— Вроде того. Я не знал об этом, как уже сказал. Или подумал. Я не помню. Но я не знал, что становлюсь человеком, и насколько это может быть опасно. А потом меня отправили к городу, и либо я сначала спас тебя, а потом навестил город, либо всё было наоборот. По логике сначала я должен был прийти на скалу, чтобы пробудиться от близости с таким местом. Но в Сайлент Хилле время и порядок вещей весьма условны.

— Порядок вещей тоже? Это что же, сначала ты можешь очнуться в городе, потом приехать в него, а потом ещё что-то, что происходило не в то время, случится?

— Почти так.

— Тики, ты чёртов псих! И эти вещи тоже сводят с ума. Может быть, я от них и устал и от тебя, который не облегчает состояние, но рассказывает всё более худшие и худшие вещи, а?

— Я думаю, ты накрутил себя без моей помощи.

— А я думаю, что из тебя был бы хреновый человек, Тики! — самодовольно усмехнулся Аллен.

— Это ещё почему? — гордость самого человечного Ноя была серьёзно задета. — Ты меня знаешь всего ничего, но всё равно считал человечным, а теперь говоришь по-другому.

— Ты сам сказал, что плохой парень. Я и говорю такие вещи по этой причине. И нет, я не хочу слышать, что именно ты сделал, до тех пор пока это не касается меня. Если у тебя есть тайная криминальная жизнь или ещё что похуже… Я буду просто игнорировать это до тех пор, пока эта жизнь игнорирует меня. Сейчас ты мне нужен, чтобы помочь в борьбе с тем, что решило заселиться в моей квартире.

— Я не спец в таких делах. И, думаю, я рад, что не стал человеком, несмотря на то, что именно это так напоминало моё желание.

— И почему же? Испугался ранней смерти?

— Я бы тебя не встретил и не спас, если бы всё сложилось иначе. Я думаю, что знаю, что там есть что-то в тебе, что для меня слишком дорого, чтобы отступать или размышлять о выборе.

— Я тоже рад, что ты демон. Или тот, кем ты там являешься, — Аллен фыркнул, поворачивая голову и пытаясь поудобнее устроить её на коленке. Всё же коленка Тики не была приспособлена для лежания всяких глупых подростков, а ещё была слишком жёсткой и неровной. Но в том, чтобы полулежать, устроив голову именно на коленке, что-то было. Что-то по-своему очаровательное.

— Ты просто рад, что ты жив.

— Я думаю, никогда не сумел бы заинтересовать человека по имени Тики Микк, — ответил Аллен вместо согласия. — А так мой дар кажется очень привлекательным для тёмного создания вроде тебя.

— Ты понимаешь, насколько нечестный это вывод?

— Я вообще мало что понимаю прямо сейчас и жутко хочу спать, но нет! Я не должен хотеть так рано спать. Я хочу сидеть здесь и следить за водой. Мне нужны доказательства моей вменяемости, — Аллен заговаривался, словно пьяный, и всё это лишь от недостатка сна. Но Тики не мог не признать, что это было подозрительно мило. Он не считал нормальным считать другого паренька, пусть и почти ребёнка, милым. И всё же это было единственным словом, что приходило ему на ум в данный момент. Может быть, он был сам опьянён близостью с Алленом. Возможностью сидеть, обнявшись часами, и говорить, думать, смеяться и делиться переживаниями. Казалось, чем больше они доверяют друг другу, тем теплее и комфортнее ему становится.

Может быть, его и впрямь так привлекал дар мальчика?

Его сущность пусть и очнулась и смогла утвердить себя, но явно нуждалась ещё и в дополнительной помощи. Что может быть лучше мальчика с даром от Духов Тихого Холма под боком?

Может ли быть, что договор между ним и Духами действительно касался Аллена и восстановления тёмной сущности Тики с помощью этого ребёнка? Но тогда причём тут потеря памяти? Почему сам Тики предпочитал не помнить, что он сделал? Вот если бы он был человеком, то посчитал бы, что сделал, возможно, что-то действительно мерзкое, пошёл на грязную сделку.

Быть может, решил пожертвовать Алленом?

Нет, стоп, тогда он не был так к нему привязан и человеком не был. Не совсем. Он был на грани, но его сущность желала выжить? Что если случилось что-то плохое с ним самим и это не игра вовсе, а просто что-то вроде шока? Он не помнит, потому что предпочитает не помнить?

Нет, это слишком человечно.

Или с духами тоже такое бывает? Или они вообще сами могут корректировать себе память с помощью другу друга или сами по себе?

— Мне стоит попытаться хотя бы узнать о том, что я собой представляю на самом деле, — тяжело вздохнул Тики.

Аллен, что уже начал засыпать в этой темноте и тишине, распахнул глаза и навострил уши.

— Почему?

— Я уверен, мы должны отличаться от людей во многих аспектах. Но я не помню, в каких именно. Не знаю.Не интересовался в этой жизни. А теперь вот расплачиваюсь. Это так раздражает! Моя память настолько запутанная.

— А есть кто-то, кто может тебе с этим помочь?

— Вайзли, — не задумываясь, ответил Тики. — Если не откажется. Мало ли, всё же я потерял память добровольно. Кто знает, что там может быть такого? К тому же я не хочу обращаться к нему хотя бы потому, что… потому что моя голова это моя голова. Это слишком личное. Ты бы позволил кому-то перекапывать свои мысли, воспоминания?

— Не знаю. Может быть, если бы мне после этого не пришлось его встретить и была бы большая необходимость.

— Он член моей Семьи. Мы точно встретимся с ним позже, тут уж без вопросов, — категорично заявил Тики.

Аллен машинально кивнул, снова погружаясь в вялые и сонные размышления. Стоило отвести взгляд от окна, как оказалось, что в комнате уже непроглядная тьма. Кухню так вообще не видно, только слышно капанье надоедливое. Зажечь бы свет. И в то же время Аллен никогда не любил зажигать свет в гостиной вечером, когда окна занавесить нечем, и из квартир напротив видно всё, что здесь происходит.

Да, у него была небольшая паранойя по поводу возможной слежки.

— Знаешь, — тихо произнёс он, — это напомнило мне одну девушку.

— Что?

— Мои мысли. Не знаю, чем конкретно могло вообще напомнить, но это всё равно так. — И Аллен понятия не имел, зачем рассказывает это, но раз начал, уже не мог остановиться, ощущая потребность раскрыть все обстоятельства. К тому же сейчас у него был настоящий слушатель, которому было интересно. — Я вспомнил её, и это немного странно. Потому что друзьями мы не были и виделись всего пару раз в жизни.

— Ммм?

— Девушку из… из этого, с терапии групповой. У нас там были разные проблемы, и знаешь, у неё была своя. Она боялась выходить из дома.

— Агорафобия?

— Нет. Не знаю. Откуда ты это взял?

— У моей надоедливой сестры в комнате огромный список всех фобий на свете. На самом деле она их изучает, людей с фобиями. Роад они нравятся.

— Бедные.

— Угу. Так что там с девушкой, что боялась выходить из дома?

— Это не совсем был страх выходить из дома, — продолжил Аллен, наблюдая лишь за тёмным небом. Нежный, розовый заоблачный свет окрасил его прямо над крышей их дома, а выше небо темнело и хмурилось. При такой погоде звёзд не разглядишь. И, вполне возможно, луну тоже. — Она боялась людей, наверное. То есть она боялась… знаешь, сейчас всё чаще стали люди с собой носить камеры, фотоаппараты, видеонаблюдение в магазинах? Вот это ее пугало. Вроде как она сделает что-то нелепое, споткнётся, ошибётся или ещё что, и это не только в её памяти и не только перед людьми, но кто-то может заснять. Потом ещё кому-то показать…

— Выложить в сеть, — зевнул Тики.

— Угу. И она так про это рассказывала, что, если честно, я потом шлялся и так искоса посматривал на камеры наблюдения. Жутко было. А знаешь, что ещё хуже? Ей с этим жить. А судя по всему, чем дальше, тем хуже и будет.

— Пусть едет в глушь.

— Насколько я понял, именно это ей и посоветовали. А я тогда радовался, что не самый проблемный. А сейчас сам готов сорваться и кинуться в глушь, — Аллен положил голову на согнутое колено мужчины. — Как думаешь, это нормальное решение?

— Всё что угодно может быть нормальным решением в твоём вопросе. Но не думаю, что глушь поможет справиться с преследованием Духа и твоим даром.