— Алма…

Девочка на цепи сидела рядом с Алмой неподвижной, усталой куклой, уронив голову на бок, но держа глаза открытыми. Она сейчас не перемещалась сама, Алма ухватил девочку за шею и подтащил к себе поближе, максимально отдаляясь от Юу.

— Зачем же ты звал меня, если не хочешь, чтобы я подходил к тебе?

— Заткнись!

— Не стоит ли говорить тише, если ты не хочешь, чтобы нас обнаружили?

Алма замолчал. Его глаза, огромные на худом сером лице, ярко сверкали от переполняющих подростка эмоций. И поверить, что он был мёртв, он, тот, кто истекал кровью, кто проявлял эмоции и чувства, кто заботился о собственной безопасности и считался единственным живым существом здесь?

Немыслимо.

Но та странная речь Лави о телефонах – почему-то Канда провёл параллель именно с Алмой. И тогда он уже мёртв.

— Алма, я пришёл, чтобы помочь тебе уйти из города. Чтобы помочь тебе освободиться, как ты меня и просил. Просто это заняло какое-то время: сам путь и меры для твоего нового пути.

— Ложь! — распахнулись глаза девочки, и она обернула голову в сторону Юу. Вот только Алма будто бы и не слышал этого или не обратил внимания, продолжая сверлить японца взглядом и переминаясь с ноги на ногу.

— Ложь, он всё лжёт! От него лишь проблемы! — И почти слащавым голосом, ухватившись за плечо Алмы, она проговорила подростку в самое ухо: — Убей его.

«Какая милая девочка», — подумалось Юу.

Вздыбившийся пол заставил потерять равновесие, и упасть не дала только оказавшая под рукой закрытая сейчас дверь. Только она не казалась надёжной, пол вокруг пузырился и шёл едва заметными волнами, представляя собой опасную зону. Смертельно опасную зону, понял Юу, глядя в наполненные решимостью глаза подростка.

— Алма, я не собираюсь доставлять тебе проблем. Пришло время уходить, поэтому я здесь. Не для того, чтобы сдать тебя Сторожу или Двадцати Восьми, — он помнил, что снаружи Алма боялся именно Духов Холма, и, если он убедит, что там безопасно, подросток должен сам согласиться уйти. Добровольно и осознано.

— Это невозможно.

— Возможно. Всё, что нужно, это уничтожить эту маленькую дрянь, что липнет к тебе всё время! Ну же, Алма, сколько времени должно пройти с твоей смерти, чтобы ты перестал бояться? Там снаружи ты никому уже не интересен!

— Что?

— И здесь, кстати, тоже!

— Что? — теперь уже закричала Алисия, вскакивая на ноги, и Алма ошеломлённо попятился уже и от неё.

— Потому что, неужели так сложно признать правду?

— Не слушай и убей его!

Стеллаж упал как раз в то место, где только что стоял Юу, но парень по стеночке, не заходя вглубь комнаты с неправильным полом, продолжал свой путь к Алме.

— Это так просто, признать, что ты мёртв, и всё закончится!

— Я не мог! Я… что ты знаешь вообще? Я остался жив здесь. Здесь, в этой вечной мгле в ожидании, когда, наконец, вернутся те, для кого свет послужит сигналом. И жил здесь, и я продолжаю…

Алма осёкся, когда Алисия вцепилась в его руку, и медленно пролепетал.

— Я должен смотреть за сестрой.

— Она то уж точно мертва!

— Я не делал этого при жизни! Я виноват, что она погибла!

— Что за бред?

— Я виноват и… Да, я звал тебя, Юу! Я звал тебя, словно одержимый! Орал во всю глотку, кричал от боли и ужаса, потому что подыхал здесь! Ты прав, я мёртв! Мёртв! Мёртв!

Девочка, изумлённо распахнув свои стеклянные глаза, пятилась, мотала головой, шевелила губами и, кажется, умоляла Алму замолчать.

— Это всё неправда!!!

Что-то громыхнуло. Вопли, мычание, вой – казалось, за стенами этой комнаты отдыха все пациенты психушки вырвались наружу и больше никем не контролировались. Пол под ногами содрогнулся и пошёл трещинами, но кровь, разлитая здесь, словно и не замечала этого.

Когда встряска закончилась, он всё ещё стоял посреди комнаты отдыха, частично утопающей в крови. Никакой девочки в его руках не было, цепь рассыпалась на сверкающие в тусклом свете звенья, и Алма обессилено сидел прямо в крови, обхватив колени, будто пытаясь сжаться в комок. Длинные растрепавшиеся волосы закрывали лицо, но Юу слышал, что его брат плакал.

— Я так боялся, что ты будешь зол…. — едва слышно донеслось до Юу. И парень, с трудом приподнявшись, попытался подойти поближе, всё ещё опасаясь спугнуть, кажется, повернувшуюся к нему удачу.

— Ты будешь меня ненавидеть… я… — Алма поднял голову, сквозь тёмные пряди были видны его тёмные, блестящие от влаги глаза, наполненные страхом. — Я убил их, Юу. Я их убил, но я совсем… я не хотел. Она говорила гадости. Что ты ненавидишь меня, тебе плевать, что должен забыть, что у меня есть брат, особенно теперь, когда есть сестра. Что я безответственный и, само собой, вызываю омерзение, когда даже не могу присмотреть за Лисси. — Алма плакал. Плакал, сидя здесь, прямо перед ним полностью в крови, в чужой крови, вытянув пред собой тонкие руки с переломанными пальцами, и плакал, не смея больше и шага сделать. Или не имея на такое движения сил. — Это было так страшно, Юу. Так страшно, когда она кричала.

— Всё закончилось, Алма. — пересилив себя, Канда медленно ступил в круг крови, медленно пробираясь к мальчику. — Всё закончилось, нам обоим пора уходить.

— Я не могу... я… Я знал, что она права. Ты будешь ненавидеть меня теперь. Будешь меня ненавидеть!

— Ты можешь, я ведь уже сказал, что пришёл забрать тебя, — рассечённая щека болела, но Канда всё равно улыбнулся Алме. — Я подготовил всё, что тебе было нужно.

Он медленно опустился на колени, не обращая внимания на жуткую вонь и то, как противно хлюпала эта кровянистая масса с чужими жилами, тканями и ещё черт знает чем. Всё, что было сейчас важно, это всё же вытащить отсюда Алму. Остановиться на полпути, когда у Алисии больше нет власти? Нет, он должен был всё закончить.

Сжимая в ладонях хрупкие плечи мальчика, Юу смотрел ему прямо в глаза.

— У тебя будет новая жизнь. И Имя… Кай, — улыбнулся Юу, вспоминая, как удивился, услышав такое имя впервые. Он, может быть, даже рассмеялся, если бы только не узнал его, находясь в полиции рядом с перепуганными родителями им сбитого мальчишки.

Удивление в тёмных глазах подростка пропало, руки, крепко держащие его за шею, ослабли, и он кивнул, прежде чем уткнуться окровавленным лбом в грудь Юу.

— Домой…

— Домой, — повторил Юу, закрывая глаза и прижимая к себе костлявое, невесомое, безжизненное опадающее тело. — Мы пойдём домой. Всё почти закончилось, Алма.

====== Послесловие второй части. ======

Тяжёлый шаг, заставляющий обитателей тёмных, запертых комнат испуганно жаться в угол, разносится в коридорах давно заброшенного здания. В отдалении раздаётся плач, он всегда был там и будет. Где-то над зданием, среди бесконечных канатов ходит тот, кто украл отсюда весь свет.

И в коридоре темно.

И шаг разносится громко и отчётливо. Существо идёт медленно и довольно тихо. Но заботиться не о чем. Ведь этот его проблемный мальчишка наконец-то здесь, да ещё и не один.

Они оба там, за стеной.

Эти стены нерушимы, потому что мальчик верит в их нерушимость.

А существо неуязвимо, потому что есть вера и в это.

И сейчас эти двое совсем забыли запереть дверь. И они больше не могут прятаться.

Не могут…

Конец мог бы показаться неожиданным. Незаконченным. Я действительно на это надеюсь.

Это было непросто. Это было удивительно, сказала бы я, как автор.

Однако не стоит, наверное, отрекаться от сложившейся традиции. То есть необходимо подтвердить её.

Потому что…

Потому что…

Где-то и когда-то…

Тихо тикали часы.

Тихо, мерно, тикали, освещая тусклую комнату. Он видел, как под потолком мелькали сияющие кругляши.

Сквозь глубину доносились грубые слова вопрошающего, трясущего его человека. Сквозь глубину доносилась боль, рычание, спор двух мужчин. Он предпочитал не видеть, он улыбался.

Он слышал их слова, осознавая, как точно и верно происходит всё, что должно происходить.