- Сарматы взрывают лёд и камень, так? Я тоже могу сделать сильный взрыв! Я ударю с края долины, когда все отойдут, и камни накроют дыру. Вайксу там вреда не будет?

- Не умрёт. Будет ранен – тем быстрее закопается, – отозвался Яцек, разглядывая скалу. – Да, смысл в этом есть. Кытугьин!

- У-ух? – солмик недоумевающе взглянул на Речников. Кесса сообразила, что говорили они с Яцеком не по-солмикски, и её уши вспыхнули.

- Ты подламывал когда-нибудь скалы? – деловито спросил Яцек. – Мы подумаем вдвоём. Кесса, сходи в повозку, помажь руку жиром. На твоё счастье, это был Иситок, а не Илуитсуг. После Илуитсуга пришлось бы рубить.

«Нуску!» – Речница посмотрела на ладонь, покрытую кровоточащими трещинами, и поёжилась.

- Чёрная Речница! – глаза Хагвана горели ярче жирника в полумраке повозки. – Десять демонов одним ударом!

- Восемь их там было, – пробормотала Кесса, стараясь не закричать от боли. Тёплый жир жёг израненную ладонь, и Аса дула на неё, но боль не ослабевала.

- Хелигнэй будут нас бояться, – уверенно сказал Хагван. – Те, кто удрал, скажут другим – не стойте на пути Речников!

- У-ух, – Аса покачала головой. – Лёд не боится. Живыми будем в Навиате – возьму из дома дымный камень. Много глаз будут на нас смотреть – пусть видят только дым!

Повозка закачалась. На дальнем её конце Яцек и Кытугьин разбирали настил. Солмик развязал большой мешок, завёрнутый в шкуры, и высыпал на ладони Речника что-то белое.

- Соль! – Аса вскочила, привычно пригибаясь. – Кытугьин, что ты солить будешь? Имлеги вкуснее не станут!

- Нужна твёрдая пыль – скалу будем резать, – отозвался солмик. – Отгони повозку, Аса, жди у тех камней. Кесса пусть с нами идёт. Икымту, иди на крышу!

Речница покосилась на взлохмаченного хийкиммига, спускаясь на снег. Зверь фыркнул и мотнул головой, принюхиваясь к ветру. Койя шевельнула ушами. Что-то пронзительно свистело на краю долины, пахло гарью и окалиной.

- Смотри сюда, – Речник Яцек положил ладонь на плечо Кессы и повернул Речницу лицом к гранитному столбу. В сером камне чернела дымящаяся дыра – узкая, всего с мизинец.

- Налей туда Квайи – столько, сколько влезет, – велел Речник. – Потом иди ко мне – я буду у того валуна. Остановись там, откуда будешь видеть эту дырку. Кытугьин, отгони повозку от ущелья. За нами вернёшься, когда всё стихнет.

Хийкиммиг согласно фыркнул, полозья скрипнули на повороте, и всё стихло. Кесса отступала по каменной осыпи, но взгляд её то и дело отрывался от скважины в гранитном столбе и возвращался к зияющему пролому. Что-то белое копошилось на его краях, и камень потрескивал – тихо, но неумолчно.

- Стой, – сказал Яцек, придерживая Кессу за плечи. – Руки согрелись?

Речница пошевелила пальцами. Зелёные искры с них уже не сыпались, холод, нахлынувший было изнутри, отступал.

- Речник Яцек, куда упадёт скала? – тихо спросила она, медленно поднимая руку.

- На дно долины, – отозвался Речник, выставляя над её плечом свою ладонь, направленную вперёд. – Давай.

- Ни-куэйя!

Зеленовато-жёлтый луч сверкнул на мгновение над долиной, Кесса сжала в кулак ладонь, вспыхнувшую жгучей болью. Жар пульсировал в суставах, растекаясь от плеча до кончиков пальцев. Яцек прижал Речницу к себе, не опуская руку. А потом раздался грохот.

Основание скалы в один миг пронизала сеть трещин, и она словно подпрыгнула на месте – а потом с оглушительным треском повалилась вниз, на лету разваливаясь на огромные глыбы. Земля дрогнула. Речница схватилась за уши – ей показалось, что голову сдавили с боков. Камни сыпались и сыпались, воздвигая над долиной курган.

- Недурно, – хмыкнул Яцек – Кесса еле могла расслышать его слова сквозь грохот раскатывающихся камней. – Мы не сарматы, но всё-таки…

Прозрачный щит на его ладони затрепетал и схлопнулся. Последний камень откатился в сторону, найдя себе место у подножия кургана. Речник отпустил Кессу и подошёл к груде обломков.

- Это надёжнее снега, – буркнул он, поднявшись на вершину и заглянув в расщелины камней. – Не хочешь взглянуть?

- Н-нет, – покачала головой Речница. Она сидела на подвернувшемся валуне и хватала ртом воздух. Сердце колотилось где-то в горле.

- Мать Макега… – выдохнул Яцек, склоняясь над ней, дотронулся до шеи, помял вялые пальцы. – Почему молчала до сих пор?! И я ведь видел, что… И давно? С начала Ассави, а то и с Дикерта?

- Речник Яцек, ты о чём? – удивлённо мигнула Кесса. Слабость в ногах отступила так же внезапно, как и пришла.

- Сядь на корточки, – Речник слегка надавил на её плечо. – Вот так… А теперь поднимайся, только не спеши.

- Ой! – Кесса отдёрнула правую руку от холодной земли и подула на ладонь – сейчас ей нелегко было отличить жар от мороза. Выпрямившись, она растерянно посмотрела на Речника. Тот задумчиво усмехнулся.

- Твой сын увидит свет в начале зимы. Будет любить мясо и жир, холода не испугается… вообще страх над ним власти иметь не будет. Фриссгейн обрадуется… а вот к чему тебя теперь привязывать, чтобы из повозки не выпрыгивала, я не знаю.

Кесса часто замигала.

- Речник Яцек, ты чего?! Какой ещё… ох ты, Нуску и все боги мира! – её уши вспыхнули. Койя, ткнувшись носом в подбородок, тихо пискнула.

- Осталось до зимы навести в этом мире хоть какой-то порядок, – хмыкнул Речник, прижимая Кессу к себе. – Он будет достойным Речником. Береги его – и себя.

Серая тень стремительно надвигалась на долину, свист и гул становились всё громче. Повозка, из каждой щели которой выглядывали любопытные глаза, набирала ход. На мгновение тень сарматского корабля накрыла её, и стальная птица унеслась в горы. Кытугьин опустил гуделку и тронул поводья. Щели в пологе сомкнулись.

- Хагван, – Кесса отставила в сторону опустевшую плошку и толкнула олданца в бок, – тебе не страшно было там, в долине? Ты не испугался Иситоков и прочих тварей?

Глашатай Реки покачал головой, потёр затылок и растерянно хмыкнул.

- Глаза бы на них не глядели, но если они к нам сунутся – я их снова убью. Икымту дал мне стрелы!

- Когда всё уляжется, пойдёшь в Речники? – Яцек Сульга приподнялся с лежанки. Олданец вздрогнул – он думал, что Речник давно уснул.

- Я… пока я не знаю, Речник Яцек, – вздохнул Хагван. – Если возьмут.

…Кесса растерянно посмотрела на чашку, поставленную перед ней. Это была не глиняная или костяная плошка – это (и узнать его было нетрудно) был черешок гигантского жёлудя, привезённый не иначе как из страны Куо. В чашке колыхалась вязкая красновато-бурая жижа, пахнущая кровью, и мелкие чёрные лохмотья плавали в ней. Хагван, из любопытства сунувший нос в чашку, судорожно сглотнул и отодвинулся подальше.

- Кесса, теперь ты – самый почётный гость? Храни тебя Каримас! – пробормотал он с сочувствием в голосе.

- Пей, – сказал Яцек, протягивая чашку Речнице. – Солмики не режут ниххиков по весне. Но для тебя они спустили и собрали немного крови. Это тебе на пользу.

Койя наконец вырвалась из цепких рук незнакомых солмиков и взлетела в стенную нишу, распушившись и громко шипя. Её уши мерцали, от неё валил пар. Время от времени она обнюхивала себя и фыркала.

Кесса сидела смирно, вытянув руки перед собой, и старалась не хихикать, когда тонкая кисть касалась её кожи. Тёмно-красные разлапистые знаки медленно протянулись от локтей к плечам, от бёдер к подмышкам, самый большой и сложный был вычерчен на спине, пониже лопаток, – Кесса не видела его, но извелась от щекотки.

- В начале зимы родится он – воин, сын воинов, – солмица вылила шипящий жир на раскалённый камень, и запах горящей шерсти и незнакомых трав наполнил комнату. – В начале зимы, ни днём ранее. Если до того вступите вы в бой – ты и он, вместе вы сразитесь, вместе вы победите. По воле защитницы Таурт, это будет так – и не будет иначе!

«Обряд Таурт,» – Кессе хотелось хихикать, и не только от щекотки. «Нуску Лучистый, надо мной – обряд Таурт! Видели бы в Фейре… И Речник Фрисс – видел бы…»