Глава 7

.

Зефира.

Утром меня разбудили лучи солнца, бьющие в окна и ласково касающиеся моих щек, теплые и немного щекотные. Они играли на полузакрытых ресницах, резвясь, как маленькие котята резвятся с хвостом матери, пока она спит. Мне было удивительно хорошо и уютно, я не чувствовал ни тревоги, ни страха, ни неудобства. Я потянулся, повернул голову и увидел листок бумаги. Пришлось садиться на постели и протирать глаза. Когда глаза наконец согласились открыться, я охнул от удивления и восторга. Сказать, что рисунок был необычайно талантливым, значит не сказать ничего. Это... это было удивительно. Линии, начерченные углем, были то уверенными и сильными, то удивительно тонкими, как воздушное кружево, как паутинка. И за этими штрихами и тенями вырисовывался я. Возможно, по пропорциям и чертам было не очень похоже. Но было что-то такое... что я сразу понял, что это я. Казалось, что девочка ухватила неуловимое, выделила главное и перенесла на бумагу мою душу. И эта самая душа мне понравилась.

- Еще бы тебе не понравилось, - самодовольно прозвенела Аена. Я улыбнулся и свесил ноги с кровати, бережно прижимая рисунок к груди. Я сохраню его, моя девочка, обязательно сохраню, - с нежностью подумал я, одеваясь.

Силна уже беспокойно ерзала на кухонном стуле, то и дело поглядывая за окно. Теодуш восседал напротив, смакуя поданный на завтрак пышный омлет.

- С добрым утром, ирвен, - улыбнулся Теодуш, поднимая чашку с чаем, как бокал для тоста. Я улыбнулся ему в ответ и, присаживаясь подле Си, поднял в ответном жесте свою чашку. С глухим стуком чашки сошлись, плеснулась коричневая жидкость.

- За удачу в грядущих предприятиях! - серьезно провозгласил я, и мы с Теодушем рассмеялись, потягивая ароматный чай.

- Мы идем? - нетерпеливо спросила Силна, вскакивая и подбегая ко мне. Я улыбнулся, разглядывая тщательно расчесанные кудряшки и украшенное цветами из сада платье.

- Конечно, идем, красавица, - я ласково потрепал ее по голове.

- Ирвен Виктор, а вам бы тоже не мешало привести себя в порядок, - ткнул меня локтем в бок Теодуш, намекая на мою миссию соблазнения юной княжеской невесты для попадания в замок. Ну что ж, он прав. Я встал из-за стола и пошел к зеркалу, смотреть, что можно исправить. М-да, исправлять нужно много и тщательно. Поэтому я ограничился тем, что завязал отросшие ниже плеч светлые локоны в хвостик и попросил у хозяина дома свежую накрахмаленную блузку и жабо. В целом мой вид был далек от дворцового лоска, но я не мог не отметить, что стал мужественнее и загадочнее. Некий таинственный странник непонятного происхождения с манерами аристократа... Я остался доволен.

Вокруг небольшого поля, где должны проводиться скачки, столпилось огромное количество народа. Проталкиваясь через дам в изысканных кружевах и молодых и не очень людей в накрахмаленных рубашках, мы пробрались на наше сидение на трибуне во втором ряду. За это место я распрощался окончательно с содержимым кошелька. Но, признаться, это того стоило. Девочка села рядом с Теодушем, сразу же свесившись вперед и пожирая глазами толпу нарядных людей, пестрые флажки и само поле. Лошадей еще не вывели, и по полю расхаживали жокеи в лоснящихся костюмах. Люди еще не расселись, и место рядом со мной пустовало. Я вздохнул и по примеру моей юной спутницы тоже воззрился на поле. И меня захватило в водовороте пестрой толпы, шумящей и смеющейся, волна радостного напряжения затопила меня, и я, как маленький ребенок, глядящий на праздник, придвинулся ближе к краю. Я, так же как и мои спутники, словно вернулся в детство, увлеченной этой объединяющей радостной атмосферой, и с нетерпением ждал появления лошадей. Вот прозвучал рог, и я откинулся на спинке, выискивая глазами лошадей. И их вывели. Высокие, тонкие, такие тонкие, что, казалось, эти ноги прекрасных бегуний тоньше фарфора. Длинные искрящиеся гривы заплетены в косы, у каждой - своя особенная ленточка. Одна лошадь, ведомая под уздцы низеньким кривоногим жокеем, встала на дабы и заржала. Высокий и чистый звук ее ржания охватил трибуны, служа началом соревнований. Зрители отозвались бурными аплодисментами и вскриками, и я последовал их примеру, ловя на себе немного насмешливые взгляды Теодуша, словно он говорил: "И ты умеешь искренне радоваться, больше не проведешь меня своей маской безразличия!". Я повернулся к Теодушу, чтобы сказать ему что-нибудь язвительное и замер. Место рядом со мной больше не пустовало. Я и не заметил, когда она пришла... Честно говоря, не ожидал увидеть здесь кого-то. Да еще и такое чудо.

Девушка понравилась мне сразу. Полная противоположность Жанны, но и с Силной ее объединяли только живость и искренность. Нежная, утонченная, живая, с любовью в глазах. И сразу становилось обидно, что эта преданная и искренняя любовь предназначается не тебе. В данный момент, эта любовь была обращена к лошадям. Двадцатилетняя прелестница смотрела на прекрасных лошадей примерно как моя маленькая спутница. Широко раскрытыми глазами, полными детского восторга. Тоненькие пальчики впились в бортик, она вся подалась вперед в сплошном порыве, словно пытаясь улететь туда, к лошадям, помчаться с ними... Я невольно поймал себя на том, что уже несколько минут смотрю исключительно на девушку, абсолютно забыв про то, что происходит на арене. И тут же повернулся к лошадям, боясь, как бы она не обернулась. Лошади уже начали первый круг, из-под легких копыт летели комья земли, а зрители, сделавшие ставки и просто заинтересованные, возбужденно кричали. Силна возле меня оглушительно орала, поддерживая некую Аену... Аену?! Я снова перевел взгляд на девушку, и вдруг она посмотрела на меня в упор. Лицо осветилось приветливой улыбкой, а в глазах, горящих от радости, сверкнуло любопытство.

- Простите, прекрасная эрра, вы не могли бы мне подсказать, что означает слово "Аена"? Я просто слышал, что так зовут одну из лошадей, - учтиво наклонив голову, поинтересовался я. Девушка задумчиво наморщила лобик, видимо, вспоминая, а потом ответила:

- Душа, если не ошибаюсь, - голос прозвенел, как горный хрусталь, как ручеек в пустыне, как мелодия в невыносимой тишине... И я подался к его прекрасной обладательнице, понимая, что это неприлично, и в то же время чувствуя, что не могу иначе.

- Спасибо, эрра. Вы даже не представляете, какую услугу мне оказали, - учтиво поблагодарил я, разглядывая изгиб высоких бровей, тонкую шею, светлые пшеничные волосы. Значит, душа. Вот кто ты мне. А я думал, что совсем сошел с ума. А получается, что Аена - моя связь с... вот только с чем?!

Меня отвлек шум на поле. Шла финишная прямая. Хрупкая лошадка серебристого цвета с шелковой молочно-белой гривой, в которую была вплетена такая же белоснежная лента, пыталась догнать большую и черную, несущуюся вперед, как черный вихрь. Другие лошади безнадежно отстали, и теперь обе красавицы соревновались за победу. И я с удивлением понял, что всей душой болею за белую ленту. Сердце трепетало, как пойманная птица, и я чуть ли не вторил воплям Силны: "Давай, Аеночка, давай!". Когда черная вырвалась вперед, мое сердце глухо стукнуло, я сжал кулак и чуть не застонал. Но уже у самого финиша Аена неожиданно сделала рывок и прибежала первой. Трибуны взорвались, и Силна с визгом подскочила вверх, как мячик. Я чувствовал, что и сам готов подпрыгнуть от радости, и обернулся к своей соседке. Девушка сияла, прерывисто дыша и аплодируя. Поймав на себе мой взгляд, она счастливо рассмеялась и обратилась ко мне, склонив очаровательную головку на бок:

- А вы ставок не делали, - утвердительно сказала она. Я удивленно приподнял брови: и правда, не делал.

- Как вы догадались, эрра? - спросил я, заинтересованно ожидая ответа. Девушка мелодично рассмеялась:

- Вы не очень-то болеете. И к тому же... у вас такое выражение лица...

- Какое? - спросил я, улыбаясь.