо, — пробормотал я уныло.

Тэргон усмехнулся и кивнул на мою форму:

— Вижу, вы уже наладили контакт с младшими офицерами? Молодец, я не сомневался в тебе, Дейнар.

— А тебе удалось снять сие злонравное кольцо? — ответил я, глядя на его обожженный кулак.

— Да, — Тэргон разжал кулак и подкинул кольцо. — Кстати, если тебе когда-нибудь доведется рассказать о судьбе бывшего магистра в присутствии Лэйме… Будь осторожнее в выражениях. Все же этот человек был его отцом.

— Отцом Лэйме?! — поразился я, вспоминая перекошенную от ненависти рожу бывшего магистра. Он совсем не был похож на Лэйме, разве что цветом волос. — Что ж, неудивительно, что Лэйме такой нервный. С таким-то папочкой.

— О, да, — засмеялся Тэргон, — знаменитая темная история о том, как мальчика недолюбил папочка, и он вырос несчастным в глубине души злодеем! Спокойной ночи, Дейнар.

— Спокойной… — начал было я, но в этот момент из спальни выглянул Никрам (мокрый после душа и с покрывалом на бедрах), и осведомился:

— Ну, где там одеяла?

— Вы… спите вместе? — потрясенно спросил Тэргон.

— Да, а что, тоже подозрительно и нельзя? — огорчился я.

— Можно. Как раз сей грех вполне в духе юных пламенных, — усмехнулся Тэргон и свалил в свои покои.

Я почувствовал, как жар заливает мои щеки, “это не то, что ты подумал, учитель!”, воскликнул Никрам, но Тэргон не обернулся. И я взял одно из выкинутых Тэргоном одеял (два пламенных — два одеяла, не слишком же изнеженно), и попер к кровати. Определенно, сегодняшний день был слишком длинным. А еще я так объелся, что, едва закрыв глаза, увидел короткий сон: еда в моем животе преобразуется в чистую энергию и выбирается наружу в виде пламенных хвостатых шариков. А вокруг меня бегает Ясси и восхищается: “Ах, Дейнар, какой выводок! Какой хвостатый и большой! Я так счастлив! Посмотрите, дети, на вашу мамочку!”. Я успел еще немного порадоваться своему выводку, а потом провалился в глубокий сон без сновидений.

Комментарий к 103.

Внутренняя быдло-сущность Дейнара (спасибо -ла Гебо- за найденную картинку)

http://33.media.tumblr.com/17dfa85e514cece612d0de71ae03585e/tumblr_nhezfwSVYe1t1l77no1_1280.jpg

========== 104. ==========

Лэйме поправил шелковый шарф и поднял воротник своего тренча, глядя на митингующих южан. Зима подходила к концу, но в столице было особенно холодно, и воротник Лэйме был обшит мягким черным мехом. А вот южане одеваться по погоде совсем не умели: их голые цыплячьи шеи выглядывали из вороха мучительно не сочетающихся, холодных и даже рваных одежек.

Как это было непохоже на привычные демонстрации на Дворцовой площади: с прилично одетыми гражданскими активистами, развеселыми студентами и скучающими в отцовском отпуске папочками со взорами горящими и корзинками в обнимку.