Голос Мальсибера поднимался и утихал, будто пульсируя, а Нарцисса все силилась понять, о чем он говорит. Было ясно, что что-то происходит с ним и с его разумом. Может быть, те пытки, которым он подвергал грязнокровок, наконец подействовали и на него, и он и сам начал сходить с ума? Нарцисса не чувствовала к нему жалости, но по старой дружбе решила не прогонять его.

— Помоги мне Нарцисса! — вдруг вскрикнул он, выпуская из рук чашку, и та упала на пол и покатилась по ковру, расплескивая чай. — Помоги! — Энтони пополз к Нарциссе на коленях, хватаясь пальцами за полы халата, пытаясь поднять голову, но что-то ему мешало. — Пожалуйста!

Он, кажется, плакал. А Нарцисса последние недели занятая мыслями лишь о сыне, совсем запуталась и не могла понять, чего от нее хотят. Она хлопала глазами, даже не пытаясь оттолкнуть или успокоить Мальсибера, а он почти начал рыдать, подвывая.

Проснулся Драко. Тихонечко захныкал, потом громче, и вот уже разревелся совсем.

Мальсибер вздрогнул, дернулся и оглянулся.

Нарцисса сердцем почувствовала угрозу, схватила исхудавшими руками Мальсибера за плечи, удерживая на месте, а тот рванулся к ее сыну.

— Унесите Драко! — закричала она во всю мощь своих легких. Получилось так громко, что Мальсибер замер, окосев на мгновение, а потом задергался еще сильнее.

Домовики быстро обступили колыбель, обхватив ее маленькими ручками со всех сторон, и с хлопком исчезли. Звук плача исчез.

Мальсибер оглянулся к Нарциссе, вскочил на покачивающиеся ноги и пошел теперь уже на нее.

— Прочь! — закричала она, отупев от страха. — Прочь!

Палочка скатилась по софе прямо ей в руку. Она выставила ее вперед и вместо заклинания снова прокричала:

— Прочь!

Мальсибера оттолкнуло и ударило о противоположную стену. Он запутался в шторе и, вырвав ее вместе с гардиной, упал на пол. Теперь уже не шевелясь.

Нарцисса стояла, объятая дрожью и ужасом. Сколько прошло времени она не знала, она только слышала гулкие удары своего сердца и шум, послышавшийся на улице, не затронул ее внимания. Нарцисса упала на софу, домовики обступили ее со всех сторон, кто-то принес лекарства и налил ей чаю в большую пузатую кружку, которые Нарцисса ненавидела.

— Что здесь произошло?

Элиза Яксли вошла в залу, огляделась и устремилась к Нарциссе, обеспокоенная.

— Мистер Мальсибер пришел, — пропищала эльфийка, указывая дрожащим пальчиком на куль, замотанный в штору.

Элиза резко обернулась и также стремительно зашагала в другом направлении.

Нарцисса смотрела на ее прямую жесткую спину в черной охотничьей куртке. Элиза больше не носила платьев, зато всегда держала при себе пару ножей, шпагу и ядовитые порошки. Она стала одним из лучших цепных псов Лорда и негласным защитником семьи Малфой, Люциус лично тренировал и обучал ее всем тонкостям нового мира, в который она с таким удовольствием окунулась.

Драко она просто обожала, он был слишком похож на Эрику.

— Он что-то сделал с тобой? С Драко? -голос Элиза упал, голова мотнулась в сторону и рука немедля поползла к оружию.

— Нет, нет… Я успела среагировать. — Нарцисса посмотрела на Элизу. — Вызови целителей, пожалуйста.

— Конечно.

Затем Нарцисса снова взмахнула палочкой.

— Экспекто Патронум!

Сверкающая сине-зеленая бабочка взмахнула прозрачными крыльями и вылетела в приоткрытое окно. Весточка для Люциуса. Элиза проводила ее взглядом и усмехнулась.

— Вот как ты следила за нами, дорогая Цисси. Что же, редкой красоты Патронус.

Люциус прибыл через считанные секунды. Разъяренный, с горящими потемневшими глазами ворвался с залу, не заметив Элизы. Первым делом он за шиворот приподнял куль, распознал в нем Мальсибера и с омерзением швырнул его обратно на пол. Затем щелчком пальцев призвал домовика с пером и чернилами и отправил срочную сову в Мунго, и только потом подошел к Нарциссе.

Она подняла на него глаза, виноватые и уставшие. Люциус смотрел зло, но Нарцисса знала, что так проявляется его беспокойство за семью.

— Где Драко? — через сжатые зубы промолвил он.

— Наверху, в безопасности, — прошептала Нарцисса.

Лицо Люциуса слегка смягчилось. Он кивнул, что-то резкое бросил домовикам и ушел обратно к Элизе.

— Никогда более чтобы его не было в этом доме, Лиз, — донеслось до Нарциссы.

— Безусловно, Люц. Что будет с ним?

Они называли друг друга сокращенными именами, и внутри Нарциссы всколыхнулась зависть.

— Я никому не позволю причинять вред моей семье, — отчеканил Люциус.

— Ты не можешь его просто убить. Это Мальсибер, а не какой-то там мальчик из трущоб Лондона.

— Но упечь его в Мунго я способен. Тем более многие шепчутся о его ухудшающемся состоянии.

— И тебе не кажется это странным?

— Я вижу те же признаки еще у некоторых из нас… И я догадываюсь о причине, но к сожалению ничего не могу поделать. Я дал обет, Лиз, это существенно связывает мне руки.

Медики из Мунго прибыли через полчаса. Осмотрели Мальсибера, Нарциссу, выслушали всех присутствующих и только потом отбыли, забрав Энтони с собой. Люциус уехал в Министерство, а Элизу вызвали Пожиратели.

Когда дом опустел, Нарцисса, отмахиваясь от домовиков, устремилась вверх по лестнице в спальню. Драко спал, но она подняла его на руки и крепко прижала к груди. Слава Мерлину, что ничего не произошло. Слава Мерлину, что у них есть, кому их защитить.

Нарцисса заснула на кровати вместе с сыном, блаженно улыбаясь, так что даже не услышала, когда Люциус вернулся домой поздней ночью. Он, неслышно ступая несмотря на поврежденную в недавней стычке ногу, осторожно прошел в спальню, мягко провел пальцами по щеке Нарциссы, затем Драко и измученно улыбнулся.

А через две недели Энтони Мальсибер повесился в своей роскошной палате в Мунго.

Питер и Элиза, октябрь 1981

Элиза расчесывала длинные светлые волосы и заплетала их в косу. Волосы немало отросли, и теперь она могла конкурировать с Люциусом. Рядом на стуле лежала полюбившаяся ей кожаная куртка с наклепками. Элиза осталась лишь в черной безрукавке и штанах, похожая сейчас то ли на безликого наемного убийцу, то ли на матерую охотницу на оборотней. Метка Пожирателей Смерти окутывала ее руку пугающими черными узорами, переплетаясь с мелкими, едва заметными шрамами и царапинами, неуспевающими заживать. Это была карта ее тела, и Элиза могла бы многое рассказать о каждой из отметин, но ей приходилось скрывать их, и только в поместье Люциуса она могла быть собой.

Она провела кончиками пальцев, едва касаясь кожи, по своей метке, рассматривая ее в зеркале с легким трепетом и предвкушением. Она приняла ее лишь несколько часов назад, и кожу все еще жгло. Но разве это могло пересилить ощущение предстоящего задания, на которое Элиза отправится этой ночью и которое изменит все?

Она посмотрела прямо в глаза отражению. Немногие могли похвастаться этим, немногие смогли бы смотреть в свои собственные глаза и не отворачиваться от своих демонов, но Элиза прошла с ними длинный путь. В конце концов, она пережила знаменитое убийственное зелье, свалившее немалую часть Хогвартса, смерть своей тетки, сумела войти в ближний круг Люциуса и пробиться в первые ряды к Лорду.

Ее черты лица за последние три года ужесточились, будто кто-то невидимый с каждым днем работал над ее лицом, превращая бесформенный камень в замысловатую личину с острыми сколами. Она становилась все больше похожа на тех, в чьих жилах текла кровь Яксли, и все меньше — на мать. Ее родственники — Яксли — не намеревались признавать ее так просто, но Элиза знала, что однажды они опустятся к ее ногам, и никто больше не позволит и взглядом намекнуть на то, что она полукровка.

Когда на выпускном им вручали дипломы и надевали на голову Распределяющую Шляпу, чтобы та сказала бывшими детишкам напутственные слова, Элиза задала Шляпе вопрос.

— Почему ты отправила меня на Пуффендуй? На самый бесхарактерный факультет?

— Это самый добрый факультет, девочка. Он наполнен людьми, которые умеют прощать. Я увидела надежду и решила, что Пуффендуй сможет искоренить черноту внутри тебя, но этого оказалось недостаточно. Жаль.