— Не беспокойся, друг, — усмехнулся Поттер. — Я сама невинность.
Принц только с сомнением ухнул, но через мгновение, расправив свои могучие крылья, взлетел. Можно было подумать, что он собирается доложить о происходящем своему первоначальному хозяину, но Джеймс почему-то был уверен — в этот раз A&B правда хотели помочь, не пытаясь подставить Поттера или подшутить над ним.
***
— Где Ремус? — менторским тоном спросила Эмили, вносясь в гостиную Гриффиндора мимо разнесчастного ученика, так некстати проходившего через портрет.
— Эмили, ты не ошиблась башней? — лениво отозвался Блэк. От него пахло дорогим виски и качественным табаком — привычный для него запах в последнюю пару недель. Осталось только удивляться, где Сириус берет деньги.
— Нисколько! Он снова прячется от меня!
— Полнолуние, — прошептал Питер и подвигал бровями, словно говоря: «ну, ты же понимаешь».
— Ну надо же, как оно внезапно приключилось! И главное, как удобно! А это что? — Эмили воззрилась на странного вида конверт: на нем были изображены два оленя, разделенные композицией из черного щита, короны и шлема со знаком бесконечности, под щитом вилась надпись «Cavendo tutus».* На еще одном, рядом лежащем, конверте не наблюдалось никаких узоров помимо золотистой литеры «S». Паркер, невзирая на возмущение Блэка, наклонилась и ловко схватила оба письма.
— Так-так-так… — задумчиво протянула она. — И миссис Спринклс, и госпожа Кавендиш умоляют тебя присмотреть за Беатой, Сириус? — Эмили усмехнулась.
— Я не понимаю, — как-то тускло произнес Блэк. — Не понимаю, что происходит в этом дурдоме. Мать Беаты, бабушка Беаты… а прабабушка у нее есть? Или какая-нибудь четырехюродная племянница? И почему они все обо мне знают?!
— Нет, Сириус, — успокаивающе сказала Паркер. — Только пять сестер и семеро братьев.
— Семеро… Семеро братьев?! Семеро здоровых лбов, которые выбьют из меня дух, если я что-то сделаю их драгоценной сестричке?!
— О нет! — Эмили расхохоталась. — Скорее, они преподнесут тебе дары и начнут целовать полы мантии, если ты заберешь ее из дома на веки вечные.
— Что происходит? — вдруг необычайно серьезно повторил Блэк.
— Спроси у нее, — улыбка вмиг сошла с лица Эмили. — Раз уж ты оказался во все это втянут, ты имеешь право знать хотя бы часть правды.
Девушка тяжело вздохнула и, развернувшись, вышла, напоследок окинув подозрительным взглядом гостиную Гриффиндора.
— Вылазь, Лунатик, — миролюбиво произнес Блэк, все еще задумчиво разглядывая оба письма.
Люпин, чертыхаясь и отряхиваясь от пыли, выполз из-под дивана по дружный хохот друзей.
______________________________________
* Герб Герцога Девонширского
***
Нарцисса Блэк взволнованно ходила из угла в угол. День Всех Влюбленных, так неудачно выпавший на вторник, преподнес Нарциссе свои, особые, сюрпризы.
После того памятного бала в канун Рождества девушка ожидала от Люциуса в лучшем случае надменного презрения. Навещая Вальбургу вместе со своей матерью на рождественских каникулах, Нарцисса была полностью уверена, что все это — лишь дешевый спектакль. Что через мгновение с материнского лица и лица тетки исчезнут радушные улыбки, а еще через секунду они точно привяжут ее к стулу и начнут допрашивать о Сириусе Блэке. Но нет. Либо Люциус оказался благородней, чем она думала, и ничего не сообщил семье, либо матушка просто закрыла глаза на происходящее, надеясь, что дочь одумается. Неопределенность убивала Нарциссу, но и прояснить ситуацию она не могла.
Все эти безумные события — бал, трагедия Джеймса Поттера, новая шалость A&B — столь сильно затянули студентов, что День Всех Влюбленных оказался напрочь забыт. Только к субботе студенты осознали, что упустили такую отличную возможность для очередной вечеринки. Наверное, дело было в том, что подобными мероприятиями занимались мародеры, а теперь им явно было не до того. Но Люциус… Люциус помнил. И то, что он сделал, можно было бы назвать самым романтичным поступком, который только может совершить мужчина в День Святого Валентина. Но речь шла о Люциусе Малфое, и Нарцисса была вынуждена признать — месть удалась.
Малфой мог бы облить ее грязью, растоптать ее гордость, сравнять с землей, натравить на нее факультет или подстроить какой-нибудь «казус». Он мог бы очернить Нарциссу перед семьей, опорочить и унизить — у него было много талантов и еще больше возможностей. Но Люциус не был глупцом и отлично понимал — любое из этих действий утянет на дно не только Нарциссу, но и его самого. Поэтому он выбрал идеальное мщение. Он поступил благородно и ответственно, он сделал то, о чем Нарцисса мечтала с того самого дня, как узнала о помолвке со статным красивым беловолосым юношей. Вот только худший момент было бы невозможно подобрать.
В День Святого Валентина, во время обеда, Люциус Малфой, надев свой лучший смокинг с алмазными запонками, встал на одно колено перед Нарциссой и громко, уверенно, ничуть не стесняясь ошеломленных взглядов преподавателей, предложил Нарциссе Друэлле Блэк руку и сердце. Свое намерение соединить свою жизнь с представительницей дома Блэков он недвусмысленно подтвердил великолепным кольцом из белой платины. Бриллиант и три изумруда сверкали и переливались, рождая причудливые блики на стенах.
Что могла ответить Нарцисса в этот момент? Когда все студенты Хогвартса изумленно смотрели на нее? Когда слизеринцы поднимались со своих мест и хлопали в ладоши, а на лицах их сияли искренние радостные улыбки? Когда Малфой торжествующе наблюдал за выражением ее ошарашенного лица? Улыбка на губах слизеринца тоже была искренней, настоящей. Ведь как не радоваться тому, что одним ударом ты не только поверг противника наземь, обратив его в ничто, но и полностью подчинил своей власти?
Нарцисса не могла ответить «нет». Ее семья бы отвернулась от нее. Ее репутация была бы разрушена до основания, а весь факультет презирал бы девушку после того, как она не только отказала самому достойному избраннику, но и отвергла его своеобразную попытку «примирения». Все ждали, что Люциус отомстит Нарциссе, и каждый находился в предвкушении этого события, но Малфой поступил иначе. Он «благородно простил» слизеринку, словно бы говоря: «Я понимаю, ты единожды оступилась, с кем не бывает?» И отказать после такого было бы равносильно социальной смерти. А для Нарциссы положение в обществе и семье было всем. Особенно сейчас, в такие неспокойные времена.
И она, тихо и устало вздохнув, уверенно ответила: «Да». Ее улыбка дрожала, а слезы отчаянно подступали к горлу, но Нарцисса Блэк достойно выдержала этот удар. Она чинно опустилась за стол, благосклонно принимая поздравления своего факультета и время от времени улыбаясь Люциусу, который восхищался ей: в достаточной мере, чтобы каждый поверил в искренность его чувств, но все же скупо и сдержанно, чтобы не переиграть. Кольцо на левой руке Нарциссы до боли жгло ей палец, но она терпела, дожидаясь, когда же сможет остаться одна и отшвырнуть этот кусочек металла прочь от себя.
— Дорогая? — мягкий баритон Малфоя и его руки, оплетающие талию Нарциссы, прервали размышления девушки.
— Не думай, что я так просто сдамся! — ее голос дрогнул, но она вырвалась из объятий Люциуса и отскочила в сторону.
— О чем ты, Цисси? Я не понимаю, — Малфой продолжал дьявольски улыбаться. Он всегда был строг к ней, но теперь, совершенно внезапно, стал само внимание — обходительный, ласковый, нежный. Любая девушка растаяла бы в его руках, но Нарцисса очень хорошо знала, каким искусным манипулятором является слизеринец. Взять хотя бы бедняжку Паркер, которая до сих пор была уверена, что смогла обыграть Малфоя.
— Не трогай меня, — холодно произнесла Нарцисса, оправляя платье.
— Я надеюсь, ты все же одумаешься, — Люциус наклонил голову, не переставая улыбаться. — И прошу, не забывай надевать кольцо. Если оно не подходит тебе по размеру, мы всегда можем это исправить.
С этим словами Малфой вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Кольцо было идеальным, как по исполнению, так и по размеру, но очередное напоминание о том, что она обязана носить его на публике, лишь усилило ощущение, что теперь Нарцисса — рабыня и полная собственность Люциуса Абраксаса Малфоя.
