Прозвучало горько, хотя голос девушки не дрогнул.

– Есть другой вариант… – замялся я, скорее оттого, что перенервничал, а не потому, что нечего сказать. – Консультироваться буду я с адвокатом, ведь… Стрелял и ранил я.

С ума сойти! Сам от себя не ожидал, что такое ляпну.

– Придурок! Сиди!

– Алина, не смей так говорить!

Девушка кинулась ко мне и ухватилась за подголовник:

– Не понимаешь, что ли? Это уголовная статья! Я стреляла – мне и отвечать!

– Тебе ехать в твою грёбаную Латвию! Подумала, когда ты это сможешь теперь сделать?!

– О себе думай, а не обо мне и Латвии! Тоже мне, решил он тут вину взять на себя!

– Подумал.

Мы оба замолчали. Так проще: я рулю, Алина молчит. Зря затеял разговор. Хотя с самого начала, когда ляпнул, не сообразил, что так и надо поступить. Со мной дело будет обстоять легче, и я смогу сослаться на самооборону. Алина свидетелем пойдёт. Копаться следователи долго будут. Папа впряжётся как пить дать, поднимет связи. Выкручусь.

– Даже не думай! – пригрозила Алина с заднего сиденья. – Не смей так делать!

– А то что? – нахмурился я.

– А то… Придумаю! Успокоюсь и придумаю. К тому же ствол не наш, а Егорыча. Ты о нём подумал?

– Не понял.

– Егорыч стволы дал. Он тоже прицепом пойдёт.

– Вообще не понимаю, к чему клонишь.

Алинака вдруг хохотнула, так весело, заразительно:

– Егорыч сейчас выгораживать нас будет, ведь стволы его, и мы об этом заявить можем. Потому он скажет что-то полиции, и вот это «что-то» нам надо узнать. Ну, чтобы в одну дуду дуть. Оружие и сейчас при нас. Я всё ещё сомневаюсь, надо ли было выбрасывать пистолет того урода…

Я остановил машину на опушке. До трассы на Владивосток оставались считанные километры. Ночь выдалась, как в криминальном романе: убийство, побег, погоня… Выдохся и хотел хоть немного вздремнуть.

– Ты чего? – бросилась ко мне Алина.

– Я часок посплю и тебе советую.

– Понятно. Спи. Я подежурю.

– Линка…

Подруга отмахнулась:

– Я подежурю. Всю колотит, глаз не сомкну. Может, потом, в дороге?

– Ладно. Ты не замёрзла? Двигатель включённым оставить?

– Нет. Выключай, не замёрзнем. Я пока посмотрю, что в посылке.

– Кстати! Взгляни-ка.

Девушка потянулась к рюкзаку, что стоял с ней рядом на сиденье, и дёрнула верёвку. Достав посылку, сорвала почтовую обёртку. Внутри, как и предполагалось, оказалась коробка из плотного фирменного картона. Раскрыв её, Алина извлекла нетбук, положила на сиденье телефон, зарядник для него, конверт и флеш-карту.

– Флешка? – удивился я, рассматривая предметы в руках Алины.

– Да, – пожала плечами девушка. – Телефон ещё, будто у меня своего нет. К чему, интересно?

– Что в конверте? Письмо?

– Деньги, – брови подруги полезли на лоб. – Не поняла…

– Проверь флешку.

– Сейчас.

Девушка положила смартфон на кожаное сиденье, конверт определила в рюкзак и водрузила на колени нетбук, включила его. Когда компьютер загрузился, вставила флешку в специальный порт и произнесла:

– Тут только видео.

– Ну, включай. Мне выйти?

Алина покачала головой:

– Нет. Давай послушаем.

Линка вместе с компьютером пересела на переднее сиденье и поставила устройство на панель, запустила видео, прибавила звук. На экране сначала никого не было, виднелась только спинка высокого кожаного кресла, стена, отделанная венецианской штукатуркой и картина. Мощный поток света приходился на правую сторону экрана, и я подозреваю, что происходил он от настольной лампы.

– Это у нас дома, в московской квартире, – пояснила девушка. – Папин кабинет.

Я в ответ только угукнул, ведь на экране в кресло сел дядя Боря. Он улыбнулся и сказал:

– Здравствуй, дочка! Странное у нас сейчас с тобой будет общение: буквально сквозь время.

Я невольно потянулся к Алинке и взял её за руку. Наши пальцы переплелись.

– Запись сделана в день твоего отъезда и разбита на несколько частей – мера предосторожности. Ты прости меня, что заставил тебя ехать в тайгу, пускай точно знал, что хотела ты в Италию с Зигурдом. Прости. Всё ради твоей пользы. Я не тиран, не домашний деспот. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты выжила в том кошмаре, который сейчас завязывается. Начну с главного: ты в опасности.

Ничего себе! Опасность! Впервые слышал от благодушного дяди Бори слова подобного типа. Но даже не это меня вдруг взволновало, а некий Зигурд, присутствие которого в жизни Алины настолько значимо.

Я бы этому Зигурду все зубы пересчитал!

С другой стороны, чего это я? У подруги детства была до меня жизнь и, судя по всему, насыщенная. Неужели, когда в баньке «парились», она из-за него так плакала? Тогда вообще не понятно, почему всё между нами произошло?

– Повторюсь: ты в опасности. Знаешь ведь, как отношусь к повторениям, но хочу, чтобы ты уяснила и приняла своё положение должным образом. Начну издалека. Я работал в лаборатории, занимался любимым делом. Нас было четверо закадычных друзей. Не хочу приписывать все последующие заслуги только себе. Каждый из нас был окрылён делом и в общую копилку вносил плоды своих научных прорывов. Не знаю, но у нас долго не получался проект «Велес», над которым трудились лет пять.

Алина нервно теребила вылезшую из рукава её ветровки нитку. Она всегда так делала, когда волновалась, что-то всё время требовалось вертеть или крутить в руках.

– Вкратце скажу, что «Велес» – общее название. На самом деле это целый комплекс работ по изучению таёжной вечной мерзлоты. Наша группа занималась бактериями и вирусами, найденными и извлечёнными на небывалой глубине. Планировалось использовать вирусы и бактерии как бактериологическое оружие. Мы занимались разработкой вакцин от возможной угрозы. Пусть даже никогда бы не довелось применить такое бесчеловечное оружие, но мы понимали – третья мировая война началась. Это случилось ещё тогда, когда человечество просто появилось на Земле. Идёт до сих пор, и однажды… Нужно быть готовым отразить удар. Кто бы мог подумать тогда, что всё так бездарно будет отложено и заморожено на неопределённый срок. Знать бы…

Воцарилась пауза. Дядя Боря задумался. Я наблюдал за Алиной, и мне казалось, что она затаила дыхание в ожидании продолжения.

– Его уже хотели закрыть, военное финансирование снизилось, науку вообще считали бесперспективной… В общем, что говорить?

Отец Алины почесал подбородок, он так всегда делал, когда пытался донести до собеседника что-то очень важное.

– У нас по проекту начала вырисовываться общая картина. Нам тогда казалось, что горы свернули. Неожиданно дошёл слух, что программу сворачивают. Удар. Особенно по Семёну. Он тогда студентом ещё был, надежды подавал… Большие надежды. М-да… Одновременно мне поступило предложение от латышского филиала одной немецкой фирмы. Я согласился и увёз с собой черновики материалов по «Велесу». Алина, у человечества есть шанс, я это знаю… Мы четверо, а теперь и ты, это знаем. Потому очень важно, чтобы он попал в нужные руки. Я надеюсь на тебя.

Всё интереснее и интереснее. Можно дальше уже не слушать, но я это сделал, ведь и папа, и Егорыч теперь находились под угрозой наравне с Алиной. Сердце упало, хотелось завести двигатель и рвануть обратно, чтобы удостовериться, что с отцом дела обстоят нормально.

Алинка вдруг сильно сжала мои пальцы. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть. Забыл я про подругу и слова дяди Бори: «Ты в опасности».

Вопрос, что делать, повис, точно лезвие гильотины. Нестись к отцу или бежать с Линкой?

– Теперь самое важное… Как ты догадалась, Алина, проект всплыл. Произошло это совсем недавно. Мне поступило предложение, и я понял, что всё, ради чего жил, скоро рухнет, если не соглашусь на условия. Мы ожидали такого поворота. План давно продуман. Сейчас он запущен. Я знаю твёрдо, что старые друзья сделают, как попросил, и ни о чём не спросят, потому уверен, что ты сейчас либо направляешься по дороге к машине, либо уже в ней находишься. Я купил её для такого случая. М-16 на твоё имя – она легальна. Документы на винтовку в бардачке. Теперь твоя задача остаться живой. Только те, кто будут за тобой следовать по пятам, не остановятся, им нужен «Велес». Помни об этом и сохрани себе жизнь. И я уверен, что ты сделаешь правильные выводы.