- Я не знаю, - прошептал он. - Но бегая за Джейн и пытаясь всё выяснить, ты её не вернешь.

- Тогда как? - Джеймс с надеждой заглянул в глаза друга. Но увидел в них лишь темноту. - Как мне её вернуть?

Сириус покачал головой.

- Может, никак. Быть может, тебе нужно отступить.

И Джеймс вдруг осознал всю тяжесть сложившейся ситуации. Сириус прав. Никак. Ничто уже не исправить. Джейн бросила его. И Джеймс ничего не сможет с этим поделать. Потому что разве может быть хоть какая-то причина, чтобы оправдать ту боль, что причинила ему Картер? Нет. Никакое оправдание не будет достаточным, чтобы он когда-нибудь смог её за это простить.

Джеймс понял, как замерз, лишь оказавшись в своей комнате. Он разделся и забрался под одеяло, надеясь согреться и забыться. Хорошо было бы сейчас остаться одному, но друзья словно решили помешать этому плану. На место ушедшему в гостиную Блэку пришел Римус. Он тихонько сел на подоконник и принялся читать какую-то книгу, делая вид, что увлечен её содержанием. Но Джеймс-то знал, что это не так.

- Ладно, давай, - спустя какое-то время произнес он. Голос чуть хрипел, то ли от затяжного молчания, то ли Джеймс простудил горло.

- Давай что? - поднял брови Рем, однако, с поразительной быстротой отвлекаясь от книги, что только подтвердило догадки Джеймса.

- Начинай давать советы, жалеть меня или вести душевный разговор. За этим же ты пришел.

- Сохатый…

Римус спрыгнул с подоконника, подошел к кровати Поттера и сел на край, рядом с другом.

- Вы с Джейн любите друг друга, это видно.

- Разве? Она так не считает.

- Джеймс.

Джеймс нехотя взглянул на Лунатика. Он всегда замечал, как в трудные минуты Джейн всегда тянулась за разговорами к Люпину. И теперь понял, что Римус в этом вопросе уже давно был асом. Одно выражение его лица чего стоило. Не говоря о тоне голоса и словах. И этому парню семнадцать? Да он ведет себя как психолог с огромным стажем.

- Когда я влюбился в Эми, - продолжил Рем мягко, - то первым делом попытался её бросить. И я бы сделал это, чтобы её защитить. Но она мне не позволила. Она боролась за меня до конца. И теперь я счастлив. Если бы она опустила руки, если бы не сражалась, а смирилась, мы так и страдали бы по отдельности.

Если после этой истории Джеймсу должно было стать легче, то ничего не сработало. Тоска в его груди лишь стала сильнее. Это было неудачное сравнение - Джейн и Римуса. Это совсем не одно и то же.

- У тебя была причина, Лунатик, - горько усмехнулся Джеймс. - И ты честно признался в ней Эми, прежде чем попытаться её оставить. Джейн не сказала мне ни слова. Она просто взяла и разбила всё, что мы создавали. Что за причина может быть у нее?

Джеймс потряс головой, ощущая, как отчаяние тянет его на дно. И он устал сопротивляться этому гнетущему чувству. Пора ему опустить руки, поддаться этой пустоте и утонуть с головой в своей боли.

Рем молчал. Не знал, что сказать. Потому что говорить было нечего. Даже в его всепрощающих глазах не было оправдания поступку Джейн.

- Я хочу спать, - соврал Джеймс. Но Лунатик понял, что это означало, что друг хочет остаться один, и разговор окончен. Он поднялся, подхватил свою книжку. Напоследок сжал плечо Поттера и пошел к дверям. Однако на пороге остановился и тихо добавил:

- Всегда есть причина. И ты не узнаешь её, если отступишь.

Джеймс не ответил. Он тяжело опустился на подушку, глядя в потолок. Но там, в темноте, он видел лицо Джейн. Она улыбалась ему той особенно улыбкой, что всегда загоралась на её губах только для Поттера. Никому и никогда она не улыбалась так же. При этом в её карих глазах вспыхивали яркие фейерверки. Джеймс слишком хорошо знал Картер, и образ этот был четким, словно вырезным на потолке. Она была там такая настоящая, так близко, но в то же время недосягаемо далеко.

Джеймс знал, что когда Джейн занята чем-то сложным, она запрятывает прядку волос за ухо, даже если та ей не мешает. Когда девушке скучно, она всегда рассматривает собственные пальцы. А если прикусывает нижнюю губу, значит, её что-то терзает или она придумывает, что сказать. Она терпеть не может, когда кто-то меняет её имя, кроме Джеймса. Громко фыркает при ласковых прозвищах, данных ей Бродягой, и совершенно не ведется на его очарование. Любит красный цвет, скорость, клубничные кексы и рисовать. О, рисовать она может сутки напролет. Что угодно. Особенно людей. А еще Джейн обожает Рождество и радуется ему больше, чем Дню Рождения. Она знает кучу маггловских книжек и готова на всё ради друзей. Вспыльчивая, упрямая, самоуверенная и до глупости благородная. Джейн Картер. Девушка, которую Джеймс потерял.

Он закрыл глаза, стараясь отключить свои мысли. Но ведь так всегда - чем сильнее пытаешься уснуть, тем меньше на это шансов. Устав ворочаться, Джеймс поднялся и подошел к окну. Туч не было, и в черноте неба сияли звезды. Одна из них, маленькая, у самого горизонта, словно подмигнула Поттеру. Та звезда, что Джеймс когда-то подарил Джейн. Кажется, так давно. А всего-то на пятом курсе. Тогда они еще были просто друзьями. Кем же они друг другу стали теперь?

- Сохатый, ты не спишь? - в приоткрытую дверь вместо со светом ворвался голос Питера. Вот кто еще не проводил с Джеймсом сегодня курс психотерапии. Что ж. По крайней мере, они могут покончить с этим сейчас. Чтобы больше не возвращаться к данной теме.

- Заходи, Хвост.

Питер ввалился в комнату и включил свет.

- Если ты пришел узнать, в порядке ли я, то да, - произнес Джеймс, садясь на кровать. - Нет необходимости обращаться со мной, как с тяжелобольным.

- Я знаю, - Питер с самым невинным выражением лица сел напротив Джеймса. - Я вообще-то пришел не за этим.

- Нет? - вот теперь Джеймс удивился и даже забыл о своей боли.

- Мы с Фрэнком поспорили, кто был чемпионом Лиги по квиддичу в позапрошлом году, - произнес Хвост. - Он говорит, что Паддлмир Юнайтед, но я же помню, что это были Стоунхейвенские сороки. Разве нет?

Пару секунд Поттер лишь оторопело смотрел на друга, а потом начал соображать.

- Так… Два года назад… - Джеймс нахмурил лоб, вспоминая. - Постой, это не то финал, где Сороки только за счет снитча обыграли Кенмарских коршунов?

- Точно! - хлопнул в ладоши Питер. - А я не мог вспомнить, как называется эта ирландская команда.

- Дарен О’Хара отстоял матч на ноль, но его команда проиграла, - припомнил Джеймс. Он не был на этой игре, но вместе с отцом слушал трансляцию по радио. Мистер Поттер тогда орал не хуже сына при каждом ярком моменте, передаваемом комментатором, и ругался почем зря на игроков Стоунхвейских сорок, что те не могу забить. Джеймс же переживал за Коршунов. А точнее, ему нравился стиль игры их вратаря, и потому, пока ирландцы вели, ликовал.

Питер с несвойственным ему вниманием взглянул на Джеймса и улыбнулся.

- Отлично, пойду, скажу Фрэнку, что я прав. А то это зазнайка уверен в своей правоте, - произнес он, вставая с кровати.

И Джеймс, провожая его взглядом, вдруг понял, что сделал Питер. Он не пришел жалеть его или давать советы, как сделали Сириус и Рем. Он просто помог Поттеру отвлечься, а это было лучшее, то, в чем Сохатый нуждался. Потому что сейчас ему и правда стало легче.