Логично ведь: не так давно он видел сгоревший приют, если в то время внутри находились дети, они естественно погибли. Хоть кто-то. Да здесь и до этого умирали дети сотнями, и не было ничего удивительного в том, что Аллен сейчас наблюдал призрака ребёнка.

Только вот он не знал, что теперь делать. В голову совершенно ни к месту пришла мысль, что Лави просто обзавидуется, когда узнает о произошедшем. А Аллен постарается ему в красках расписать всю ситуацию. А потом Уолкер понял, что сначала надо как-то отделаться от призрака, договориться. Он даже приоткрыл рот, но не смог произнести и полслога. Призрак выглядел чересчур материально. Девочка лет десяти-двенадцати, сидящая на одном из странных пьедесталов или ритуальных камней, болтала тонкими ножками в цветастых полосатых гольфиках и теребила пальцами оборку платьица без рукавов в стиле Готик Лолиты. Черненькое, с ярко-фиолетовыми оборками на коротенькой пышной юбке и замысловатой декоративной шнуровкой спереди, по груди. Волосы забраны в ершистый ёжик, и посередине прикреплен огромный, точно такой же чёрно-фиолетовый бант. Мечта извращенца-педофила прямо. Аллен не мог представить себе нормального взрослого человека, который решит нарядить свою дочь в такой вот наряд. Возможно, конечно, что ребёнку нравятся, а взрослый во всём потакает детским капризам, но… Нет. Даже не так, правильнее будет: НО какого чёрта эта маленькая девочка в таком вызывающе необычном и, чего уж увиливать, по-своему откровенном наряде сидит здесь, посреди леса, возле заброшенного приюта?! Мысль о том, что на самом деле это всего лишь привидение, казалась куда более заманчивой, нежели перспектива разбираться с подобной живой девчонкой. Если девочка реальна, то подобрать слова для разговора казалось куда более непосильной задачей, чем если это всего лишь привидение. Но вот девочка глухо хрустнула леденцом на палочке, который она старательно обсасывала всё это время, и кивнула ему. Тень желания уйти, так и не разобравшись, кто это и что она здесь делает, развеялась силой всего одним нехитрого кивка. Аллен не смог сдержаться от того, чтобы не скривиться. Но первому начинать разговор не хотелось до безумия. — Ты кто? — проглотив «что ты здесь делаешь», поинтересовался Аллен, решив, что для подобного места это не такая уж плохая фраза. И тут же нашёл в ней тысячи изъянов и две тысячи лучших фраз для начала сложного диалога. — А ты? — поинтересовалась девочка, вытащив половинку леденца изо рта и перекатывая другую во рту. И тут же в её глазах появился интерес, она вытянулась навстречу и возбужденно застучала невысоким каблучком по камню. — А ты милый. От такой характеристики из уст подобной девочки Аллен выпал в осадок, пожалев об отсутствии зеркал. Вдруг у него на голове тоже образовался пышный бант кричащих цветов? Удержаться от того, чтобы ощупать макушку, было практически невозможно, а девочка хихикнула, когда ладонь юноши будто бы невзначай, приглаживая волосы, прошлась по голове. — И ты забавный! — уверенно заявила девочка, а Аллен решил покорно согласиться и промолчать. — А ты…? — решил напомнить о своих вопросах Аллен. — А я — Роад. Как тебя зовут? — девочка соскочила с камня и с интересом обошла юношу, останавливаясь прямо перед ним и вопросительно глядя в глаза. — Аллен. — Уолкеру сожалел, что девочка не назвала свою фамилию, но спрашивать у неё было куда неудобнее. — Красивое имя. Очень. — Девочка уверенно закивала, будто опасаясь, что ей не поверят, и Уолкер как-то сам по себе тоже начал кивать, но тут же спохватился. — Что ты здесь делаешь? — Гуляю. Здесь красиво, не правда ли? — девочка махнула обеими руками в сторону озера, и Аллен вновь был вынужден согласно кивнуть. Из-за плотного тумана увидеть озеро почти не удавалось, но вид всё равно завораживал. Возможно, всё дело было как раз в этой туманной бесконечности, не позволявшей рассмотреть всё детально и добавляющей общему виду глубины?

Сайлент Хилл был туристическим городком, с тех пор как почти два века назад исчерпал угольные шахты, на то и жил, и гипнотическая красота озера Толука сыграла в его успехе не последнюю роль.

— Здесь красиво, — почти против воли произнёс Аллен, смотря вдаль. Затем решительно тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение, и обернулся к девочке, так же любующейся озером. — Но что ты здесь делаешь? — Гуляю, — повторила девочка — Потому что здесь красиво? — попытался прощупать логическую связь между фразами Аллен. — Да. — И тебя отпускают гулять вот так посреди леса, потому что так красиво? Что думают об этом твои родители? Аллен действительно надеялся, что они у девочки есть и ему не придётся сталкиваться с кем-то бездомным. Пусть лучше он сам будет странным и ничего не понимающим. — Я могу за себя постоять, — эта фраза Аллену уже не понравилась. — И папа отлично знает, что здесь мне ничего не угрожает. Девочка задумчиво прошлась пальчиками по груди Аллена, изучая куртку. — А он сейчас где? — Наверное, занят делами. Не успел Уолкер возмутиться, как девчонка впилась цепкими пальчиками в его левую руку, одним движением срывая перчатку. Аллен только успел окликнуть её, как детские ладошки сжали изуродованную перебинтованную руку, а глаза Роад проницательно взглянули прямо в его.

Уолкера посетило ощущение, что он разговаривает вовсе не с десятилетним ребёнком.

— А ты зачем сюда пришёл? — Я? — Да. Аллен оглянулся по сторонам, вдыхая кристально чистый воздух и удивляясь тому, что совсем забыл о том, как здесь очутился. — Хотел увидеть приют. — Он для тебя что-то значил? — Разве что что-то неприятное. Он выдернул свою руку, подбирая с земли отброшенную перчатку и натягивая обратно и только сейчас понимая, что чуть не разболтался о своих душевных проблемах с двенадцатилетней девочкой, одетой в подозрительное платьице. — А тебе не холодно? Теперь пришёл черёд Роад удивляться. Правда, она быстро сориентировалась и с готовностью протянула ручки. — Сам убедись, они тёплые и никакой «гусиной кожи». — Ага, — Аллен не спешил с подобными действиями, вновь натыкаясь взглядом на покорёженную, безголовую статую. — Омерзительно, — раздался из-за спины голос Роад. — Ась? Девочка в ответ только кивнула в сторону статуи. — Омерзительно, что этому божеству снесли голову? — усмехнулся Аллен. — Нет. Омерзительно, что оно находится здесь. Статуя божества на заднем дворе прямо за складом для мусора, отходов и стройматериала. О таком Аллен точно не думал и скосил взгляд в сторону Роад, пытаясь разглядеть что-нибудь на её лице. Судя по профилю, она кусала губы и давно сгрызла половинку леденца, а вторую, кажется, успела где-то уронить. — Омерзительно и то, что они в таком месте устроили эту свалку. Не позаботились ни о чём, только о собственном удобстве. Да кто так делает? — Они? — предположил Аллен. Роад кивнула и начала шарить руками в районе пояса, неожиданно для юноши извлекая сразу парочку леденцов и тут же сдирая обёртку с одного из них. — Будешь? В руку Аллена упала шуршащая обёрткой конфета, а разум распрощался с последними надеждами на девочку-призрака. Конфета была более чем материальна, и желудок, не получавший пищи уже около восьми часов, неудобно заворчал и предложил съесть это немедленно. Но Аллен не доверял маленьким странным девочкам, раздающим леденцы и конфетки, так же, как взрослым дядям, зовущим прокатиться в их новом автомобиле. — Омерзительное место, — Роад снова кивнула в сторону скалы, — мусор, всякий хлам, запустение, трупы. Отвратительно. И девочка шагнула прямо в тень всё того же склада, исчезая из поля зрения Аллена и заставляя того недоумевающе пялиться ей вслед. — Трупы? — ошарашено переспросил он. Может быть, это были трубы, а он ослышался? Уолкер поспешно зашагал вслед за девочкой, тут же останавливаясь у входа. Наверху точно было какое-то шебаршение, а рука обнаружила рядом со стеной качающийся прут с деревянной ручкой. И стоило только дёрнуть его вниз, как в глубине помещения под потолком тускло засветилась раскачивающаяся лампочка. Стало даже ещё более жутко, чем в полной темноте, от танцующих по стенам вытянутых теней. Аллен, подчиняясь необъяснимому желанию, задрал голову вверх и обомлел. Прямо под потолком оказалась натянута железная решётка, на которой и было распластано посеревшее тело в драной одежде с искажённым мукой лицом и остекленевшими, вылупленными глазами. Внезапно тело зашевелилось, Аллен отступил, чувствуя, как внутри поднимается мутное чувство, что его сейчас вывернет, а из разодранного живота растянутого под потолком трупа выглянула серенькая, острая мордашка крысы. Кажется, он закричал. Закричал и без оглядки кинулся прочь из этой пещеры, прочь из этого склада, выбегая в лес и стремительно перебирая ногами. Прочь, как можно дальше от этих маленьких, блестящих влажных глазок небольшого грызуна, который… Его всё-таки вырвало. И было, наверное, что-то правильное в том, что съесть конфету Аллен так и не успел. Облокотившись о первое попавшееся дерево, он тяжело дышал, и, кажется, по лицу катились слёзы. А может быть, глаза просто слезились от того удушающего запаха. Он не знал точно. И только через некоторое время выпрямился, чувствуя себя порядком ослабевшим, достал из своей сумки небольшую бутылку с водой и, немного прополоскав рот, сделал пару глотков. Только после этого он смог подавить дрожь и, осмотревшись, начать думать. Здесь не было тропы. И он бежал довольно долго. Гораздо дольше, чем требовалось бежать от склада до деревянного забора, огораживающего двор приюта. И там точно была тропинка. Он в панике умчался в другую сторону. Жуткая мысль о том, что он сумел заблудиться в этом забытом всеми лесу, врезалась в мозг и холодила душу. Только ушедшая дрожь снова начала возвращаться в ненадёжные конечности. Нет. Можно что-нибудь придумать. Аллен огляделся, но не мог понять даже, с какой стороны примчался к дереву, да и никогда не был следопытом, а трава здесь росла не слишком высокая, примять её заметно было довольно сложно. Он заблудился. Единственное, что он точно знал, так это то, где находится запад – солнце просело в нужном направлении, но Уолкер понятия не имел ни в какую сторону бежал, ни что теперь ему делать. Стоп. Озеро Толука однозначно было севернее, а уж если идти вдоль берега, то либо вернёшься к приюту, потому что он выходит к самому берегу, либо уйдёшь ещё куда-то. За неимением лучших ориентиров Аллен решил, что неплохо принять и такой, и двинулся в направлении, показавшимся ему правильным. Идти было несложно: трава невысокая, заросли не слишком густые, никаких болот пока не предвиделось. Вот только действительно жутко от окружающей тишины: ни пения птиц, ни чьего-либо завывания, ни какого-то шебаршения, будто юноша единственное живое существо в этом лесу. Да даже появление крошечного комарика порадовало бы в этот момент! Тишина оглушала и давила, практически вынуждая пригибаться к земле. Через какое-то время Уолкер вспомнил о телефоне, но теперь связи не было, а юноша был уверен, что не успел отойти далеко. Это было странно, но он тут же вспомнил о правиле ста шагов, насчёт которого шутил частенько Лави: связь настолько непостоянна, что можно отойти на сто шагов в сторону от места, где ловит отлично, и оказаться без работающего телефона. В какой-то момент Аллен даже подумал попробовать залезть на дерево, но, взглянув на особо сучковатое и, вроде бы, удобное, отказался от этой мысли. Ещё свалится и свернёт себе шею. Лучше пойдёт вперёд, продолжая проверять телефон и ждать нового клочка земли с отличной связью. Время уже настало вечернее, и ничего удивительного не было в том, что он так устал. Странно, что ещё не свалился под каким-нибудь кустиком и не уснул. Через время Аллен начал надеяться, что Лави сопоставит его сообщение с тем фактом, что друга до сих пор нет, и догадается о возникшей проблеме. Хотя что может здесь сделать друг? Организовать группу спасения? Выход к озеру юноша воспринял с ликованием, и тут же под ноги бросилась довольно широкая, спускающаяся откуда-то сверху, из-за деревьев, тропинка. И стало гораздо спокойней и надёжней, будто кто-то невидимый подставил ему плечо и подтвердил, верность дороги. Аллен медленно поднял голову, пытаясь проследить путь тропинки ведущей вдоль озера куда-то вдаль, и обмер. Закат пылал в полнеба, и пламя расстилалось по тропинкам и склонам, клубясь и искажая реальные черты. Всего лишь туман, но легкие колол каждый новый вздох, а воздух обжигал кожу, как будто был более чем просто горячим. Скорее всего, это иллюзия. Глаза слезились, и изображение смазывалось, напряжённые нервы и самовнушение заканчивали работу, вбивая болезненные колья в его и без того истерзанный самоконтроль. В сумеречном свете внизу блестела озёрная вода, неспокойно плескалась о берег и жалобно выла о своем. Может быть, о тех тысячах и сотнях, что обрели свою гибель в тёмных, непроницаемых волнах таинственного водоёма? Каждый вздох ветра, шелест листвы, скрип старых деревьев, казалось, говорил об одном и том же: кровь, кровь, кровь… Давай закружим наш жертвенный хоровод и будем танцевать вместе…. Кровь, кровь, кровь… Иди же к нам. Замкни круг. Ватные ноги не слушались. Глиняная тропинка размякла от дождей и сырости, то и дело стараясь поглотить ноги непутёвого путника, проваливая его сразу же в бездну. Тёмную-тёмную бездну, у которой нет дна. Черное чрево, начало начал, тьма и мрак, стелющийся по земле и в оврагах. Всё, как и раньше, на давно забытых церемониях шептало и ликовало: в круг, в круг, в круг. Замкнуть, встать, вернуться. Ветер кружил у верхушек деревьев и пел вместе со всеми: в круг, в круг, в круг! Вода шелестела и плескалась: в круг, в круг, в круг! Воздух шипел и отдавался эхом: в круг, в круг, в круг! Чьи-то руки тянулись из глубин: в круг, в круг, в круг! Угрожающе гудение басило из-под земли: в круг, в круг, в круг! И что-то в собственной душе отзывалось в каждом нерве хрупкого и непостоянного тела: Замкнуть Круг! Замкнуть Круг! Замкнуть! Он шёл, едва передвигая ноги, но не ощущая трудностей с прохождением вперёд. Напротив, путь, хоть и бывший пологим подъёмом, открывался, словно спуск, с которого ты не бежишь, лишь помня об опасности. Сердце в груди размеренно и очень медленно отбивало танец жизненного ритма, туман обволакивал фигуру, давая увидеть дорогу всего-то на полметра вперёд и мягко обнимая со спины. Деликатно подталкивая. В круг! В круг! В круг! Губы шевелились, сами повторяя эти слова, будто очень важное заклинание, которое обязательно всех спасёт. Это напоминало что-то давно забытое, совсем детское и тёплое, как плечо всегда доброго отца. Они гуляли здесь, гуляли по этому самому берегу. Было холодно, зябко, и Аллен просился домой. Он боялся. Мана это отлично видел и над чем-то смеялся, растрёпывая его рыжевато-ржавую шевелюру. Рассказывал легенды об этом озере. Страшные, но не безнадёжные. Не такие безвыходные, как рассказы об исчезновении прогулочной яхты «Маленькой баронессы» и подобных случаях. В сказках Маны было иное… Будто озеро оживало и становилось новым действующим лицом. Тропа расширялась, под ногами всё чаще попадались камни. Аллену всё сложнее было сдержать себя и не броситься бежать. Бежать вперёд, дальше, туда, где он когда-то был, туда, где он когда-то жил. В место, что было разрушено. Поскорее вернуться, чтобы терзающий шёпот удовлетворённо умолк. Этот круг. Он точно слышал о нём раньше. Здесь же, сидя на берегу реки и опасливо озираясь по сторонам. «Ты слышишь?» — в тот раз он впервые солгал отцу, сказав, что не слышит. А потом долго думал, насколько это плохо. Долго решался рассказать правду, что из тёмной глубины он слышит голоса, которые не понимает, но которые пугают. Он собирался сказать ему об этом, но откладывал каждый день. Он знал, что это что-то важное, сокровенное, но не успел. Он много чего не успел сказать своему отцу, потому что не решался. Мана был единственным, для кого острый на язык мальчик превращался в смущённого, доброго ангела. Но сегодня всё вновь было так же, как и прежде, и в то же время совсем по-другому. Толука снова пела, снова звала, завлекала и манила. Нет, не Толука. Это делал весь город. Его маленький, родной, разрушенный городок звал, и что-то внутри смущённо ликовало и робко откликалось. Он вернулся…