Новый лидер трезво мыслил и оценивал силы и возможности. Новый лидер также не стремился показываться на глаза. Новый лидер собрал сообщников и принялся искать нового ребёнка для нового и, возможно, даже более эффективного ритуала. Но, по крайней мере, сам приют, его основа, стали гораздо более устойчивыми.
Приютские дети, освобожденные после тщательного расформирования, говорили, что самым важным лицом в приюте была некая женщина, которая время от времени приезжала в приют, но принималась всеми, как своя. Дети не знали её имени и не знали, почему она считается главной в приюте. Они просто знали, что к ней следует относиться с должным уважением и почтением. Старшие поговаривали, что на лице у неё шрам или проказа, потому она его скрывает, нося капюшон и глухую маску. Кто-то даже якобы видел.
Вайзли говорил почти то же. Молодая, высокая, она всегда закрывала лицо маской и носила имя Ледора. Появлялась часто, но ненадолго. Участвовала в ритуалах, сильна магически, это было ощутимо. Хорошо образована, много знала, проживала, предположительно, где-то рядом, в лесах же у озера, но отдельно от всех. Возможно, применяла свою практику самопознания, как это бывает с некоторыми магами, а потому и предпочитала днями находиться в уединении и рядом с таким огромным и мощным источником силы.
Вот только разве сам Холм мог её не заметить? И как он к ней относился?
Или случился спор, и двадцать восемь духов как есть не смогли определиться с единственным вердиктом?
Ледора…. Вымышленное, скорее всего, имечко, но зато запоминающееся и, согласно заверениям Главы Семьи Ноя, кое-что означающее.
Вот только Тикки не был посвящён, а потому почти ничего не знал о подобных делах!!
Вот и к чему он боролся за свою человеческую независимость? Знаний и возможностей он не получил, а жить как человек ему не дали, в чём был тогда смысл?
Лёгкая дверь кафетерия захлопнулась за Микком, пропуская того в широкий просторный коридор с неработающими лампами и искрящимся клубком проводов в одном из дальних углов, а вот что привлекло его внимание, так это перекрытые большим бруском, примотанным к ручкам двустворчатые двери. Недолго подумав и оглянувшись на светлые двери, Тикки решил, что дальше можно пойти уже в компании, и принялся за верёвку, которая оказалась завязана простейшим узлом из возможных. Буквально расплеталась сама по себе. Слишком легко. Двери распахнулись, и перед удивлённым и уязвленным полным безразличием к своей фигуре Тикки Микком предстали три молодых человека, двое из которых стояли в стороне от третьего и прожигали его странными взглядами. Аллен же опирался спиной о дверь, скрестил руки на груди и прикрыл глаза. Им всем троим было совершенно плевать на то, что дверь открылась, и вошёл Тикки.
Канда Юу так и корчил эту недовольную рожу, которая, кажется, к нему приклеилась, а Лави недовольно кривил губы и часто дышал. Странно, Тикки совсем ничего не слышал из-за двери, а если они не ругались, то что же случилось?
— Что-то случилось?
— Мояши рассказал о видениях, — ответил Юу, кивнув в сторону Уолкера, как будто передавая ему слово. — А Лави сказал, что я брежу, и вспылил.
Судя по тому, что мальчишка почти машинально потёр подбородок, то одними спорами дело не разрешилось.
— Отлично, вас и на пять минут одних оставить нельзя, так? В таком случае, библиотека немаленькая, и мы будем рассматривать её в парах. Вы двое вместе, вправите друг другу мозги, а я с Алленом, пока он будет рассказывать мне о том, что видел. — А почему мы должны поступать, как ты хочешь? — Может потому, что так будет безопаснее для всех нас?
— Для нас? А есть какие-то «мы»? Какого хрена ты примазался к нашей компании и промываешь мозги Аллену? Ты думаешь, мы не видим? Вместо того чтобы добраться до сути, мы только и делаем, что тонем в этом дерьме всё глубже и глубже и отправляемся прямо в капкан!
— Этот город… — Этот город ничего не знает, я не знаю, что здесь за хрень творится, но явно не то, о чём ты здесь разводишь сказки, так что Аллена тебе не видать, ублюдок! Тебе и этой фальшивой декорации-городку! — Заткнись!
— Да иди ты…
Хлоп!
Руку Лави перехватил вовремя подоспевший Канда, и юноша прямо-таки изменился в лице, нервно расхохотавшись, осознавая, что от него отвернулся даже ближайший товарищ.
Вот почему Лави казался Тикки опасным — он не верит в силу этого места, пытается найти объяснение более рациональное, не понимая, что не обо всех аспектах мировой рациональности известно людям. Идиот. Он действительно опасен. Подобное отношение как плевок в лицо разъяренного демона. Побледнел даже Аллен, который, вопреки всему, жил в приюте, где к Тихому Холму относились с уважением… — Вы останетесь на первом этаже, у выхода, или, в крайнем случае… — Юу осёкся, обернулся к Аллену, подошёл к нему и прошептал что-то в ухо. Тот удивлённо распахнул глаза, но кивнул, выдавив из себя улыбку. — Отлично, мы с Лави отправляемся исследовать второй этаж, а вы первый, если что, пересекаемся на третьем так же.
На сей раз Лави промолчал. Видно, велико было желание высказать что-то персонально Юу.
Лестница оказалась открытой всем ветрам и невероятному паучку с двадцатью ногами, на конце каждой из которых красовалось огромное заточенное лезвие. И, что самое дерьмовое, его не удалось пробить простым пистолетом и пришлось пустить в ход дробь. Аллен даже готов был запротестовать против разделения, но Канда на его восклицание только недовольно тыцкнул и заявил, что справится без надоедливых мелких придурков, которые требуют дополнительной защиты. Обидевшись на его слова, Аллен вынырнул обратно в коридор и, распахнув первую попавшуюся дверь, ввалился внутрь, не сразу отмечая, что со стены кто-то странно заурчал, послышался вжикающий, неприятный звук, а затем — оглушающий выстрел дробовика и брызнувшая во всю сторону кровь сбоку. Со стены, шурша, свесились длинные, тонкие серые лапы с тремя пальцами, каждая из которых оканчивался круглым шипованным отростком. Отростки тихонько стукнулись о стену, и Аллен понял, что опять облажался.
— Чёрт…
— Кажется, это раньше было картиной, — Тикки легонько постучал дулом о край размазанного полотна, из которого и вылез монстр. — Извини.
— Что?
— Я не должен был. — Аллен неопределенно махнул рукой, покрываясь румянцем. — Прости, я не должен был так рваться вперёд, вдруг здесь был бы кто-то покрупнее и опаснее. Так?
Серые глаза были совершенно сухими, но голос был надломлен так, словно мальчишка готовился расплакаться прямо сейчас, в это самое мгновение, но борется из последних сил. И, кажется, он действительно был признателен. В любом случае, Аллен до сих пор стоял на ногах, иногда соображал, даже не смотря на недостаток информации, и всё ещё не «утонул», хотя они здесь уже целый день ходят. Сейчас, оставшись наконец-то наедине с Уолкером, Ной даже решил было наконец-то объяснить ему и только ему то, что действительно важно, но осёкся на полуслове.
Небольшая комната, в которую они заскочили, на самом деле была небольшим широким коридорчиком с картинами, стендами и плакатами, рисунки на которых потеряли яркость и были слишком размыты. Под потолком тускло светила лампа, а в другом конце поскрипывала от открывшегося сквозняка приоткрытая дверь.
Дверь сзади, дверь спереди. Их вполне могут припереть с обеих сторон, потому что там, откуда они пришли, была, по крайней мере, ещё одна неисследованная дверь.
Кивнув Аллену и убедившись, что тот понял призыв Микка идти дальше, Ной направился к двери уже первым. На сей раз это оказалась приёмная с одинокой дверью в кабинет и забитыми окнами, причём между щелей дерева дуло так, словно снаружи был ураган. Наскоро проверив и пнув стол, опрокинув стулья, чтобы убедиться, что ничего не прячется под ними, подёргав запертую дверь, он наконец-то убедился хоть в некоторой безопасности этого помещения, опустил дробовик рядом на стол и приманил к себе бедного подростка.
— Сейчас мы с тобой остановимся здесь, — Тикки снова оглянулся на небольшое помещение с парой столов, запылившимся компьютером и тремя заваленными разной макулатурой полками и захлопнул дверь в коридор. — Сейчас мы остановимся, ты успокоишься наконец-то и расскажешь, что это были у тебя за видения. А Аллен снова, как и в холле, упёрся спиной в дверь, и в воображении Тикки тут же нарисовалась картинка, как кто-то подходит к двери с той стороны и протыкает её огромным лезвием, легко и непринуждённо нанизывая на него мальчишку. Как расширяются от боли и удивления зрачки подростка, на побелевших губах выступает кровь, а торчащее из груди холодное железо яркого, кровавого цвета хищно усмехается в лицо глупости Тикки. Никакого инстинкта самосохранения у мальчишки!
