Джим попрощался со старым другом и вернулся в машину к Мэг. Он не хотел удерживать Чарли своими переживаниями и расстраивать нашего питомца — несчастному псу будет легче покинуть этот мир, если он не будет видеть горе Джима.

Я попросил доктора дать нам пару минут, наклонился к уху Чарли и стал рассказывать ему о тех временах, когда он носился как ненормальный по квартире, таскал у меня сигареты и съедал все шоколадки, разносил дом, заставляя меня бегать и восстанавливать разрушения, пока Джим не вернулся домой... Такова краткая история проделок Чарли. Он слушал и смотрел на меня, но не шевелился.

И тогда я сказал: «А ну-ка, Чарли, негодник, ты помнишь, как однажды съел мои ботинки? В тот раз тебе удалось улизнуть!» — и тогда я увидел это: проблеск старого Чарли. Он смотрел на меня с тенью своего прежнего нахальства, его бока задрожали, и он завилял хвостом — лишь слегка, очень слабо, но он все-таки вилял им. Я хотел, чтобы последнее воспоминание его было радостным, и оно стало таким. Это было последнее, что он сделал.

Через минуту ветеринар сказала мне: «В этом решении вы единодушны». Я пожал плечами и сказал: «Наверное, вы правы. Он прожил хорошую жизнь и сейчас отправляется в хорошее место — я это знаю. Он молодчина». Потом я повернулся, вышел из кабинета и пошел к машине, но как только увидел Мэг рядом с Джимом, которая сидела на переднем сиденье, навострив уши в ожидании Чарли, я разрыдался как ребенок.

Вот когда я вспомнил сон про сову и то, как Дронма рассказывала мне, что в мифологии индейцев апачи сова символизирует смерть, а также является предвестником болезни. Проснувшись, я не понял, что это значит, но Лэсси снова предупредила меня заранее — Чарли собирался умереть, но все равно все будет хорошо.

Примерно через три недели после того, как Чарли умер, мне приснилось, что он снова с нами, и все казалось таким реальным. Да вот же он, такой же, как и раньше, всего в нескольких шагах от меня. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы он вернулся, — последние недели были очень тяжелыми. Джим скучал по нему; Мэг скучала по нему и уходила искать его в доме и в саду, повесив голову. Они были лучшими друзьями — сообщниками по проделкам.

Я тоже по нему скучал, он так долго был частью нашей жизни.

Во сне я тянулся к нему и пытался позвать, чтобы он прибежал, а я бы погладил его и почесал брюшко, но, как только я это сделал, между мной и собакой появилась злобно жужжащая стая ос. Я при всем желании не мог дотянуться до спаниеля.

Проснувшись, я пытался понять, что все это значит, а потом чуть позже позвонила Дронма:

— Ты видел ос? — спросила она.

— Ос? Откуда ты знаешь про них?

— Ах, да, — сказала она. — Это третья неделя бардо Чарли — ты знаешь, что тибетские буддисты так называют пограничное состояние между жизнью и смертью. В это время те, кто остается, сильнее всего скучают по тем, кто уходит, я знала, что ты будешь тосковать по нему, поэтому послала тебе ос, чтобы предупредить. Он достигнет большего просветления, если ты отпустишь его.

Через несколько месяцев после смерти Чарли я зашел в дом, который только что покинул. Там еще оставалась всякая всячина, но ничего из того, что я мог бы взять с собой в Лондон, — несколько фотографий, кресло. Я был без сил — я не понимал, зачем приехал, находиться здесь и ходить по этому дому было очень тяжело. Было странно оставлять Шотландию, где я прожил всю свою жизнь. Я сел на стул и задумался, глядя на озеро.

Потом я услышал Чарли, как он ходит по полу, стуча когтями по дереву, и почувствовал, как он головой толкнул мою руку снизу. Я отослал его, что обычно считается действием, позволяющим животному уйти, и поощряет его сознание перейти в более высокие сферы, вместо того чтобы привязывать к человеку на Земле. Но это был он — вернулся, чтобы увидеть меня. «Хорошо, Чарли, я пришел, чтобы забрать тебя с собой», — я поднял взгляд, ожидая увидеть его, но там никого не было. Я зашел в другую комнату и увидел фотографию, на которой он сидит и выглядит очень гордым. Как мы могли забыть ее? Я взял ее и затем увез с собой в Лондон, рассказав Джиму, что со мной случилось нечто удивительное. Это был первый раз, когда я по-настоящему почувствовал дух Чарли после его физической смерти, и я ощущал, как он спокоен и как этот покой прекрасен.

Мы переехали в Лондон, и 22 декабря 2007 года к нам пришел художник, чтобы нанести последние штрихи на стены нашего нового дома до того, как сестры Джима, Илэйн и Мэри, приедут на Рождество. Я носился по дому, стараясь везде навести порядок, когда на кухню зашел художник, и вид у него был растерянный. Он прекрасно проводил время, иногда играя с Мэг, а потом она лежала, наблюдая за тем, как он работает, и ждала, когда же он наконец сделает передышку и кинет ей мячик или что-нибудь еще. Я спросил, не хочет ли он выпить чаю и могу ли я чем-нибудь ему помочь?

— У вас две собаки? — спросил он.

— Нет, только одна.

Он побледнел:

— Не говорите так. Вы разыгрываете меня! — он не знал, что я медиум или кто-то в этом роде.

— Ну… У нас была вторая собака...

— Не надо! — сказал он. — Не говорите ничего! Там было две собаки — одна, маленькая, лежала на полу, а вторая сидела рядом с ней. Она двигалась и все такое. Ох, чудеса какие-то.

Бедный парень действительно был не в себе. Я знал, что это, должно быть, Чарли просто заскочил, чтобы посмотреть, кто это в доме. Ну, хотя бы он не успел стащить у него кисточки!

Я был так занят, что не стал сильно задумываться об этом, пока на следующий день не приехали Илэйн и Мэри. Мэг, как всегда, поприветствовала их в своей обычной восторженной манере, а потом, когда мы все сидели, пили чай и болтали, она сделала кое-что странное. У Чарли был один фокус, который он показывал специально для сестер Джима. Он лежал на спине с мячиком во рту, каким-то образом подбрасывал его вверх, а потом выпрыгивал в сидячее положение и ловил его, когда он падал. Мэг всегда пыталась повторить это за ним, но у нее ничего не получалось — она или садилась не вовремя, или мячик улетал не в ту сторону, или что-нибудь в этом роде. В тот вечер она отлично исполнила трюк, и мы все зааплодировали. Больше она этого никогда не делала.

Мэри уже собиралась спать, как вдруг сказала: «О! Мимо меня как будто только что пробежала собака. Мэг побежала в одну сторону, а собака в другую. Как странно».

Она не из тех людей, кто верит в духов, но была совершенно уверена в том, что почувствовала именно это. Когда я сказал, что, возможно, это Чарли, она согласилась: «Он заглянул на Рождество, да?»

Может быть, он пришел проверить шоколадки под елкой?.. Потом я вспомнил, что 23 декабря исполнилось два года со дня его смерти.

Время от времени, когда я провожу трансовые сессии, я приглашаю одного из своих духовных учителей прийти и говорить. У нас был один студент, который испытывал трудности с развитием и нуждался в совете, тогда пришла Доминика и стала отвечать на его вопросы. Я немного писал о ней в «Духовном посланнике». Она была француженкой, жила в XV столетии в монастыре Святого Себастьяна в стране басков и приходила к нам, чтобы обучать, но только в том случае, если считала, что это действительно необходимо.

Пока Доминика говорила через меня, Мэг разволновалась и стала прыгать. После этого я помню, как моя рука повернулась в ее сторону, и я четко осознал, что на каком-то другом уровне Доминика общается с Мэг. Я сделал едва заметное движение рукой, и Мэг перестала двигаться, спокойно села, не способная пошевелиться, хотя ее лапы почти вибрировали от желания побегать. Молодой человек не мог поверить в то, что увидел, как будто силовое поле опустилось прямо перед собакой. Тогда мои пальцы очертили круг, и Мэг повернулась и легла на свою подстилку. После этого студент поделился со мной своими опасениями: правильно ли было так ее контролировать.