1959 г. Туруханскии край А женам надоели расставания, Их личики морщинками идут. Короткие вокзальные свидания Когда-нибудь в могилу их сведут. А я иду, доверчивый, влюбленный, Подальше от сервантов и корыт, И как всегда, болот огонь зеленый Мне говорит, что путь открыт. А женам надоели годовщины И частых провожаний маята. Подстриженные бобриком мужчины Уводят их туда, где суета. А я иду, обманом закаленный, Брезентом от случайностей прикрыт, И как всегда, болот огонь зеленый Мне говорит, что путь открыт. Шагаем мы сквозь лиственное пламя, Нас песнями приветствует страна, Взрастают под чужими именами Посеянные нами семена. А я иду, совсем не утомленный, Лет двадцати, не более, на вид, И как всегда, болот огонь зеленый Мне говорит, что путь открыт. 1959 г.
Туруханский край Все перекаты да перекаты. Послать бы их по адресу! На это место уж нету карты — Плыву вперед по абрису. А где-то бабы живут на свете, Друзья сидят за водкою. Владеют камни, владеет ветер Моей дырявой лодкою. К большой реке я наутро выйду, Наутро лето кончится. И подавать я не должен виду, Что умирать не хочется. И если есть там с тобою кто-то, Не стоит долго мучиться: Люблю тебя я до поворота, А дальше — как получится. 1960 г. Туруханский край, река Северная От злой тоски не матерись, Сегодня ты без спирта пьян: На материк, на материк Идет последний караван. Опять пурга, опять зима Придет, метелями звеня. Уйти в бега, сойти с ума — Теперь уж поздно для меня. Здесь невеселые дела, Здесь дышат горы горячо, А память давняя легла Зеленой тушью на плечо. Я до весны, до корабля Не доживу когда-нибудь, Не пухом будет нам земля, А камнем ляжет мне на грудь. От злой тоски не матерись. Сегодня ты без спирта пьян: На материк, на материк Ушел последний караван. 1960 г. Туруханскии край Памяти С. Е. Погребнцкого В промозглой мгле — ледоход, ледолом. По мерзлой земле мы идем за теплом: За белым металлом, за синим углем, За синим углем да за длинным рублем. И карт не мусолить, и ночи без сна. По нашей буссоли приходит весна, И каша без соли — пуста и постна, И наша совесть чиста и честна. Ровесник плывет рыбакам в невода, Ровесника гонит под камни вода, А письма идут неизвестно куда, А в доме, где ждут, неуместна беда. И если тебе не пишу я с пути, Не слишком, родная, об этом грусти: На кой тебе черт получать от меня Обманные вести вчерашнего дня? В промозглой мгле — ледоход, ледолом. По мерзлой земле мы идем за теплом: За белым металлом, за синим углем. За синим углем — не за длинным рублем. 1960 г. Туруханский край, река Северная Ты мне письмо прислать рискни-ка, Хоть это все, конечно, зря. Над поздней ягодой брусникой Горит холодная заря. Опять река несет туманы, Опять в тепло уходит зверь. Ах, наши давние обманы, Вы стали правдою теперь. Меня ты век любить смогла бы, И мне бы век любить еще, Но держит осень красной лапой Меня за мокрое плечо. И под гусиным долгим криком, Листвою ржавою соря, Над поздней ягодой брусникой Горит холодная заря. 1962 г. реки Сухариха Во мхах и травах тундры, где подспудно Уходят лета быстрые секунды, Где валуны — как каменные тумбы, Где с непривычки нелегко идти — Тень облака, плывущего над тундрой, Тень птицы, пролетающей над тундрой, И тень оленя, что бежит по тундре, Перегоняют пешего в пути. И если кто-то раз, проснувшись утром, Забыв на час о зеркале и пудре, Ты попросила б рассказать о тундре И лист бумаги белой я нашел — Тень облака, плывущего над тундрой, Тень птицы, пролетающей над тундрой, И тень оленя, что бежит по тундре, Изобразил бы я карандашом. Потом, покончив с этим трудным делом, Оставив место для ромашек белым, Весь прочий лист закрасил бы я смело Зеленой краской, радостной для глаз. А после, выбрав кисточку потоньше И осторожно краску взяв на копчик, Я синим бы закрасил колокольчик — И этим бы закончил свой рассказ. Я повторять готов, живущий трудно, Что мир устроен празднично и мудро. Да, мир устроен празднично и мудро, Пока могу я видеть каждый день Тень облака, плывущего над тундрой, Тень птицы, пролетающей над тундрой, И тень оленя, что бежит по тундре, А рядом с ними — собственную тень. |
