Яцек повернулся к штурвалу и налёг на рычаги, поднимая улёгшийся на брюхо корабль с дороги. Тхэйга встряхнулась и побежала дальше, по-птичьи выгибая суставчатые лапы. Кесса медленно натянула кокон на голову и закрыла глаза.

Последнее селение они миновали на границе редкого чахлого березняка, на краю засыпанного побуревшей листвой болота. Сонные с зимы жители, протирая глаза, выбрались на крыльцо и принесли путникам лепёшек и сушёной рыбы. Яцек расплатился стеклянным наконечником.

Березняк зачах и сгинул. Перед замедлившим ход кораблём расстилалась низкотравная равнина. Ветер метался над ней, пригибая пожухшую зелень к земле. С прошлой осени тут не пробился ни один росток. Север, открытый настежь, дышал холодом в лицо странникам. Кессе страшно было смотреть на серый горизонт.

- Знаю, что затея глупая, но всё же – подними корабль хоть на десять локтей, – сказал Яцек, отходя от штурвала. – Вам надо кое-что увидеть.

Тхэйга неохотно развернула покорёженные крылья, тяжело оттолкнулась от земли и повисла в воздухе, распластав перепонки. Её тянуло обратно на разъезженную дорогу.

- Смотри на север, – сказал Речник, положив руку Кессе на плечо.

Там, на самой кромке серого поля, за невнятным тёмным облаком – очертаниями не то крепости, не то холма – что-то сверкало, как узкий стеклянный клинок, уложенный вдоль горизонта, и от его блеска рябило в глазах. Ветер злорадно взвыл, швырнув Кессе в лицо обрывки сухой травы, но она лишь отмахнулась. Оцепенев, она смотрела на хрустальную полоску у края земли – и эта еле заметная кромка была едва ли не страшнее огненного ливня в Зеркале Призраков.

- Хелива, – вздрогнул всем телом Хагван. – Ледяной ужас. Никогда не наберусь смелости, чтобы смотреть на неё спокойно. Однако же…

Он засунул рукавицы за пояс и снял с него обёрнутую листвой раковину-рог.

- Пусть Хелива знает, что мы здесь, – выдохнул он, поднося ракушку к губам. Звук рога пронёсся над притихшим полем.

Ветер свистел над столицей, трепал знамёна, студил крылья Серых Драконов, неспешно выписывающих круги над крышами. Лабиринт запутанных улочек и бревенчатые стены кое-как от него заслоняли, но стоило выйти на перекрёсток, как холод вышибал слезу из глаз. Кесса с ужасом и жалостью смотрела на магов-Ящерников, вместе с драконами пролетающих над городом на ледяном ветру, на лучников в меховых шапках – стражей крепостных стен… Хелива была слишком близко, и столица Куо цепенела под её мертвенным взглядом.

Отогрелась Речница только в покоях, куда отвели странников с королевского пира. В большом зале, где служители раздавали гостям чаши с хумикой и разную снедь – сам Король Свенельд делил её меж гостями – Кесса только могла щуриться на факелы и чувствовать, как застывшая в жилах кровь снова начинает движение. Даже лицо Свенельда Метсамуури не задержалось в её памяти – вроде бы он выглядел старше, чем Астанен, из-за пышных тёмных усов, тронутых сединой. Речник Яцек говорил с ним вполголоса, иногда оглядываясь на Речницу, и правитель Куо глядел на неё благосклонно…

- Речник Яцек, – опомнилась Кесса, когда горячая сладкая похлёбка в её миске подошла к концу, – Король Свенельд не сердится на нас? Ему ничего не донесли из Теримаэ?

- Король Свенельд рад, что сарматы «Ларата» умиротворены, а Лиу и его жители – целы, – покачал головой Речник. – Для местных правителей вражда магов – морока, и только, и надоела им больше, чем мне. Король нам благодарен – и найдёт нам попутную солмикскую повозку. К вечеру нам принесут меховые одежды. Учись носить их, пока есть время, – они тяжелее тканых. Твой корабль лежит сейчас в сарае, туда снесут смолу, паклю и жир, жарко натопят там. Свенельд передаёт тебе, что ты можешь проводить с кораблём хоть все дни, только появляйся на пирах – видеть юную Чёрную Речницу приятно и ему, и всем, кто бывает в его замке. Он очень рад, что Чёрные Речники снова заглядывают в Куомиэси. Это городу пойдёт на пользу.

Кесса смущённо усмехнулась.

- А что с Хагваном? – тихо спросила она, глядя на осоловевшего олданца. Он уронил голову на стол, потеснив миски, и громко засопел. Речник подхватил его подмышки и уложил на постель.

- Похлёбка на хумике, – хмыкнул он. – Захмелел с непривычки. Учишь-учишь его правильно есть…

Дела последних дней Кессу немало смутили и расстроили – и, чтобы не устроить Речнику Яцеку лишних трудностей, она носу не показывала из сарая, где стоял костяной корабль. Хагван, изнывая от скуки и нетерпения, крутился поблизости и даже решался иногда протереть жиром перепонку крыла или смазать смолой выпавшую кость. Потрёпанные борта тхэйги помаленьку приобретали прежний вид, и Речник Яцек, изредка заглядывая в сарай, одобрительно кивал. Койя дремала под корабельной лавкой и никого, кроме Кессы и Яцека, к себе не подпускала – не то чуяла вирок, спрятанных повсюду в замке, не то обиделась на местный люд. Старший Речник приходил нечасто – перед обедом да перед ужином, целыми днями пропадая в княжеских залах.

- Речник Яцек, – рискнула спросить его Кесса тем вечером, когда служители принесли им меховые одеяния, и Хагван пытался уместить олданскую шапку под жарким мохнатым капюшоном, – ты в город выбираешься? У тебя тут, наверное, родня есть…

- Хватило мне родни в Альмасхааре, – немедленно ответил Речник и досадливо поморщился. – Родственники хороши в меру.

И Кессе, и Яцеку, и даже Хагвану пришлось убрать обычные доспехи в тюки – под солмикскими куртками они не помещались. Толстая, хоть и выделанная до мягкости, шкура и без брони неплохо гасила удары, даже те, что не отскакивали от плотного светло-серого меха. Кроме курток, им принесли штаны и мягкие сапоги до колена, такие же мохнатые и проложенные войлоком изнутри. В этих одеяниях Кесса казалась себе огромной и неповоротливой, как тот зверь, которого видела она запряжённым в солмикскую повозку. Пристраивая поверх куртки перевязь с ножами, Речница думала, успеет ли она, если что, согнуть руку в локте, чтобы до ножей этих дотянуться.

- Ммя? – Койя, навострив уши, смотрела на общие сборы.

- Отморозишь ты себе хвост, – хмурился Яцек. – Не мех, а слёзы… Кесса, оставь её тут, в замке Свенельда для кошки найдётся место.

- Койя не останется, – качала головой Речница. – В этой стране с ней добры не были.

На третий день странников – хоть они и мылись с дороги – отвели в жарко натопленную купальню снова. Вместо лохани с мыльным раствором, пропахшим листьями – обычным мылом, сваренным в скайотских городах – им принесли чашу с чем-то желтовато-белесым, пахнущим резко и пугающе. Это не был запах растения, или зверя, или даже странных веществ, которые можно найти на сарматской станции… что-то в нём было от прогорклого жира и жжёной кости. Койя, принесённая в купальню следом за путниками, втянула воздух и расчихалась, шипя и вырываясь. Речник Яцек ухватил её за шкирку и окунул в бадью, придерживая все четыре лапы одной рукой.

- Хагван, помоги, – бросил он, кивая на плошку с диковинным мылом. – Кесса, натрись им сама, пока мы моем кошку, втирай в кожу и в волосы. Неприятно – дыши через раз. Это солмикское мыло, костяное. Если от нас будет пахнуть не им, солмикские звери будут сторониться нас, а ледяные демоны почуют нас во льдах.

К вони солмикского мыла Кесса притерпелась лишь к утру – и то её мутило, когда Койя, пропахшая им до последней шерстинки, лезла хвостом в лицо. Кошка тоже маялась и чихала, с отвращением вылизываясь, но запах не ослабевал.

- Вот новая напасть, – кривился Хагван, украдкой таская с пиршественного стола то ягоды Хумы в меду, то сладкие колобки. – Этим мылом только крыс морить. Ясно, почему ледяные демоны к нам не полезут! У них-то нюх есть…

Утром Речник Яцек поднял всех до света, был он хмур и деловит.

- Попрощайся с кораблём, Кесса, – сказал он. – Трудно сказать, когда мы вернёмся, но повозка ждёт у крыльца. Не надумала оставить здесь кошку?

- Мрф, – шевельнула усами Койя, высовываясь из-за пазухи. Пустынная кошка была завёрнута в войлочную трубу с четыремя дырками по бокам. Труба болталась на ней, и Койя примерялась, как втянуть в неё голову вместе с мёрзнущими ушами. Кесса поправила свисающий «капюшон» кошачьей «куртки» и усмехнулась.