- Это не так, Рем. Не в моем случае.

- Что бы ни случилось, Джеймс будет с тобой.

- Я знаю. И я этого не хочу. Чёрт, Рем, не смей уговаривать меня вернуться к Джеймсу! Потому что этого не будет. Я не люблю его!

Щеки горели. Джейн никогда еще так не злилась на Лунатика, и это было чем-то новым и тем, что ей совсем не нравилось. Римус выглядел удивленно и расстроено.

- Я знаю тебя, Джейн, - осторожно произнес он, - и ты его любишь.

Картер не думала, что всё будет так сложно. Не только с Джеймсом, но и с друзьями. Но теперь нужно идти до конца.

- Значит, не знаешь так хорошо, как думаешь, - отчеканила она и пошла прочь. Если бы Римус сейчас догнал её, если бы просто взглянул своим трогательным заботливым взглядом и прикоснулся к ней, она бы, наверное, всё ему рассказала. Но он не догнал. И Джейн ушла, расколотая на части.

Вместо урока у Нолан она направилась на спортивную площадку. Ей все равно, что в конце ноября для квиддича было слишком холодно, ветер завывал, задувая под одежду, а голая мерзлая земля наводила уныние, но это было тем, что сейчас было необходимо Картер. В продуваемой со всех сторон раздевалке она переоделась в свою форму для квиддича, но вместо метлы и квоффла достала биту и ящик с бладжерами.

На поле было еще холоднее. Обледеневшие трибуны пустовали. И гробовая тишина стояла на стадионе. Полная противоположность дней матчей. Но Джейн именно это и было нужно - одиночество. Покрасневшими пальцами она склонилась над ящиком и открыла его. Бладжеры, скрепленные ремешками, подпрыгивали и дрожали, яростно желая вырваться на свободу. Как и боль Джейн. Картер раскрепила один ремешок, и мяч тотчас рванул вверх. Девушка стремительно подхватила биту, когда бладжер с бешеной скоростью нацелился ей в голову.

Удар. Еще удар. Четкие. Яростные. Вмещающие в себя всю боль и злость. Всё отчаяние и пустоту. Весь спектр эмоций и чувств, что захлестывали Картер. Она била до изнеможения, позабыв о времени. Била, пока не заболели руки и спина. Колотила по ненавистному мячу, сдерживая рвущийся наружу крик. В надежде, что станет легче. Но легче не становилось.

========== 82. ==========

***

Удар. Снова удар. Уверенно и четко. С силой и злостью. Вымещая свою боль. Джеймс снова и снова бил по бладжеру, а тот снова и снова летел на него. Уже начинало темнеть. Должно быть, прошло несколько часов с тех пор, как Джеймс пришел сюда сразу после уроков. Джейн не явилась на последнее занятие, но Поттер и не хотел её видеть. Ему было всё равно, где она и с кем. К тому же, ему казалось, что он знал ответ. И это вызывало в нем новую волну злости. И теперь ударяя по мячу, он мысленно представлял на его месте Эдгара Боунса.

Джеймс удивлялся самому себе - почему он до сих пор не разбил когтевранцу его хорошенькое личико? Что его удерживало от этого поступка? Быть может, тот отчаянный крик Джейн: «Я не люблю Эдгара, если ты подумал, что мы расстаемся из-за этого. Дело не в нем. Дело во мне. Как ты не понимаешь? Я не хочу больше быть с тобой». Не хочу. Быть. С тобой. «Я не люблю тебя». Не люблю. Не. Люблю. Все эти фразы как заевшая пластинка снова и снова крутились в голове. И Джеймс что есть силы бил по бладжеру, словно надеясь таким образом выбросить эти слова из сознания. Но ничего нет сильнее боли от разбитой любви. Невозможно выразить все то опустошение, отчаяние и растерянность, что охватывает, когда человек, которого любишь, оставляет тебя. И не просто уходит, а бросает. Когда говорит, что больше не любит. И это чувство разбитого сердца в груди не может уйти.

Джеймс закрывал глаза и видел Джейн. Открывал - и всё равно её видел. Его внутренний стержень, всегда позволявший быть сильным, дал трещину после смерти родителей этим летом. А сейчас он, казалось, был готов рассыпаться в прах. И сломать Джеймса.

Бладжер со свистом улетел в небо после очередного удара. Теперь его темное круглое пятно едва различалось в фиолетовом небе. Джеймс перехватил биту поудобнее замерзшими красными пальцами.

- Сохатый!

Стоило догадаться. Джеймс ощутил приступ раздражения, когда на кромке поля показался Сириус. Бродяга кутался в плащ и шарф, но все равно выглядел продрогшим и недовольным.

- Чего? - откликнулся Поттер, с размаху ударяя по вернувшемуся мячу. Сириус проскользил по обледеневшей земле к другу.

- Пойдем в школу, Сохатый, - позвал он. Джеймс искоса глянул на Блэка и заметил старый пергамент в его руках. Карта Мародёров. Так вот как Сириус его нашел.

- Зачем? - опять хлесткий удар. Интересно, это когда-нибудь принесет облегчение?

- Холодно, - потянул Сириус. - Джеймс, правда. Я понимаю всё. Но это не повод.

Наверное, нет. Не принесет. Иначе бы уже сработало - так много ударов нанес Джеймс по мячу.

- Сохатый.

- Уйди, Бродяга. А то прилетит по голове.

Джеймс развернулся и круто нанес бладжеру особо смачный удар. В его воображении голова Эдгара Боунса слетела с плеч. Казнен и предан земле.

- Мне все равно.

Джеймс резко обернулся. Глаза Сириуса чернели особенно ярко в тусклом свете уходящего дня. И был друг явно настроен решительно. На секунду Джеймс подумал, что ему плевать, и если Бродяге и правда прилетит мячом, то это его проблемы. Но все равно, когда бладжер опустился, сбил его не вверх, а на землю, а затем запихал обратно в ящик под яростное сопротивление.

- Доволен? - хмуро фыркнул Поттер, не глядя на друга. И, подхватив ящик, направился в раздевалку. Сириус хвостиком поплелся за ним.

- В чем дело? - бросил через плечо Джеймс. - Чувствуешь свою вину?

- О чем ты? - отозвался Сириус. - Не я же сказал, что не люблю тебя.

Слова эти больно ударили по Джеймсу, всколыхнув в нем злость. Он обернулся и уставился на друга гневным взглядом.

- Но ты принял её сторону! - выкрикнул он, срывая голос. - Её, а не мою!

Обида на друга захлестнула Джеймса. Он чувствовал себя преданным вдвойне - сначала любимой девушкой, затем лучшим другом.

Сириусу удалось сохранить лицо, хотя губы его и дрогнули.

- Лишь потому, что так будет лучше вам обоим, - ответил он с печалью в голосе. - Я знаю, каково это, встречаться с тем, кого не любишь. Это никому еще не принесло счастья. И лучше всё закончится сейчас.

Слова эти звучали слишком благоразумно для Бродяги, что заставило гнев Поттера исчезнуть.

- Но я не понимаю, Сириус, - выдохнул он, опуская руки, - позавчера вечером мы стояли на лестнице, и она сказала, что любит меня. А вчера пришла и заявила, что всё кончено. Что такого могло случиться за несколько часов, Сириус? Скажи мне.

Сейчас Джеймсу было плевать, что слова его звучали как мольба, что в глазах было слишком много отчаяния, а в сердце боли. Он открылся самому близкому своему другу, тому, кого считал братом, кто никогда бы не стал ничего от него скрывать или делать что-то против него. Открыл ему свою душу.

Сириус подошел и положил руку на плечо Поттера. Сейчас Бродяга казался взрослым, как никогда, таким серьезным и здравомыслящим.