Из бассейна вода вытекала тонкими струйками и образовывала странный узор, который растекался по зеленому газону, раскинувшемуся там, за грядой. И Фи, и Пелагея, сидели, прижавшись к камням и смотрели на величественные воды и образовывающиеся узоры. И на открывающуюся вторую гряду...
- Эти воды... Когда они закончатся? - тихо спросила Фи, чувствуя, что ее бьет дрожь. Она ощущала, что вторглась куда-то не туда, куда дозволено попасть лишь Создателю. Все это первично и изначально. Пелагея, не отвечая, смотрела невидящим взглядом сквозь толщу воды.
- Мам... Так когда? - повторила вопрос Фи, вцепляясь в руку матери.
- Никогда. Они вечны, - так же тихо ответила Пелагея, беря руку дочери в свою.
- Пошли, - тихо сказала она, помогая Фи слезть с площадки. Они пошли вдоль узорчатого ручейка, а за спиной шумели гигантские водопады. Такой высоты Фи никогда не видела. Таких гор попросту не существовало.
Зеленая поляна скоро закончилась, и Фи увидела гряду скал, через которую пролегал обрыв. Зефира заглянула вниз и почувствовала, что падает в пропасть. Это была настоящая бездна - такая же первородная и истинная, как и воды, и камни, и весь этот мир. По другую сторону пропасти горели болотные огни, заманчивые и пугающие. Пелагея сделала неуловимое движение рукой, и берега задвигались, повинуясь ее мысли. С громким стуком между берегами пролег гигантский мост. Фи смотрела широко раскрытыми глазами, чувствуя одновременно ужас, благоговение и восхищение.
Пелагея стояла, сосредоточенная, бледная и высокая. Хрупкая женская фигурка, почти слившаяся с этим миром. А Фи чувствовала себя картонной куклой, оказавшейся в трехмерном мире людей. Это было непостижимо и... пугающе.
- Пошли.
Фи кивнула и взяла предложенную руку матери. Рука была теплой и пульсирующей, и на какой-то миг Зефире показалось, что эта рука тоже относится к этому миру.
Оказавшись в обычном мире, Зефира жадно заглотнула ртом обычного воздуха, зарылась руками в обычную траву. Она вся дрожала, зубы стучали. Всю дорогу до дворца мать и дочь шли молча. Поднимаясь уже по лестнице, Зефира прошептала:
- Он не пройдет, мам... Никто не пройдет! И это страшно... Это значит очень многое... Они все ничего не понимают, мам! Никто! И князь, и Зак, и даже сам царь Аркуса!
Пелагея кивнула и прижала к себе Зефиру, погладив ее по голове. В последнее время она часто так делала. Фи казалась ей бесконечно маленькой и беззащитной по сравнению с Живым Городом и вечностью, с которой она соприкоснулась. Пелагея с отрешенной грустью заметила, что стала и сама причастна к этой первичной пугающей вечности. И бесконечно оторвалась от этого мира, дочери, Зака и многих других.
Вечер был жутким и тихим. Ночь легла на Девятое Княжество тяжело, пластами опускаясь на шпили башен и словно придавливая вниз. А потом окутала все свинцовым облаком, так, что даже звезд не было видно. Фи поднялась в кабинет матери, чувствуя что-то очень нехорошее, отчего сосало под ложечкой. В кабинете было темно. Сердце ухнуло и застучало вдвое сильнее. Она сделала шаг в темную комнату и наткнулась на бледную фигуру матери в плаще с капюшоном. Она прижала палец к губам и протянула Зефире белый листочек. В сумраке девушка с трудом разобрала кривой почерк. А когда разобрала, уронила клочок бумаги и почувствовала, что вот-вот упадет в обморок.
"Сожалеем, но всеми нами любимая Пелагея погибла в ходе исполнения секретного задания на службе юному княжескому сыну Заку, Аркусу и Царю"
- Мам... Что это значит? - тихо спросила Фи, чувствуя, что губы перестали ее слушаться. Пелагея прошептала:
- Князь узнал, что мы прошли слишком далеко. Он не понимает. Он думает, что там скрыта власть, а я хочу отнять ее у Зака... Он приказал арестовать меня, а чтобы никто не узнал, сообщит всем вот это. Но я должна быть там! Зак не пройдет! И я не пройду до конца, только часть пути. Но у меня все равно не осталось выбора, я уже не здешняя.
Чувствуя, что все происходящее похоже на бред в жару, Фи побежала по лестнице, шаги гулко отдавались эхом от стен. Она стучала в комнаты, где жили дети богатых и приближенных к князю людей, стучала и истерически кричала, что ее мать хотят забрать. Пелагею любили, и Фи слушали. Скоро дрожащая девушка с закушенной до крови губой и безумным взглядом собрала большую толпу. Вместе они ворвались в башню, где застали Зака, страстно целующегося с какой-то девушкой. Зефиру словно огнем обожгло, а Зак тут же отпрянул от красотки, почувствовав вдруг страх и непреодолимое желание, чтобы на месте этой девушки оказалась другая, с горящими глазами и закушенной губой. Все наперебой принялись объяснять Заку и девушке, что всеми любимую Пелагею хотят арестовать. Зак слушал и не слышал. Он смотрел в глаза Фи и тонул в них. А Фи еле сдерживала рыдание и истерику. Когда Зак сделал шаг к ней, она пошатнулась и осела на холодный пол башни. Юноша сел рядом и прижал к себе рыдающую Фи. Толпа притихла, хотя продолжала вполголоса обсуждать план спасения Пелагеи.
- Зак, ты дурак! Это страшно... Очень! Я видела это! Видела! Ты даже не представляешь, что это такое! Ты не пройдешь, Зак, никто не пройдет! - вскричала она, рыдая и обнимая Зака. Она зарылась лицом в его кудрявые волосы и вдохнула их запах. "Дурак... напыщенный индюк... как же я люблю тебя!".
Заку передался ужас Фи, и он крепче сжал ее в объятиях.
- Ну ничего, все хорошо... - глупо промямлил он, понимая, что сказать нечего.
Во дворце стояла паника. Темная ночь отражалась в полыхающих ужасом глазах людей, князь сидел, запершись в своей комнате, чувствуя, что все, к чему он привык, рушиться.
Бунт удался, и вот уже Пелагея проникла в Город. Он принял ее, и теперь Зефира и Зак, обнявшись, смотрели на светящийся в темноте силуэт, петляющий по странному зеленому полю, окруженному бассейном.
- Я поняла... Только лучше бы я этого не понимала! Все намного больше, глубже и дальше, чем мы представляли, Зак.
- Знаешь, я тоже это понял. Когда увидел тебя, - тихо произнес Зак, касаясь руки Зефиры. Город очерчивался мерцающим силуэтом под окнами башни. Веяло холодом и завораживающей туманной сыростью ночи.
- Глупый маленький Зак, - прошептала Зефира, прижимаясь к Заку и согреваясь теплом его тела.
Глава 5
.
Конец пути, начало жизни .
Теодуш оказался просто незаменим как попутчик. Его рассказы, доверчивость и искренняя преданность поднимали мне настроение и боевой дух. Даже несмотря на то, что шли мы в окруженное ореолом беды Девятое Княжество, где нас встретит подчиненный Жанне отряд каторжников, наделенные силой спектрумы и еще неизвестно кто. Но Теодуш каким-то образом заставил меня поверить в себя. Видимо, потому что он сам верил в меня безгранично, ну и что мне оставалось? Хотя я-то всегда в себя верил.
- Ирвен, нам еще далеко? - я вздохнул. Мы шли вторые сутки после разрыва с Жанной, еда заканчивалась, холод не прекращался, ноги вязли в густом снегу, пейзажи уже не радовали. Я хотел злиться, но не получалось. С Теодушем мне было легко и хорошо.
- Не знаю, поэт... Не знаю. Возможно, мы заблудились. Не буду врать, - произнес я. Он ждет правду, вот я и озвучиваю ее. Горькую правду. Теодуш посмотрел на меня слезящимися от мороза глазами. Я выдержал его взгляд и промолчал. Что ж, хорошему командиру, такому как я, можно и довериться. За него можно и умереть. И мне это на руку... Вот только я не хочу, чтобы за меня умирали.
- Подождите, ирвен Виктор, я что-то вижу! Смотрите! Это она... Страна смерти... - прошептал Теодуш, вцепляясь в мой рукав. Я хрипло рассмеялся - мне было не до шуток. Если еще этот поэт совсем с ума сойдет... Но он опять оказался прав. Впереди неожиданно кончался снег. Совсем. Просто черта - и снега нет. Зеленая трава, теплый ветер... Там, за чертой. Мне показалось, что я сплю. Или брежу. Девятое Княжество... Странное место. Очень странное. Но не до такой же степени! Мне ничего не говорили о том, что там вечное лето. Хотя мне много о чем не говорили. Меня ведь отправили на верную смерть. А я продолжаю туда идти, как упрямый баран. Зачем, спрашивается? И, тем не менее, отступать уже поздно. Я изобразил на лице радостное и гордое выражение, благодарение годам жизни при дворе. Теодуш, увидев это мое выражение, радостно засиял. Видимо, предвкушал снисхождение в страну Смерти следом за любимым ирвеном. Мне бы его наивность!..
